Сетование Тасса. Поэма Лорда Байрона

Сетование Тасса.

Поэма Лорда Байрона.

( Посвящено В —ре Н —вне Фон-Дервиз. )

 

 

I.

Как медленно несется время!

Как тяжко для питомца Муз

Влачить невольничества бремя,

Невинной жертвой быть сих уз!…

Сносить гоненье от  тиранов:

Насмешки, муки, клевету,

Возвышенных надежд тщету

И всю жестокость их обманов!

О, сколь томительно грустит

Моя душа в сей келье тесн й :

Свобода гордую манит

И чистый воздух поднебесной.—

Дверь ненавистная, всегда

Ты заперта передо мною ,

И тень твоя своею тьмою

Луч солнца кроет от меня.—

И мнится, что мой страж тюремной

С насмешкой злобной и надменной

Сию решетку стережет,

И черствой хлеб мне подает

Рукою хладной, равнодушной.—

Вот что судьбой дано в удел

Тому, кто ей во всем послушной

Любить прекрасное умел.—

 

Мои ты истощаешь силы,

О участь скорбная моя!

Уже ли мне и до могилы

Все надобно сносить тебя?

Но я еще не уступал

Отчаянью и злым страданьям ,

Я все живился ожиданьем.—

Из тесных стен сих улетал,

В мечте возвышенной, свободной,

На подвиг ратный, благородной;

Там гений в торжестве парил,

Святым восторгом окриленный;

Там сонм, за веру ополченный,

Сам Ангел брани предводил.—

 

Я пел тебе, святый Сион!

Я пел твое завоеванье,

Весь ужас битв, неверных стон,

Твоих героев ликованье.—

Спаситель мира! мне внемли:

За все страдания земные

Награды вечные, благие

В небесной жизни мне пошли! —

 

II.

Уж кончено сие творенье,

Сей утешитель мой в скорбях;

Но если горьких слез теченье

Сотрет стихи в его листах:

То верьте, что не ропот в муке

Был горьких слез моих виной,

Оне пролиты при разлуке

С твореньем созданным здесь мной:

С прелестным сыном вображенья,

Который жизнь мне услаждал,

С кем я приятно забывал

Весь ужас моего томленья;

Но покидает он меня!

И сколь грущу и плачу я!

Для трости, бурей преломленной,

Тяжел удар ей нанесенной.—

Что мне предвидеть?— что мне ждать?

Мое спокойствие в могиле.—

Увы! осталось лишь искать

Отрад в одной душевной силе.—

Душа еще тверда моя,

Она не знает угрызений ;

Средь страшных вкруг меня явлений

Не изменился духом я.—

 

Несправедливые щитают,

Что рок лишил меня ума:

Где-ж признаки?— пусть отвечают!

Элеонора! ты сама

Скажи: замечено-ль тобою ,

Что точно ум потерян мною ?..

Влекомый пылкостью желаний,

Я, без сомненья, был не прав,

Тебя, прелестная, избрав

Предметом страстных чувствований.—

Я помнил чувств моих закон;

Я позабыл с ращетом света,

Сколь жребий твой был разделен

С судьбою бедного поэта.—

Но тут  не ум мой заблудился,

Но сердце полное тобой:

Твой взор был мил— я им пленился;

И вот единственной виной,

Что я от общества, от милых

Отвержен злобою людей;

И обречен жить как злодей

В стенах сих мрачных и унылых.—

 

Пусть я терплю, Элеонора,

Пусть буду вдвое я терпеть:

Но твоего луч ясный взора

Все будет в сердце пламенеть.—

Ты знаешь, быстро исчезает

Пыл страсти в щастливой любви,

В нещастной же не угасает,

Пылает вечно он в крови.—

 

III.

Но что такое надо мной?

Я слышу яростные крики;

Ужасен мне сей голос дикий,

Сей звук безумья роковой.—

Сей вопль назначенных судьбою

Быть в узах телом и душою .—

Сколь часто те , чьему надзору

Сии страдальцы вручены,

Ужасней их, в иную пору,

Бывают смысла лишены:

Жестокие, мученьем злобным

Мечтают жалких излечить,

Тьму их рассудка прояснить

Тиранством зверству только сродным.—

Лишенный радостной свободы,

Свидетель страшных сих картин,

С тоскливой думою—один,

Провел я многие здесь годы.—

 

IV.

