Оборотень

Оборотень.

 

 

 

— „И я там был, мед-пиво пил,

по усам текло, а в рот не попало! —

 

 

 

Жил-был себе казак Иван Вареник,

По уличному Гугля, а по книгам —

По книгам чуть ли не Иван Иванов…

Был у казака сын, Вареник тоже

И тоже Гугля, — статный молодец!

Всем брал он, всем, и ростом и усами,

И свиткою, и шапкой, и уменьем

Отгадывать, где прячут пироги

И шкалики с вишневкой, да сливянкой…

Одна беда: он был ленив, как ветер

В полдневный зной, как мысли казака

В тени кустов развесистых черешень,

На бархате благоуханных трав, —

Когда в зубах дымится люлька, ноги

Раскинулись, как пьяницы в шинку,

Одна рука другой не хочет слушать,

А чуб, как змей, развесился по пню,

Обвил его своею черной лентой —

И весело смотреть в дрожащий воздух,

С мильонами повисших над землей,

Как искорки, алмазы и рубины,

Рогатых мух, жучков, коровок, мошек,

И длинных ос, и крохотных букашек,

И золотых неугомонных пчел —

На море трав, готовых встрепенуться

И покатить по ветру пышный строй

Зеленых волн, осыпанных цветами,

И на орла в далеких небесах…

Блаженный край! лежи весь век под хатой—

Ленивый сон несется без конца!

 

Вот старый Гугля Гуглю молодого

Отдать в ученье вздумал, в мастерство.

Отдал в сапожники — забраковали;

Попробовал в ветошники отдать,

В ветошники забраковали снова;

Отдал на пасеку, в токарню, в бойню,

На кузницу, в овчарню, в грамотеи —

Везде одно и тоже: не годится…

Он отдал сына в лежни, но и в лежнях

Не повезло лихому казаку!..

Задумался отец, махнул рукою,

Взял сына и пошел пустынной степью,

Пошел, печально голову склоня,

И так он шел три ночи и три дня.

Приходить в лес, заглохший и дремучий,

С усталости на дряхлый пень садится

И говорит, вздыхая, про себя:

«Ох, ох!!.. Судьба, судьба моя лихая!»

И видит вдруг, из под гнилого пня,

Просунулся зеленый человечек

И говорит: «а что тебе почтенный?

«Я Ох, я Ох, властитель этой дебри…

«Ты звал меня, и я к тебе явился:

«Приказывай, зачем меня ты звал?»

Задумался Вареник не на шутку,

Задумался, на сына посмотрел

И рассказал владыке темной дебри,

Как и куда его он отдавал,

И как нигде он счастья не видал.

— «Постой же, кум, отдай его ко мне ты

«В учение, не бойся ничего —

«И в эту пору, ровно через год,

«За ним прийди: я всем его наукам

«И ремеслам, как надо, научу—

«И вновь тебе его я возвращу!»

Вареник согласился, отдал сына

И радостный пошел опять домой,

А Ох приподнял пень и опустился

С учеником в подземные страны,

В свое лесное царство-государство…

Чуть он ступил под землю, дверь зеленой,

Обросшей мхом и камышами хатки,

С зеленою оградой и трубой

И с лентою зеленой дыма, тихо

Раскрылась перед ним, пропев, как лозы

Поют в лесу с перепорхнувшим ветром,

И на пороге казаку предстала

Зеленая волшебника жена,

Зеленые волшебниковы дети,

И стол, покрытый скатертью зеленой,

С зеленою кутьей и пирогами.

—  «Садись и ешь!» сказал, нахмурясь, Ох.

Казак не долго думал и уселся,

И стал глотать без счету пироги…

Когда в горшке гулял один лишь ветер,

Колдун утерся рукавом и встал,

И вышел с Гуглей из зеленой хатки.

— «Носи дрова!» сказал он казаку —

Казак под плеткой Оха заметался

И навалил костер из хрупких лоз.

Колдун умыл его, одел в нарядный

Кунтуш, связал ему веревкой руки,

И положил его на верх костра,

И запалил сверкающие лозы.

Костер сгорел, а с ним сгорел и Гугля!

Колдун собрал его горячий пепел

И стал его на ветер высевать.

Летучий прах рассыпался по травам,

К ногам волшебника упал один

Погасший уголек, величиною

С горошину, и было это сердце

Сожженного воспитанника Оха…

Взял Ох упавший уголь, чем то спрыснул,

И снова встрепенулся перед ним

Живой, как прежде, длинночубый  Гугля!

