ИДИЛЛИЯ II. Меналк и Тирсис

Автор: Панаев Владимир Иванович

ИДИЛЛИЯ II.

Меналк и Тирсис.

 

 

В осенню ночь Меналк, летами отягченный,

Как ветви тополя зимой

Бывают снегом опушенны —

Так сединами умащенный,

Оставя хижину, и дряхлою рукой

На юного опершись сына

(Тирсиса даровал Зевес ему едина),

Побрел на ближний холм,

Да насладится там полночи тишиною.

Свод неба озарен был полною луною;

Как бы склонясь с высот серебряным челом,

Она волшебный свет на землю проливала,

А зеркальна река ее и тверди вид

В своих струях изображала.

Повсюду тишина: угрюмый бор молчит;

Лес дремлет; мертвым сном одеяна равнина;

Покоится во мгле долина;

Все спит,

Лишь изредка в селе ночный петух кричит.

Безмолвствуя Меналк взирал на свод небесный;

Взор старца пробегал, теряясь, по звездам;

душа, за взором вслед, стремилася к богам.

Тирсис же, юноша прелестный,

Смотрел с холма в реку — вблизи она текла

Смотрел, и любовался,

Как ясный месяц отражался

От влажного ее стекла.

 

Отец и сын еще молчали;

Лишь вздохи первого молчанье нарушали;

Но вот Тирсис его прервал:

„Родитель! он сказал,

„Какая ночь! тепло хоть бы весною,

„Светло как будто днем,

„А небо чисто так, ни óблачка на нем,

„И даже мало звезд; но я пленен луною:

„Как кротко, весело она на все глядит!…

„Но ты не отвечаешь?

„Не слушаешь меня, вздыхаешь:

„Ах! верно на сердце скорбь тяжкая лежит?

„Знать тайною какой снедаем ты кручиной?“

 

Меналк.

Неужель скорбь всегда уныния причиной?

Нет, сын мой, иногда ночная тишина,

Безмолвие полей, луна

И звезды, что тебя, младенец, забавляет,

В священны думы погружает.

Вот я кажусь прискорбен от чего.

Так, восхищаяся премудростью творенья,

Исполненный к богам благодаренья,

Из глубины души и сердца моего

Я возсылал теперь к ним теплые моленья.

Но только ль, что теперь; нет, каждый день и час

Признательный они Меналка внемлют глас! —

И можно ли нам быть неблагодарным?

Кто, сын мой, небеса лазурию покрыл?

Кто их безмерное пространство озарил

В ночь бледною луной, в день солнцем светозарным?

Кто рощи и леса кудрявы насадил,

Поля одел правой, украсил их цветами,

Моря сдержал брегами?

Кто, наконец, скажи, мне даровал тебя,

В ком старости моей опору вижу я?

Не боги ль? О Тирсис! Благоговей пред ними!

Признательность к богам есть первый долг людей!

 

Тирсис.

О, я люблю богов! И завтра же с зарей

На жертвенном огне сожжется пред благими

Та белая овца,

Которую Тирсис у Дафниcа певца

Недавно выиграл: она была закладом:

Мы пели; что ж? твой сын и голосом и складом

Соперника затмил,

А он овечку мне вручил.

Но, как мне ни лестна награда,

И как ни дорога мне белая овца —

Отдам ее богам; не пожалел бы стада,

Когда б имел его: ах, ведь они отца

Тирсису даровали!

(Тут слезы на глазах Тирсиса заблистали).

 

Меналк.

Благодарю тебя. Так, сын мой, так Тирсис,

Молись Богам, молись!

Люби их, приноси им лучшее стяжанье;

Будь честен, добр, трудолюбив;

Делись с убогими — и будешь ты счастлив!

И боги в воздаянье

За добрые твои дела

Предохранят тебя от зла

И всякое твое благословят деянье!

Не будешь беден стадом ты;

Обильные дадут поля тебе плоды;

В жене найдешь пастушек украшенье,

А в детях утешенье!

Я прожил восемдесят лет;

Уже и дряхл и сед,

Но знай, лета сии казались мне часами —

Одним, прекрасным, долгим днем!

Так был я милован благими небесами.

За что ж? За то Тирсис, что я всегда, во всем

Богов повиновался воле.

Беспечно прыгали мои овечки в поле:

Их никогда ни мор, ни волк не похищал;

С избытком жатву я златую собирал:

Зной не палил ее, а град не побивал.

Но это все ничто: я счастлив был женою,

Твоею матерью, оплаканною мною!

В ней, в Хлое, дней моих блаженство видел я!

Но ах! прияв тебя,

Счастливейший отец с супругой разлучился!

И драгоценный прах в сырой земле сокрылся!…

Тяжел был сей удар; но я, я не роптал:

Кто дал ее мне, тот и взял. —

О сын мой! может быть, сближается мгновенье,

Когда познаешь ты со мною разлученье!

Переноси его, будь тверд подобно мне:

Лей слезы лишь одне,

Но спорить не дерзай с судьбою.

Бывают мрачны дни и летом и весною,

Мутится иногда и светлой ручеёк —

Всегда ли веселиться?

Неотвратим злой рок:

Ты должен ко всему, о сын мой, приучишься.

Так, так, я чувствую, что скоро смертный час

Похитит дневный свет из тусклых старца глаз!

О, осень! не спеши сокрыться!

Дай мне еще красой природы насладиться!

Уж боле для меня не возвратишься ты:

Я слышал Хлои глас призывный!….

Зима минет — и ах! ко мне, на холм могильный,

Мой сын придет срывать весенние цветы!….

Умолк, и тяжко воздыхая,

Дал волю течь своим слезам;

Тирсис же, как дитя рыдая,

Упал к родительским стопам.