Узник к своему другу

Автор: Федоров Борис Михайлович

Узник к своему другу

 

 

Леандр, твой друг в цепях, поверженный в темнице,

С улыбкой радости приближился к гробнице:

Кто в жизни знал лишь скорбь —  тому смерть лучший друг!

Здесь испытание, а там  — венец заслуг.

Средь пышной роскоши блестящего чертога

Любимцы счастия живут, чуждаясь Богa;

Но тот, кто чашу зол бестрепетно испил,

Друзьям признательный, врагам за зло простил,

Деля последнее усердно с сиротами,

Дни без добра — считал потерянными днями,

И чуждый зависти — желал всех счастье зреть…

Тот  без упрека жил, без страха встретит  смерть.

Вечерняя заря в эфирном гаснет своде,

Благоприятный сон дает покой Природе,

За дальние холмы склонился светлый день,

Зеленые луга туман на кроет тень,

В дубровах пасмурных пернатых смолкли свисты,

Вскользь чистых  вод ручья пал свет луны сребристый—

В темнице — от  меня не скрыт Природы вид!

Ночь..  все безмолвствует… лампада чуть горит,

И окружаемый глубокой тишиною,

О друг мой! я один беседую с тобою!

 

Прощаюсь навсегда с отчизною земной

Как тихи небеса, так  дух спокоен мой

В желанной пристани от  суетных волнений!

Коль существует страх  — то страх  для преступлений.

Я в узах, но и мне завидуют, мой друг!

Напрасно Рубеллин, втеснясь в придворный круг,

Незаслуженными наградами блистает,

Презреннейших льстецов пирами угощает!

Пускай среди зимы на пышных н столах,

Сияющих в сребре и в ярких хрусталях,

Плодами бременя восточные фарфоры,

Не в силах уж вкушать — насытишь хочет  взоры,

К вина сладкие из наш роскошно льет —

Меж тем  как целый день привратник стережет,

Чтоб  не зашел, к нему бедняк, им разоренный,

Застигнут  стужею, пристанища лишенный,

И хлеба хоть куска, в неизможеньи сил,

Для умирающих детей не попросил. —

Но самый Рубеллин счастливым быть не волен

Он знатен  и богат; но мрачен и расстроен,

И блеск огней его, и шум его пиров

Не возвратят  к нему спокойствия часов—

И совеешь смутная его везде застанет;

Он ослепит других, но как себя обманет?

Леандр, жалей о нем; пусть Рубеллин мне враг,

Жалей!.. он в собственных унизился глазах!

Я ввергнут в узы им, поруган клеветою,

Он в почестях… но я с ним не сменюсь судьбою!

Гонимый бедствием, на рок я не роптал,

Богатства не имел, лить слез не заставлял!

Глазам невинности светлеет и темница,

А для преступного — мир мрачен как гробница.

Богатства, знатный сан достойно почтены,

Коль к благу общества в них средства нам даны;

Hо тот, кто возносясь в мечтах самолюбивых,

Гордится счастием, не делая счастливых,

Тот бесполезно жил, бесславно кончит век,

В том — лишь вельможа чтим, а презрен человек. —

Напрасно знатностью ему Фортуна льстила:

Он мыслью той смущен, что скроет все могила

Его среди довольств уныние томит,

А бедный с радостью предел страданий зрит,

Когда в пути своем встречал лишь терн колючий. —

Мрачнее кажутся при солнце грозны тучи,—

Как горько в счастии, о друг мой, умирать!

Благодарю Творца!… мне нечего терять!

Летят, летят часы, в прошедшем исчезая,

И следа по себе не оставляет  нам,

Как легкая ладья — с волнами утекая,

Как быстрая стрела несяся к облакам.

В лета преклонные лун жизни угасает.

Тогда и свет в глазах теряет  красоту,

Тогда нас самая надежда оставляет,

И мы прошедшее приемлем за менту.

Забавы юности и образ дней счастливых

В воспоминании задумчивом живут;

Мы не найдем уже предметов сердцу милых —

И наши радости — как льстивый сон пройдут.

 

А ты, о Рубеллин! не вечно ль жить мечтаешь?

Хоть счастием надмен, чертоги воздвигаешь;

Без Добродетели —  в тебе достоинств нет.

Проложен ли тобой к гробницам предков след?

Скажи, где прадед твой, что саном был прославлен?

Над ним, ты говоришь, там  обелиск поставлен,

Но времени гнетом всерушащей рукой,

Он развалился, пал, порос густой травой!

Все время истребит, что смертный ни оставит.

Хвала — сияния алмазу не прибавит —

Так добрые деда —  хвалой самим себе. —

Смотри, там  бедный спит, завиднее в судьбе!

Он камнем не закрыт, над ним шумят березы…

И крест простой стоит… но тамо льются слезы,

Там дети юные кладут цветов венки,

Не видно пирамид, подъемлющих верхи;

Там не потрачено художника искусства;

Мы ищем пышности — где нужны только чувства,

И мрамор находя, на нем не видим слез.

Мой друг, чему ни быть, я благость чту небес!

Пусть дней моих предел их воля мне положит,

В природе все добро, и зла в ней быть не может,

Смерть общую для всех, нам встретить надлежит

Как странник после бурь под кров родной спешит!

Прости, Леандр, доколь не свидимся с тобою

В стране счастливейшей и с лучшею судьбою!

Быть может, солнце бег еще свой не начнет,

Как скажешь ты, вздохнув: „ теперь мне друга нет!”

 

 

Б. Федоров.