Опять колдун велит носить дрова,

И вновь казак на верх костра ложится;

Костер горит, а с ним горит и Гугля,

Горят его казацкие усы,

И шапка новая, и шаравары,

И длинный чуб, и трубка, и кисет…

Кидает Ох по ветру легкий пепел,

И пепел рассыпается, как пыль.

К ногам волшебника один лишь уголь,

Величиной с горчичное зерно,

Из кучи пепла тихо выпадает,

И то зерно — истлевшее в конец

Лихое сердце горемыки Гугли.

— «Ну, говорит колдун: пора покончить;

«Теперь его я снова оживлю,

«И пусть идет на свет на заработки!»

И он опять берет заветный уголь,

Его водой волшебной поливает,

И снова появляется пред ним

Живой, как прежде, длинночубый Гугля —

И Ох его гоняет и журит,

И делать дива разные велит.

 

Проходит год, в дремучий лес Вареник

Идет, садится на косматый пень,

И в тот же миг к нему на плечи тихо

Спускается лиловый голубок,

С дрожащими сребристыми крылами,

С пушистыми в оборочках ногами

И с розовыми глазками: «Отец,

«Отец мой! шепчет голубь, обнимая

Отца своим сверкающим крылом:

«Когда меня просить ты нынче станешь

«У Оха, он нас всех, учеников

«Своих, намерен обратить в барашков!

«Все будут как один, все будут схожи

«Между собой, но я начну кричать,

«И ты указуй прямо на барашка,

«Который будет бегать и кричать!»

Настало время выбора: «А-ну-ка,

«Узнай, старинушка который твой?..

«Узнаешь, делать не-чего, без платы

«Бери его с собою на село!»

Глядит старик и головой качает:

Барашки, как один, одной породы,

Одних мастей и роста одного…

—        «Вот это мой! он говорит с усмешкой,

Указуя рукою на барашка,

Который бегал, прыгал и кричал.

—        «Ты угадал! нахмурясь, отвечает

Сердитый Ох: однако ж погоди —

«Ты чрез год за сыном приходи!»

Проходит год опять, и в туже пору

В дремучий лес идет Иван Вареник,

Идет, садится на косматый пень

И снова видит, голубок лиловый

К нему слетает тихо на плечо.

— «Сегодня, батюшка, перед тобою

«Хозяин наш своих учеников

«Уж не в барашков обратить намерен,

«А в краснопёрых, жирных петухов!

«Все будут, как один, все будут схожи

«Между собой, но ты ищи того,

«Чей гребешок не много будет на бок!»

Настало время выбора, волшебник

Выводит Гугле стаю петухов

И говорит:  «Ищи, почтенный, сына!

«Узнаешь, делать не-чего, без платы

«Бери его с собою на село!»

Глядит казак и головой качает:

Вов петухи одних мастей, породы,

Одних цветов и роста одного…

— «Вот это мой! он говорит с усмешкой,

Указуя рукой на петуха,

С гребнем, заломленным, как шапка, на бок!

— «Ты угадал! Бери его с собою!

«Но помни, кум, тебе я не прощу

«Во век того, что победил ты Оха,

«Которого не побеждал никто!»

Старик берет с собой обратно сына

И с ним идет обратно на село,

И долго слышит он, как за спиною,

Звучат угрозы злого колдуна:

«Но помни, кум, я не прощу во веки

«Тебе того, что победил ты Оха,

«Которого не побеждал никто!»

 

Идет Вареник с сыном городами,

Долинами, лесами и горами.

Идет он долго ль, нет ли, только видит,

С охоты едет важный господин.

Звенят ножи, винтовки за плечами,

Собак скликают, хлопают бичами,

Косые зайцы бьются в тороках,

На егерях зеленые кунтуши

И желтые, с пером орлиным, шапки;

Сам господин на вороном коне

Сидит в суконном, синем казакине,

В густой терновник взоры устремляет

И молча дым колечками пускает,

Сося янтарь кривого чубучка

И погоняя плеткой рысака.

— «Постой-ка, батюшка, я обращуся

«В собаку гончую; ты продавай

«Охотникам за дорогую цену

«Меня, но только продавать не смей

«С меня веревки: в ней, на это время,

«Я спрячусь сам; смотри ж, не ошибись!»

