Послание к А. С. Норову

Послание к А. С. Норову.

 

 

Пускай прекрасный пол мной будет недоволен,

Но дружество познав я в выборе неволен

И принужден его любови предпочесть:

Ах! что возвышенней, что благородней есть,

Сего слиянья душ, сей связи бескорыстной,

Нас к небу близящей, как небо столько ж чистой? —

Где счастье двух сердец основано на том,

Чтоб  личности не знать и жить одно в другом —

И где согласием и склонностей и мнений,

Из круга рабского приличий, заблуждений,

С победой вознесясь на крыльях смелых дум,

Созиждет лучший мир удвоенный наш ум

И торжествующий над веком и страстями,

К великому течет  гигантскими шагами!

Вот  дружество мое! и что любовь пред ним,

С очарованием пленительным своим,

Столь упояющим, столь нежным, столь горящим,

Как юность пламенным — и столько ж преходящим?

Ах! эта страсть, мой друг, душ пылких бог, тиран;

В ней все иль нега чувств, иль грубый их обман;

Питая гордость в нас, рождает униженье;

Что с чернью обще мне, не есть уж наслажденье!

Хочу не знать любви, хочу любовь забыть

И дружеством любви порывы укротить,

Опаснейшие тем  в кипящи наши лета,

Что ласка, слово, взор любимого предмета,

Есть слава, есть восторг, есть счастье — все для нас!

И страстный Амадис героем был не раз,

И нежна связь сердец, боримая судьбиной,

Всех доблестей была иль целью, иль причиной —

Кто вас не вспомнит здесь воителей краса,

О рыцари, любви и веры чудеса!

Вы, кои с юных лет  чуждаяся порока,

С душою чистою, без страха и упрёка,

Обетом связанны, с конца в конец земли,

За честь, за красоту сражаяся текли!

Роланд, Астольф, Ожьер, пять сыновей Эмона,

Блеск Карлова двора — о солнце Альбиона,

О братство славное Артурова стола!

Вы все, что, для чудес нежнейша страсть возжгла:

Саржиний, полотном кровавым покровенный

И вдруг из юноши в героя превращенный!

Цид, Гандифред, Куси, неверных бич Рихард,

И ты, о Витязей последний цвет, Баярд!

Вержи, несчастнейший любовник Габриеллы!

И вы, хранители их дел, о менестрелы,

Бродящие певцы любови и побед —

Украсясь перьями надменного павлина,

Предстаньте пред меня и диво прошлых лет,

Воспойте храброго, воспойте Паладина!

Вот  здесь в густом  лесу, над древней сей стеной,

За монастырскою решеткою святой,

Душой небесная, любовию— земная,

Внимает робко вам затворница младая

И песнью в прежний мир на миг возвращена,

На миг для счастия воскреснула она,

Ланиты вспыхнули и сердце задрожало…

Вздох из груди летит  — и зыблет покрывало!

О набожности дни! дни чести! дни волшебств!

Любви, невежества, геройства и злодейств,

Для пылкой юности о дни неоцененны!

Пребудьте в повестях  для нас всегда священны,

И в Ариостовых воскресшие стихах,

Обворожайте нас, питайте сладкий страх,

Иль возрожденные Вольтеровым искусством,

К  Амедаиде, всех влеките жарким чувством,

И прелесть воина, сокровище певца,

Восторгом пламенным исполните сердца!

Но в наши времена свободы просвещенной,

Когда владеет ум землей преображенной,

Поверю ль что любви и храбрости слепой

К величью моему достаточно одной?

И что копьем моим решенная победа

Мне знаменитость даст  Ренальда иль Танкреда?

Другой дорогою в наш мудрствующий век

В храм памяти идет  великий человек;

Другим урокам он, другим внушеньям внемлет,

Вмещаясь в хижине, вселенну он объемлет;

Познаньем, опытом  давно прошедших лет

Он духу смелому парение дает,

И взвесив средства, цель, их связи меж собою,

Читает  в будущем и властвует  судьбою!

Столь храбр как меч его; в нем доблести войны

Последнее, чему дивиться мы должны.

Так Фридрих, заключен во мрак Шпандавских сводов,

В темнице познавал свой долг и долг народов,

Готовил  чудеса семи бессмертных лет,

Семи веков труда и славы и побед.

Честь Франции и стыд, и бич и оборона,

Потряс  Европою так  ум Наполеона!

