Доминикино Фети или Непризнанный гений (Два отрывка из большой драматической грезы)
Автор: Панаев Иван Иванович
Два отрывка из большой драматической грезы.
Доминикино Фети или Непризнанный гений
Сия драматическая греза, как усмотрит читатель, требовала обширной
эрудиции. — Герой ее художник римской школы, родившийся в 1589 году и
умерший в 1624 году.
Действие первое.
Выход II.
1609.
Картинная галлерея в Мантуи. Доминикино Фети прохаживается по зале в глубокой
и многознаменательной задумчивости. На глазах его живительные слезы. Вдруг
он останавливается, поднимая руки горе перед картиною Джулио Романо.
Фети.
Гори, огнем священным сердце,
Гори! Мне любо и легко взирать
На дивные создания искусства!
О, Джулио Романо! о, великий мастер!
Ты кистью чародейственной владея
В красе и блеске состязался с небом!
Во прах, во прах перед твоим талантом!
(Упадает на колени перед картиной. Через немного времени встает, отряхается, протирает глаза. Холодный пот льется по его челу. Он снова смотрит на картину и преисполняясь восторгом, начинает скакать и прыгать, напевая:)
О Романо! о Романо!
Это диво — не картина
Чудо мысли, исполненья,
Страсти, силы, вдохновенья….
И легко и вместе жутко,
Дрожь по телу пробегает
Искры сыплятся из глаз
И пленительные звуки
Расплетясь и сплетясь,
Будто змеи обвивают
Утлый, бренный мой состав!
Страшно! Дивная минута!
Тра-ля-ля, тра-ля-ля.
(в изнеможении упадает на стул. Затем величественно поднимается и произносит медленно и строго:)
Условия искусства глубоки!
И путь его исполнен бурь и терний.
Художник — не ремесленник. Он должен
Прежде всего иметь запас идей и нечто,
(сжимая руку в кулак)
Что избранным из избранных дается.
Я чувствую: во мне есть это нечто….
В груди растет заждительная сила,
По жилам вместо крови льется огнь….
Не для земной и мимолетной славы,
Я предаюсь великому искусству, _
Не для себя, не для людей, — для Бога!
И жизнь моя пойдет легко и плавно,
Озарена священным вдохновеньем….
Спасибо, Джулио Романо! Он
Мне указал мое предназначенье;
Двукратное — и от души спасибо
Великому! . . . . . . .
(Во все продолжение времени покуда под наитием художнического восторга, Доминикино Фети говорил, скакал и прыгал, в глубине галлереи стояла незамеченная им девушка Анунциата с умилением взиравшая на него.)
Анунциата (про себя).
Как он хорош сегодня!
Он облит весь лучами вдохновенья
И блеск в очах, и гордая улыбка….
(невольно громко:)
О Доминикино!
Фети (будто просыпаясь).
Кто звал меня?… _
(Озирается…. и с удивлением увидев Анунциату, подходит к ней робко, с потупленным взором.)
Анунциата! вы-ли? Как! откуда?…
Анунциата (приседая с застенчивостию).
Синьор художник…. Боже…. извините….
Я здесь нечаянно….
Фети.
Анунциата!
(Долгое и красноречивое молчание. Лицо Анунциаты постепенно одушевляется, глаза ее начинают сверкать, стан выпрямляется, правая рука поднимается торжественно. Во всей позе ее что-то прекрасное. Она смотрит на Фети и говорит:)
Великий Боже! Что со мною? Я дрожу
(Громко и сильно.)
Внимай, внимай пророческому слову, не
Из уст моих ты слышишь голос свыше.
Страшный путь ты избрал Фети!
И на избранном пути
Для тебя расставят сети
Злоба, зависть; но идти
Должен ты по нем, лелея
Светлый, чистый идеал
Не ропща и не робея;
Бог тебя сюда призвал….
Для великого!… А люди….
Но ты пиши не для суда мирского,
Бессмыслен и пристрастен суд людей …
Есть суд другой — и есть другое слово….
Его-то ты вполне уразумей!…
(Исчезает. Доминик, пораженный сими словами пребывает с минуту безмолвен, с опущенной головой. Потом поднимает голову, ища глазами Анунциату.)
Д. Фети.
О дивное, прекрасное явленье!
О неземная!… Где ты? Погоди
Не улетай…. Благодарю Создатель!
В ее устах твое звучало слово!…
Мне слышатся еще досель те звуки,
Гармонии чистейшей!… Как светло!…
Как хочется мне плакать и молиться!
Как грудь кипит! Как сердце шибко бьется,
Рука к холсту невольно так и рвется….
Мой час настал. Великий, дивный час!…
За кисть, за кисть Доминикино Фети!…
(Убегает.)
Действие седьмое.
Выход предпоследний
Через пятнадцать лет после предшествовавшей сцены. В Риме, в мастерской художника.
Фети
(худой и бледный пишет картину и вдруг останавливается, мрачно поводя глазами.)
Нет, конечно, остыло вдохновенье….
Не воротить минувшее мгновенье !…
Толкает ногою станок, на котором стоит картина. Картина падает.
Прочь с глаз моих!… Ну, веселитесь люди!