Торг совершен, казак пересыпает

Дукаты пана в кожаный кисет,

Спешит скорей в соседней балке скрыться,

А из веревки вновь выходит хлопец —

И вновь с отцом пускается блуждать

И счастия по свету добывать…

Он поминутно то козой, то бочкой

С горелкою, то возом дынь и слив,

То нанкою становится, то маслом:

И чуть отец в кисет пересыпает

За сына деньги, унося с собою

Какой-нибудь остаток от того,

Что продавал, из этого остатка

Является, как лист перед травой,

Перед отцом Вареник молодой.

Так он ходил без малого три года

По городам, степям и панским селам,

Дукатами карманы нагрузив,

И насмотревшись кучи разных див…

Приходит он однажды в шумный город

И устремляется с отцом на торг.

— «Смотри же, батюшка, я обращуся

«В персидского, лихого скакуна.

«Ты продавай меня за ковш червонцев,

«За тысячу баранов и за куль

«Крупичатой муки и груш, в придачу;

«Но не забудь, не продавай с меня

«Поношенной и порванной уздечки:

«В уздечке той укроюся я сам!»

Торгуется казак с откупщиками

Торгуется — и сам себе не верит:

За скакуна дают и ковш червонцев

И тысячу баранов; только куль

Крупичатой муки и груш в придачу

Еще никто на торг не положил…

— «Я куль муки и груш кладу в придачу!»

Кричит седой и сморщенный цыган,

Между толпы народа продираясь —

И ржет пред ним и бьет копытом конь:

«Я дам тебе все то, что ты желаешь,

«Но с уговором: продавай коня,

«Не одного, а с конскою уздечкой!»

— Что, думает казак: какое диво

В уздечке?!… и цыгану отдает

Коня, с его заветною уздечкой. —

Чуть старый Гугля взял кули и деньги

И в степь погнал сторгованных баранов,

Седой цыган — то был волшебник Ох —

Укоротил коню уздечку, быстро

Вскочил к нему на молодую спину,

Сдавил его шипами острых шпор

И стал его гонять, кусать и злобно

Железною нагайкою терзать!

 

Измучив и загнав коня, волшебник

Примчался с ним домой и привязал

Его в конюшне, головою к самой

Высокой балке, так, чтоб он не мог

Достать из яслей ни овса, ни сена,

А сам пошел с женой своей обедать.

Но не успел он съесть и миски щей,

Как в попыхах вбегают в хату дети. —

«О тату, тату, что теперь нам делать?..

«Мы повели коней на водопой,

«Да повели туда ж и аргамака,

«Которого сегодня ты купил;

«Глядим, а конь, чуть добежал до речки,

«К воде припал усталой головой —

«И в тот же миг с него свалилась в волны

«Уздечка, стала окунем, всплеснулась

«И уплыла, а с ней исчез и конь!»

—- Ну, сорванцы, задам я вам трезвону!—

Кричит колдун, бросаяся из хаты,

Стрелой летит к реке и в волны — бух!

Становится в волнах зубатой щукой

И, окуня догнавши, говорит:

«Окунь, окунь, окунец,

«Ненаглядный молодец:

«Стань ко мне ты головою,

«Побеседуем с тобою!»

Но окунь, ощетинив золотую

И острую, как иглы, чешую,

Становится хвостом к зубатой щуки

И ей в ответ с усмешкой говорит:

«Коли ты, кума, быстра,

«То лови меня с хвоста!» —

И щука снова рассекает волны

И, окуня догнавши, говорит:

«Окунь, окунь, окунёц,

«Ненаглядный молодец:

«Стань ко мне ты головою,

«Побеседуем с тобою!»

Но окунь, ощетинив золотую

И острую, как иглы, чешую,

Становится хвостом к зубатой щуке

И снова ей с усмешкой говорит:

«Коли ты, кума, быстра,

«То лови меня с хвоста!»

Так плавал он и убегал от щуки,

Но наконец измучился, прыгнул

Из темных волн и голубем помчался

Над синими разливами степей…

 

Глядит, а Ох за ним орлом несется,

Шипит, как змей, крылом широким машет

И, когти выпустив и клюв раскрыв,

Кровавым взором прожигает воздух.

 

Казак копной травы зеленой стал,

А Ох в огонь летучий обратился,

Поджег копну, метнулся, затрещал

И полетел кудрявыми клубами…

Казак насилу вырвался из дыма

И побежал по степи серым волком!

