ИДИЛЛИЯ II. Меналк и Тирсис
Автор: Панаев Владимир Иванович
ИДИЛЛИЯ II.
Меналк и Тирсис.
В осенню ночь Меналк, летами отягченный,
Как ветви тополя зимой
Бывают снегом опушенны —
Так сединами умащенный,
Оставя хижину, и дряхлою рукой
На юного опершись сына
(Тирсиса даровал Зевес ему едина),
Побрел на ближний холм,
Да насладится там полночи тишиною.
Свод неба озарен был полною луною;
Как бы склонясь с высот серебряным челом,
Она волшебный свет на землю проливала,
А зеркальна река ее и тверди вид
В своих струях изображала.
Повсюду тишина: угрюмый бор молчит;
Лес дремлет; мертвым сном одеяна равнина;
Покоится во мгле долина;
Все спит,
Лишь изредка в селе ночный петух кричит.
Безмолвствуя Меналк взирал на свод небесный;
Взор старца пробегал, теряясь, по звездам;
душа, за взором вслед, стремилася к богам.
Тирсис же, юноша прелестный,
Смотрел с холма в реку — вблизи она текла
Смотрел, и любовался,
Как ясный месяц отражался
От влажного ее стекла.
Отец и сын еще молчали;
Лишь вздохи первого молчанье нарушали;
Но вот Тирсис его прервал:
„Родитель! он сказал,
„Какая ночь! тепло хоть бы весною,
„Светло как будто днем,
„А небо чисто так, ни óблачка на нем,
„И даже мало звезд; но я пленен луною:
„Как кротко, весело она на все глядит!…
„Но ты не отвечаешь?
„Не слушаешь меня, вздыхаешь:
„Ах! верно на сердце скорбь тяжкая лежит?
„Знать тайною какой снедаем ты кручиной?“
Меналк.
Неужель скорбь всегда уныния причиной?
Нет, сын мой, иногда ночная тишина,
Безмолвие полей, луна
И звезды, что тебя, младенец, забавляет,
В священны думы погружает.
Вот я кажусь прискорбен от чего.
Так, восхищаяся премудростью творенья,
Исполненный к богам благодаренья,
Из глубины души и сердца моего
Я возсылал теперь к ним теплые моленья.
Но только ль, что теперь; нет, каждый день и час
Признательный они Меналка внемлют глас! —
И можно ли нам быть неблагодарным?
Кто, сын мой, небеса лазурию покрыл?
Кто их безмерное пространство озарил
В ночь бледною луной, в день солнцем светозарным?
Кто рощи и леса кудрявы насадил,
Поля одел правой, украсил их цветами,
Моря сдержал брегами?
Кто, наконец, скажи, мне даровал тебя,
В ком старости моей опору вижу я?
Не боги ль? О Тирсис! Благоговей пред ними!
Признательность к богам есть первый долг людей!
Тирсис.
О, я люблю богов! И завтра же с зарей
На жертвенном огне сожжется пред благими
Та белая овца,
Которую Тирсис у Дафниcа певца
Недавно выиграл: она была закладом:
Мы пели; что ж? твой сын и голосом и складом
Соперника затмил,
А он овечку мне вручил.
Но, как мне ни лестна награда,
И как ни дорога мне белая овца —
Отдам ее богам; не пожалел бы стада,
Когда б имел его: ах, ведь они отца
Тирсису даровали!
(Тут слезы на глазах Тирсиса заблистали).
Меналк.
Благодарю тебя. Так, сын мой, так Тирсис,
Молись Богам, молись!
Люби их, приноси им лучшее стяжанье;
Будь честен, добр, трудолюбив;
Делись с убогими — и будешь ты счастлив!
И боги в воздаянье
За добрые твои дела
Предохранят тебя от зла
И всякое твое благословят деянье!
Не будешь беден стадом ты;
Обильные дадут поля тебе плоды;
В жене найдешь пастушек украшенье,
А в детях утешенье!
Я прожил восемдесят лет;
Уже и дряхл и сед,
Но знай, лета сии казались мне часами —
Одним, прекрасным, долгим днем!
Так был я милован благими небесами.
За что ж? За то Тирсис, что я всегда, во всем
Богов повиновался воле.
Беспечно прыгали мои овечки в поле:
Их никогда ни мор, ни волк не похищал;
С избытком жатву я златую собирал:
Зной не палил ее, а град не побивал.
Но это все ничто: я счастлив был женою,
Твоею матерью, оплаканною мною!
В ней, в Хлое, дней моих блаженство видел я!
Но ах! прияв тебя,
Счастливейший отец с супругой разлучился!
И драгоценный прах в сырой земле сокрылся!…
Тяжел был сей удар; но я, я не роптал:
Кто дал ее мне, тот и взял. —
О сын мой! может быть, сближается мгновенье,
Когда познаешь ты со мною разлученье!
Переноси его, будь тверд подобно мне:
Лей слезы лишь одне,
Но спорить не дерзай с судьбою.
Бывают мрачны дни и летом и весною,
Мутится иногда и светлой ручеёк —
Всегда ли веселиться?
Неотвратим злой рок:
Ты должен ко всему, о сын мой, приучишься.
Так, так, я чувствую, что скоро смертный час
Похитит дневный свет из тусклых старца глаз!
О, осень! не спеши сокрыться!
Дай мне еще красой природы насладиться!
Уж боле для меня не возвратишься ты:
Я слышал Хлои глас призывный!….
Зима минет — и ах! ко мне, на холм могильный,
Мой сын придет срывать весенние цветы!….
Умолк, и тяжко воздыхая,
Дал волю течь своим слезам;
Тирсис же, как дитя рыдая,
Упал к родительским стопам.