Увы! чрезмерно я терпел,

Но до конца терпеть желаю.—

Забыл здесь много, что хотел;

Но все невольно возбуждаю

В томительной мечте моей

Воспоминанья прошлых дней—

И растравляю сердца раны.—

Прощу ли вам, мои тираны?

Вам, заключившие меня

В юдоли горя и страданья,

Где без отрад, без упованья

Влачится жизнь теперь моя.—

Где смех—не есть знак чувств веселых,

И мысль где есть—не знак ума;

Где виден ужас мук тяжелых,

Безумья горестная тьма.—

Из жертв где умственной неволи,

Всяк поминает лишь себя,

Все, кроме одного меня,

Достойного не этой доли.—

П тухнет ли моя досада

Против гонителей моих?

По наущению ли ада,

Томя меня в страданьях сих,-

Унизили в уме людей,

Отнять мой собственный желали,

Мой образ мыслей осуждали—

Лишили щастья лучших дней?—

Уже-ль решиться на отмщенье?

Нет, месть низка в глазах моих;

Я слишком горд,—пусть Провиденье

Карает за жестокость их.—

Прощаю им несправедливость,

И жду я смерть— как неба милость! —

Так, божество души моей!

Пускай печальных мыслей в пей

Не будет вообще с тобою .—

Пусть твой жестокий, гордый брат

Ко мне питает злобы яд,

Но я нe мстителен душою.—

 

V.

Исследуй ты мою любовь:

Она ясна как луч денницы,

Как томный, страстный звук цевницы

Она волнует тихо кровь;

Отчаянье и исступленье

Еще не подружились с ней,

Но с каждым днем её томленье

Все пламеннее, все страстней.—

Она злой гений, мой хранитель,

Надежда милая моя,

Единый в жизни утешитель,

Она мне прелесть бытия.—

Как в мраке грозных, бурных туч

Скрывает молния свой луч:

Так и любовь сия сокрыта

Глубоко в сердце у меня;

Как молния средь знойна дня

Бывает тучею излита:

Так и при имени твоем

Огонь по жилам пробегает,

И вдруг мгновенно воскрешает

Воспоминанье о былом.—

В тот  миг в минувшем я душой,

—И мне отрадно заблужденье!

Но быстро милое виденье

Вновь исчезает предо мной.—

 

Нет, я нe ослеплял себя

Пустой, несбыточной мечтою:

И жребий, данный мне судьбою,

И сан твой слишком ведал я.—

Ни словом я, ни вздохом страстным

Любви моей не обличил,

И не щитал того опасным,

Что втайне столь тебя любил;

И страсть без удовлетворенья

Была мне верхом наслажденья.—

В ней все мое я заключал:

Что душу к жизни привлекало,

Что чувства сердца мне питало,

Награду в чем мою щитал.—

И если взор мой непослушным

Бывал рассудку иногда,

За то наказан был всегда

Твоим молчаньем равнодушным.—

Ты для меня всегда была

Предметом сладостных мечтаний;

Мысль о тебе в душе жила

Святым залогом упований

Небесных будущего дней. —

 

Не обольщался саном я,

Тебе дарованным судьбою;

Я был пленен одной тобою,

Я обожал в тебе— тебя.—

Любовь тебя мне представляла

Небесной гостьей на земли,

Как божеством тобой питала

Душа надежды все свои.—

Я дорожил судьбой моей,

Ты мной повелевать умела;

— И, чудно, что всегда бледнела

Моя звезда перед твоей.—

 

Когда любить тебя невольно

Без цели, без надежд есть зло:

То я наказан уж довольно;

Но все в душе не умерло

Небес прекрасное внушенье —

Я все люблю! .. И если-б я

Мог разлюбить, забыть тебя,

Тогда моей ужасной доли

Достоин был бы я вполне.—

Любовь причиною неволи

Томительной, ужасной мне;

Но не её-ль святым внушеньям

Обязан тем, что я сношу

Судьбу мою с таким терпеньем.—

Одной тобою я дышу,

Тобой одной дышать желаю,

И все страданья презираю.—

 

VI.

Сему не надо удивляться,

Узнавши коротко меня:

С дней детства начала питаться

Огнем любви душа моя.—

Сколь часто— лишь встречали взоры,

Я был готов любить душой.—

Леса, пустыни, долы, горы,

Мне составляли рай земной;

Там распростершися уныло,

Под сенью мрачною дерев,

Беседовать любил я с милой

Мечтой по нескольку часов.—

И старцы мудрые главами

Качали шед мимо меня,

С приметной скорбью предрекали,

Что злополучен буду я,

Что я, любящий праздность, волю,

Себе готовил злую долю.—

Совет их был, чтоб наказаньем

Стараться нрав мой изменить,

И тем зло следствий упредить.—

Но тщетно жертвой наказаний

Жестоких, тяжких я бывал.