Пусть скажут, в вихре дел, среди забот  венца,

Для дружеских связей иссохли их сердца;

Пусть плески утомив  всего земного круга,

Льстецов имели тьму и не имели друга!

Но больше ль от  того должны не верить мы,

Что дружество крепит, величит в нас умы,

Сближает случаи, предупреждает лета;

Лишь огнь сей пусть горит, что нужды до предмета?

В двоих зря одного и мир весь в том одном,

Все то же заключась, найду в себе самом —

И друга лучшего в самом себе содетель

Лишь в образе другом зрю ту же добродетель.

И дружество, везде (о возвышенный вид!)

При колыбели душ великих приседит;

С нежнейших дней избрав таинственников славы,

Облагородствует их игры, их забавы;

Из этих  игр, забав, цветочных детства уз,

Неразрываемый творит  святой союз;

Союз терпения, добра, трудов, боренья

Противу стрел  любви и чары наслажденья;

Наградой чувственной души не оскорбит,

Награды в сделанном добре искать велит

И сердца чистого довольно одобреньем,

Ум ропотный мирит  заране с провиденьем

И быв всегда при нас хранящим божеством,

Растет  опасностью, питается трудом —

И выше ставя долг, очей прелестных взгляда,

К Сократовым ногам ведет Алкивиада!—

Величье, выспренность их дружеских бесед

Дерзнет ли передашь стихам  своим Поэт,

Друг сих бесед, пером Платова освященных

И вечным отзывом столетий повторенных?

Я зрю, как сквозь туман, восторги тех часов,

Когда пленяла их не трата нежных слов,

Не бесконечное любови уверенье;

Но человечества добро и улучшенье,

Наука первая: знать самого себя!

О Софронисков сын, приветствую тебя!

Ты ль, к услаждению рожденный человеков,

Мудрейший, ты ль идешь с прекраснейшим из Греков?

Одни, рука с рукой — пространна сень лесов,

Храм, соприсутствие невидимых богов,

С покровом на лице Изиды изваянье —

Все любомудрия питает  в вас мечтанье,

Возносит выспрь полет  огнекрылатых дум —

И скрывшейся земли немеет дольный шум….

Гробам воззвали вы — и гробы голос дали,

Минувшие века на зов ваш отвечали,

Молчанье тысяч  лет  природа прервала

И тайну дружеству, казалось, изрекла!

Так, было дружество Сократа вдохновенье;

Им, мудреца горе ширялось размышленье;

Ум светлый близился к небесной красоте —

И просвещенная душа в минуты те,

Расторгшись с пепельным мгновенным покрывалом,

Сливалася с своим божественным началом.

Мой друг, служения дерзая в скользкий путь,

Какому божеству в мольбах откроем грудь?

Какой олтарь пойдем обнять благоговейно?

О дружба! Вечный огнь, страж  чистоты душевной,

Неустающие в парении крыле!

Ты будь наш добрый дух, наш спутник на земле;

Во всяком возрасте, в успехах, в злоключеньи,

Питай нас в мудрости, но более в терпеньи,

Чтоб честь отечества, любовь к нему, всяк час,

В превратностях, в бедах поддерживали нас;

В урок златой труда и в прелести досуга,

Чтоб в рвении святом  крепили мы друг друга,

И слово каждое, страсть, мысли, все дела

Да будут сограждан иль польза иль хвала!

К сему стремимся мы, сим дышим, сим мечтаем

И слабые к тебе из глубины взываем:

Сойди, небесное! В сей мрачный мир предстань,

Сердцам горящим знать простри живящу длань —

Иль лучше возврати пред очи удивленны

Великий дух ПЕТРА, Лефортом окриленный;

Представь России свет, и флоты и полки

От мощной дружбы их родящиесь руки.

Представь нам, сблизив лет  и царств круговращенье,

Европы дружеством свершенное спасенье—

И Русского Царя, вождя земных Царей,

Монархов образцом и образцом друзей,

С тобою об руку на бранной колеснице

Торжественно, врагов грядущего к столице—

И внемлющей тебе вселенной общий клик

Отгрянет  с края в край: он истинно велик!

Так ростры с высоты, честь слова и закона

Гремело Римлян в слух воззванье Цицерона:

„Сограждане, я спас отечество! “ — и глас

Народа отзыв дал: „отечество ты спас

„И будь его отцом! “ И мы ль столь слепы будем

И лучшего отца в Царе своем забудем?—

 

 

А. Родзянка.

БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ

ИЮЛЬ. 1819. № XIII.