 

Глядит, а Ох уже летит за ним,

На помеле, кривой и старой ведьмой,

Догнал его, нежданно из косы,

Седой и тощей, вырывает волос,

И, пошептав над ним, в блестящий меч

Его в руке костлявой обращает

И рассекает волка пополам…

Две половины волка, в ту ж минуту,

Перед беззубой ведьмой исчезают,

И остается только волчий хвост:

Хвост обращается в лесную жабу,

А ведьма обращается в змею,

И страшный бой змеи с лесною жабой,

Бой на-смерть, начинается в степи…

Не долго бой ехидных гадин длится;

Измученная жаба, искусав

Змею, становится древесным червем,

На ветку дикой яблони ползет

И, прокусив одно из яблок, быстро

Скрывается в его душистом теле…

Колдун за ним на яблоню ползет

И язвою смертельной поражает

То яблоко, и яблоко растет,

Становится величиною с дыню,

И, лопнув, разлетается песком…

Песок становится лесною пташкой,

Летит, глаза от ужаса зажмуря,

А Ох за ним пускается совой —

И так они летят степями, рвами,

Долинами, лесами и горами…

 

Уже малютка пташка изнывает

И чуть трепещет золотым крылом;

Уже она из сил последних бьется,

Раскрыла клюв, склоняется, чуть дышит,

И, замирая, на землю летит….

Но не успела пташка опуститься

К земле, как видит, пышный, панский дом

Стоит, в сады и нивы потопленный;

Среди двора колодезь и курган,

На том кургане столб и голубятня;

Из труб села несется струйкой дым;

Звучит свирель, в лугах пасутся овцы

А из палат в душистый, пышный сад,

Растворено окошко, в том окошке

Блестит, в лучах зари, над самопрялкой,

Румяная, кудрявая головка,

И молодая пани, распевая

И поводя веретеном певучим,

Из пряди тянет золотую нить…

 

В окно влетает маленькая пташка,

Становится чубатым казаком

И говорит, целуя ручку пани

И становясь пред нею на колени:

«О пани, пани, защити меня!

«Я обращусь в алмазное колечко,

«Ты вдень меня на розовый мизинчек,

«И чуть сюда войдет волшебник Ох

«И у тебя просить колечка станет,

«Ты брось меня о землю и скажи:

«Пусть ни тебе, ни мне колечко это —

«Пускай оно рассыплется пшеном! —

«Одно зерно подкатится к тебе,

«Ты придави его своею ножкой

«И так держи: я в нем укроюсь сам —

«Спаси меня, спаси, царица пани!»

Чуть он промолвил это, стал колечком

И очутился на мизинце пани,

Дверь распахнулась с шумом и вошел

В нее отец красавицы, нахмуря

Седые брови и кусая ус,

А с ним колдун, в кунтуше и в ермолке,

Как жид, серег и колец продавец.

— «Отдай, Оксана, перстень; для чего ты

«Его взяла у этого купца!»

— «Отдайте, госпожа, отдайте перстень:

«За что вы так обидели меня?»

— «Нет! говорит, сверкнув очами, пани:

«Пусть ни тебе, ни мне колечко это —

«Пускай оно рассыплется пшеном!»

Она кольцо ударила о землю,

Кольцо пшеном рассыпалось, одно

Зерно под ножку пани подкатилось,

Укрылося под алым башмачком,

И в тот же миг колдун прыгнул из двери,

Стал петухом, все зерна поклевал,

Захлопал крыльями, закукурикал

И улетел в открытое окно,

Свою победу над казаком славя…

 

А что ж казак? — Казак, едва умчался

Волшебник, из под ножки милой пани

Опять явился статным казаком,

В высокой шапке, в синих шароварах,

Затянутых широким кушаком,

В короткой свитке, серой с оторочкой,

И с черными, курчавыми усами…

Он тут же пани милой полюбился,

Дал слово ей покинуть колдунов

И оборотней и других нечистых

Властителей кромешной тьмы; отец

Пригожей пани в тот же день затеял

На славу сватьбу, дочку обвенчал

С Вареником, и так напился браги,

Что выхватил у одного из пьяных

И сонных музыкантов контрабас,

И, отдувая горлицу, пустился

По комнате кружиться и плясать,

И молодиц румяных задевать —

И только одного на брачном пире

Недоставало между молодиц

И хуторянских хлопцев и девиц:

На пире том не пил вареной браги

И не плясал родитель жениха,

Старик казак, седой Иван Вареник,

По уличному Гугля, а по книгам —

По книгам чуть-ли не Иван Иванов!