(Рвет в бешенстве кисть, бросает ее и топчет ногами.)
Сбирайтеся смотреть на мой позор….
И вы завистники с змеиною улыбкой,
Художники! Сбирайтеся сюда….
Коварное, слепое провиденье!
Зачем сей путь ты указало мне?
Обман и ложь — и на земле и в небе!
Я изнемог!… Довольно…. Нету сил;
Червь внутренний мне сердце източил!…
Башмачник я, ремесленник презренный,
А не художник, славой осиянной!
(Хохочет дико)
Разбит во прах мой велелепный сон!
(Задумывается и чрез минуту.)
А сон тот был и чуден и прекрасен….
Казалось мне тогда, что я возстану
В лучах, в венце и в нестерпимом блеске,
Величием, как ризой облачен
И молниею славы опоясан!
Колебляся под куполом святыни,
Я радугу хотел сорвать с небес;
С природою я мыслил состязаться;
Пересоздать небесные светила;
Луну и солнце с неба перенесть
На полотно. И кистью исполинской
Хаос и тьму и ад изобразить,
На диво, страх и трепет человеку!…
Я мыслил сжать в одно произведенье
Громадное — все Божии миры!…
(Немного погодя.)
Искусства царь, в регалиях моих,
Я плавал бы над миром изумленным,
И на меня — в немом благоговеньи,
Смотрели б очи тысячи людей….
И голос мой тогда бы с высоты,
Подобно грому Божьему раздался:
О, люди на колени!.. Не предо мною люди, —
Пред искусством! . . . . . . . . . . . .
. . . . . . А ныне что я?
……………………………………………………
(Приближает к себе бутылку с вином и указывая на нее:)
Вот что теперь единственный мой друг,
Единственное благо мне дающий —
Забвение…. (пьет) Как сладко в душу льется
Живительный и пурпуровый сок!
Как весело мечтается и пьется!…
(Выпивает залпом несколько стаканов вина и по некотором молчании.)
Что вижу я?… Окрест меня собрались
Архистратиги дивные искусства,
Великие!… Так точно, это он
Божественный творец «Преображенья»
И он создатель «Страшного Суда» —
Сей строгий и суровый Бонаротти….
Вот нежный, утонченный Гвидо-Рени…
Страдалец вдохновенный Цампиери —
Мой гениальный тёзка — также здесь….
(Еще пьет.)
И все они с любовью и с почтеньем
Торжественно взирают на меня
И говорят: «Достойный наш собрат!
Наполнив наши кубки золотые,
Мы чокнемся во здравие искусства,
Обнимемся — и вместе в путь пойдем
К сияющему храму вечной славы….
Мы гении, мы высшие земли!
Во храме том, мы с гордостью возсядем
На благовонных лавровых венках, —
Амврозией хвалений упиваясь,
И будем трактовать лишь об искусстве,
За не другая речь нам неприлична…»
(Долгое молчание.)
Опять мечта…. Проклятая мечта!…
Вы демоны смеетесь надо мною?…
Ну, смейтесь, смейтесь, — я и сам смеюсь:
(Удар грома.)
Сильнее гром! Тебе не заглушить
Стенания растерзанного сердца!…
(Другой удар сильнее.)
Вот так! — И то не громко; посильнее!…
О, если б мне стихии покорялись!… .
Одним ударом я-б разрушил мир
И молнией спалил бы все картины….
Пусть гибнет все…. Пощады ни-чему
И первое погибни ты искусство!…
Искусство вздор…. Оно на дне бутылки,
Вот где оно искусство…. Пить и пить….
Страстям своим…. отважно предаваться,
Роскошничать и в неге утопать —
Вот жизнь!… И Рафаэль так жил….
И я….
(Засыпает. Гром и молния. Фети спит непробудным сном…. Освещенная молнией, бледная и худая, с распущенной косой появляется Анунциата и останавливается перед спящим Фети.)
Анунциата.
Богохулитель дерзкий!
И это ты, что обещал так много,
Ты, кем была я некогда горда,
Кому вполне безумно предавалась,
Кем я жила и страстно упивалась, —
И это ты мой светлый идеал?
Проклятие! Ты дерзостно попрал
Святыню чувств, надежд и вдохновений,
Ты погубил в зародыше, свой гений,
На полпути к бессмертию ты пал!
(Фети просыпается, и с ужасом смотрит на Анунциату.)
Фети.
О Боже! Прочь ужасное виденье….
Анунциата!!… Это страшный сон,
Иль совести тревожное явленье?!
Я без того разбит и сокрушен….
Анунциата, ты ли?…
Анунциата.
Это я!
Я — казнь тебе ниспосланная свыше!…
А! ты узнал меня!… Да, это я —
Твоя Анунциата!… Это я,
Доминикино Фети!… О, гляди, гляди
Я мало изменилась. Не правда ли?
…………………………………………
Проклятие, проклятие тебе!
Фети (упадая пред нею на колена.)
Не проклинай! Не я, не я, а люди —
Виновники погибели моей!
У ног твоих позволь мне умереть,
Дай выплакать у ног твоих прощенье….
Не я, не я, — а люди! . . . . .
………………………………………………….