Ангел смерти

Ангел смерти.

 

 

В  полночной темноте, в безмолвии природы

Пустынного певца я видел над рекой;

Задумчив, он глядел на дремлющие воды,

Над ним — роскошные раскидывая своды,

Склонялись древний вяз и явор вековой

И в хладе тихих волн главы свои купали.

 

Я слышал песнь тоски, сердечной глас печали,

Лесистый холм темнел в глубокой тишине,

При потухающей средь облаков луне

Унылыя древа вершиной помавали;

Во тьме заискрилась струя

И быстро потекла в немое отдаленье

И зефир пробежал по зеркалу ручья;

Внимало голосу певца-уединенье!

 

„Давно надежда и любовь

С душой моей простились:

В моей груди остыла кровь

Мои мечты затмились;

 

Приди же наконец покой,

Уж я насытился тоской.

 

„Здесь вянет все, как вешний злак,

Здесь гаснут жар и силы!

Прийми меня подземный мрак,

Несменный мрак могилы!

О, растворися темный дом!

О сон, покрой меня крылом!

 

„Меня зовут, зовут в страну

Безвестную, родную!

В другом себе я жизнь начну,

Я не вотще тоскую:

Отзыв моих желаний там,

Там сбыться всем моим мечтам!

 

„Как умирающей волны

В скалах унылый ропот;

Средь беспрестанной тишины

Я слышу сладкий шопот;

Мне говорит знакомый глас:

„Желанный близок, близок час!“

 

„Священный радостный привет

Из-за пределов мира!

Но что? чей вижу я полет

Из тайных бездн эфира?

Кто сей, парящий с высоты,

Сей Ангел, чистой красоты?

 

„О радость, радость! это ты?

Элиза! друг небесный! к

Я узнаю твои черты!

Твой это взор прелестный!

И тa ж улыбка на устах

И тот же мир в твоих очах!

 

„О радость, радость! ты и там,

И там меня любила!

И ныне, вняв твоим мольбам,

Судьба нас съединила!

Здесь, разлученных в жизни нас

На век связует смертный час!“

 

И в сладком веяньи зефира

С далеким отзывом таинственно слиясь,

В пространствах воздуха певца исчезнул глас,

И смолкнула его восторженная лира! —

И долго я стоял в мечтанья погружен,

Взглянул, — уже певца на береге не стало,

Все было мертво, все молчало

И не алел еще пред утром небосклон;

Но эта спящая долина,

Но эта общая, святая тишина,

И неисчетных звезд полна

Немых небес равнина,

Понятным голосом все говорила мне,

От ней отторженный земной своей судьбиной

Страдалец съединен в надзвездной стороне

С своею лучшей половиной.

 

 

В. Кюхельбекер.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 11