Владимир и Анета. (Отрывок из романа. Глава I)

Владимир и Анета.

ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА.

 

 

 

ГЛАВА I.

„Нет, надоел мне белый свет

„И с маскарадами, с балами,

„В нем счастия прямого нет!“ —

Так, с полусонными глазами,

Держа записочку в руках,

В халате, в желтых сапогах,

Владимир Стрельский на диване

Усталый, лежа рассуждал.

„Охота париться как в бане,

„Вертись покуда не упал.

„Теперь с постели только встал,

„Еще на вечер приглашают!

„А я, того они не знают,

„Что сряду три ночи не спал;

„Но отказаться невозможно:

„Хоть нехотя, а поезжай,

„День целый мучься и зевай,

„А ночью не успеть как должно.“

Что бал не служит ни к чему

Я в том с Владимиром согласен

Но, как Корнету моему

Осьмнадцать лет, собой прекрасен

И очень мило танцевал:

А потому его на бал

В столице часто приглашали.

Танцуя резвый котильон

Корнета вечно выбирали,

И весь девичий легион

(Как летописи уверяли)

В него без памяти влюблен.

Мужья иные жен бранили…

И я слыхал, как говорили,

Что будто — только за секрет —

Причиной ссоры был Корнет.

 

II.

Отец его, боярин знатный,

Не помню только где служил,

Был человек весьма приятный

И в Петербурге вечно жил

С своею доброю женою:

„Все тленно други, под луною! “

Мудрец какой-то говорил,

Иван Андреич схоронил

Свою почтенную супругу,

Ей монумент соорудил

И вырезал: жене и другу.

Он искренно ее любил,

И молвить правду, так за дело!

Такой супруги поискать:

Верна, рачительная мать,

У ней в руках все, все кипело;

Всем угождать она умела,

За всем ходила и смотрела;

Но простудилась и слегла.

Хворала только две недели,

Собрать Консилиум хотели,

Как вдруг больная умерла.

„Варвары Савишны нe стало! “

Разносится по дому слух,

От бар доходит и до слуг:

И все в лакейской зарыдало

„Ах! доброй барыни нe стало!“

 

III.

Иван Андреичу в залог

Один Владимир оставался,

И чтобы он не баловался

И послужить под старость мог

Отцу подпорой и надеждой,

Притом, чтоб не был и невеждой,

Ему наставника сыскал,

Снабдил Monsieur Furet одеждой,

И в год по тысячи давал.

Сам, день от дня позабывал

Потерю женщины прекрасной,

Кладбище редко посещал

И вынуждал слезу напрасно

Он наконец ее забыл;

Но рок за то ему отмстил.

Иван Андреич, недовольный

Своим вдовством, зевал, скучал.

За то и горе испытал,

Когда к супруге беспокойной

Он в лапы тяжкие попал.

 

IV.

Проходят месяцы и годы:

Владимир быстро вырастал,

Он по Французски уж читал

Романсы, песенки и оды,

И все Крестовые походы

Он по Миллоту твердо знал.

Исторью Русского парода

От восемьсот шестого года

Почти до нынешних времен

Всю проходил весьма пространно,

Всех Государей по имянно

Он знал, где прах их погребен,

Когда, кем Киев разорен.

Хоть не поэт, а сочинял

В Альбомы девушкам сонеты,

Одной, я помню, написал

На глазки славный мадригал

И в милые попал поэты.

Что знал он много кой-чего

Не стану я распространяться;

Теперь, позвольте мне заняться

Почтенным батюшкой его. —

 

V.

Однажды, было то весною

И помню верно как сей час

(Я насмешу читатель вас):

С седой и лысой головою

Иван Андреич был любим

Одной почтенною вдовою,

Как страстным голубкам двоим

Им плакать слаще о потере;

Притом же у него был сын

Сын молодой, да и один,

За ним смотреть, по крайней мере,

Жена могла, и для того

Он наконец на ней женился.

Нельзя винить за то его,

Всяк сделать это бы решился!

Он, правда, сам в нее влюбился.

Она на взгляд была, скромна,

Так как в пятнадцать лет стыдлива,

Так как младенец послушлива,

Ну, словом, клад а не жена.

Он ею бредил, восхищался;

Владимир думал, что отец

В летах преклонных, наконец

В уме немного помешался.—

 

VI.

Иван Андреич, ах, узнал

Когда лишь с нею обвенчался;

Что он в большой просак попался,

Когда смиренницей считал

Сорокалетнюю подругу.

Ее совсем и не узнать:

Лишь обвенчалась и супругу

Ни в чем не стала потакать;

Служанок бьет всех без пощады:

Шумит, бранится и кричит,

У мужа денег на наряды,

На шпильки просит, на помады.

Иван Андреевич молчит

Покорно деньги ей считает

И в кабинете рассуждает

О горькой участи своей.

Все люди в доме разбежались,

Такой хозяйки испугались,

Один Владимиров лакей

(Который после пригодится)

Остался барину служить,

С Владимиром привык он быть,

И чтобы с ним не разлучиться

Готов побои был сносить.

Еще Владимир оставался

От мачихи бурливой цел.

Хоть уживаться с ней умел,

И тот  от ней не отыгрался;

И тот с терпеньем распрощался;

С ней в доме жить не захотел —

И на семнадцатом не боле

В Кавалергарды он пошел,

И счастье там себе нашел.

Его завидовали доле:

Осьмнадцать минуло — и он

В корнеты был произведён.

 

VII.

Владимир Стрельский восхищался

Своим корнетством, и под час,

Он в день пятнадцать, двадцать раз

В мундир военный одевался

И перед зеркалом стоял.

То галстук выше подымал,

То опустить его старался,

То шпагу, шпоры поправлял,

И недовольным оставался.

Так точно иногда Поэт,

Стихами новыми прельщенный,

Пять раз на дню их перечтет,

Напишет чище, изорвет,

И, снова ими восхищенный,

В цензуру строгую несет.

 

 

 

А. Севринов.

СЛАВЯНИН,  ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ. 1830