Я не томился от страданий,

А их с презреньем проклинал;

И в тишину уединенья

Опять украдкой уходил,

Где, на свободе, слёзы лил—

И на яву зрел сновиденья!….

В летах же мужества и силы,

Я чувствовал: душа моя

Полна надежд каких-то милых,

Каких-то таин бытия.—

Мои мятежные желанья

Я сам не мог определить:

Томился чувством ожиданья,

Не мог спокойствия найтить;

Какой-то милый идеал

Мои все мысли занимал.—

Но, лишь тебя перед собою,

Элеонора, я узрел,

Сей мир исчез передо мною—

Я все мое в тебе обрел! —

Предмет надежды и мечты

Была, единственная, ты.—

 

VII.

Любив всегда уединенье,

Как мог я прежде полагать,

Чтоб столь надолго отчужденье

От всех людей мне испытать.—

Товарищей моих нещастных,

Сих жертв враждующей судьбы,

И наших приставов ужасных

Возможно ли назвать людьми?—

Давно бы ранняя могила

Моим уделом здесь была,

Когда-б отчаяния сила

Мой гордый дух превозмогла.—

Но кто видал, чтоб исступленным

Я до безумия бывал?

На Провиденье чтоб роптал

В бреду, тоской произведенном?

Тюрьма, где я живу с тоскою,

Несноснее скалы пустой,

Куда пловец, с одной доскою,

Заброшен бурною волной.—

Он простирая взор унылой,

Мир Божий видит пред собой:

Увы! мой мир передо мной

Немного более могилы.—

Отрадный блеск светила дня

Сей свод скрывает от меня………

Но, я терпеть имею силы.—

 

VIII.

В сем страшном мраке заключенья

Едва ли сохраню мой ум,

Уже чудесные виденья,

Плоды тревожных, черных дум,

Мне представляться начинают ;

И зрится: иногда блистают

Стена и свод моей тюрьмы,

И злые духи напевают

Мне песни страшные свои.—

Я начал чувствовать те боли,

Коих, среди отрадной воли,

Не может смертный испытать. —

Мне страшен стал сей звук цепей!

Мне душен мрак тюрьмы моей! ..

Быть может, что враждебный гений

Восторжествует надо мной,

Употребив для искушений

Минуты скорби роковой.—

 

IX .

Я прежде пылок был душою

И живо мог все ощущать;

Но, все прошло!.. Теперь мечтою

То время я могу назвать.—

Изгрызло ноги мне цепями! . . .

И если сими кандалами

Не мог себя я умертвить,

Мог все страданья пережить:

То сим обязан нежеланью

Прослыть убийцею себя,

И дать возможность к оправданью

Клевет тиранов на меня,

Что будто ум потерян мною.—

Я не хотел молвой такою

Бесчестить память о себе.—

Нет, нет, одно бессмертье мне

В удел назначено судьбою.—

 

Лета стремительно пройдут,

Здесь келья в храм преобратится,

Куда народы поклониться

С благоговением придут!—

Феррара! И тебя не станет,

Наступит и твоя чреда!…

Твое могущество увянет,

Чертоги рушатся;— тогда,

Тогда твоею прочной славой

Моя темница может быть,

И лавр поэта величавой

Тебе венец твой заменит..

Элеонора! и твоя

Исчезнет красота и младость,

Как исчезает жизни радость,

Как исчезает отблеск дня.—

В чертогах брата твоего

Замолкнет шум пиров его.—

Тогда сорвешь ты лавр зелёный

На камне гробовом моем,

И он блистательней короны

Возблещет на челе твоем.—

По смерти же меня с тобою

Не разлучит уже ничто,

Как в мире сем тебя никто

Не разлучил с моей душою.—

Элеонора! рок судил,

Карающий нас здесь столь грозно,

Чтоб я соединенным был

С тобой, увы! .. но слишком поздно!. .

 

 

В. Трубников.

Рязань.

1833.

 

 

Десятая часть Литературных Прибавлений к  Русскому Инвалиду, или  вторая на 1833 год