Дмитрий Самозванец (сцена из драматической поэмы)
Автор: Шишков Александр Ардалионович
Сцена из драматической поэмы: Дмитрий Самозванец.
Галич. Бедная Хижина.
Анна (прядёт). Петр.
Петр.
Родная, тяжкое пришло нам время,
Все дорого, а денег нет как нет!
В дому все пусто, а за домом страшно:
Войти не хочется и выйти тож!
Анна.
Не сетуй, не грусти, мой друг; поможет
Господь в нужде: он не покинет нас; —
Лишь был бы хлеб насущный, а гроза —
Убогого не тронет шалаша.
Петр (поправляя дрова в печи).
Все так; но сам себе не дам отчета
В том, что я чувствую в душе моей.
Какое-то предчувствие тревожит,
Какая-то печаль меня грызет.
Вчера, окончивши работу, я
Пошел на площадь; много там толпилось
Народа разного, и разных было
Речей и толков. Говорили все
Что Русскому беда грозит народу;
Что Царь наш — Господи меня прости! —
Не Царь законный, но убийца злобный;
Что жив Димитрий, Иоаннов Сын;
Что пламенник войны междуусобной
Горит в полках Борисовых дружин; —
И много говорили; вспомнить страшно!
Да если б были то одни слова!
А то и лавки заперли; и войско
Готовится в поход; и брат на брата,
И на детей своих возстал отец;
Везде раздор, все дышит бранью лютой;
Все говорят: погибнет Годунов,
От хищника Димитрий нас избавит.
Анна.
Димитрий ли, Борис ли нами правит,
Нам все равно! Высок небесный свод,
Далек престол Царей от низких хижин;
Как вечный Бог для смертных непостижен!
Петр.
Так: но в войне народной все должны
Готовы быть иль к славе иль к несчастью;
По мне так — или нож медведю в пасть,
Иль он тебя своей раздавит пастью!
Анна.
Раздуй огонь, голубчик: день сырой,
По небу черные гуляют тучи; —
Милей всего на старости; покой,
Любовь детей и огонек трескучий.
Петр.
Да, Бог лишь ведает, что будет впредь!
За честное, за праведное дело
Кто не готов бесстрашно умереть?
Я сам, хоть и не воин, стану смело
За родину и Белаго Царя!
Но как постичь нам, слабым, сильных виды?
Орудие в могучих их руках,
Мы сами на себя куем оковы,
Их замыслов обширных не обняв.
Анна.
Ах дети! Я стара, и всю надежду
На вас одних я в жизни положила!
Вас только двое у меня; а трепий,
Меньшой ваш брат, давно меня покинул —
И вот прошло почти уж двадцать лет,
Об нем ни весточки, ни слуха нет!
Петр.
Не плачь, родимая! Быть может счастлив
Григорий наш! Обширен белый свет,
И не везде небесный свод ненастлив.
Анна.
Боюсь, мой друг! Он с буйной головой,
Так рано брошен в треволненье света:
Соблазнов много в нем; и в ваши лета
Упасть легко; а путник молодой
Без опыта, без дружняго совета,
Легко собьется со стези прямой,
Когда соблазн глаза ему завяжет,
Я каждый день Создателя молю;
Да честному Григорию укажет
Обратный путь на родину свою;
Преступный же да не придет, но ляжет
В чужбине дальней, в мать сырую землю!—
В дни бурные, хоть ты мой сын любимый,
Не покидай на старости, родимой!
(слышен стук в двери). Стучат! …
(отворяется дверь; входит Василий).
Василий.
Брат! Матушка!
Анна.
Постой! Постой!
Дай поглядеть, натешиться тобой!
Как ты измок! Погрейся, дай мне руку,
Садись к огню! Ах, сын мой, милый сын!
Мне без тебя был годом каждый день,
И горько я оплакала разлуку!
Полгода, шутка ли? — Нет, нет, вперед,
Не отпущу тебя, мой друг, далеко;
Бог с нею, с прибылью! — Лишь будьте вы,
Здесь, все со мной, близ сердца моего! —
Ты чай устал? Измучился дорогой?
Василий.
Нет, матушка — душа устала! — Много
Я на пути моем видал чудес! —
Но что недавно видел в Туле,
Того язык не выскажет никак,
И описать перо того не может!
Анна.
Что ж? Златоверхие бояр палаты?
Василий.
Родная, нет — не то! —
Анна.
Их пир богатый,
Где серебро, да золото одно?
Где, как вода, гостям рекою льется
Душистое, заморское вино? —
Да — я сама, с покойным вашим дедом
Лет за тридцать пред сим была в Москве,
И привелось мне видеть пир боярский,
И не забыть по гроб! —
Василий.
Ох нет, родная!
Уж я к концу привел мои дела,
И радостной, отрадной мысли полный,
Что дни твои под старость успокоил,
Сбирался весело в обратный путь.
Вдруг слышу вопль; смотрю — народ толпится,
Все улицы наполнились людьми,
И — я за ними! — Прихожу на площадь,
И вижу там: доспехами покрыт,
Величествен, приветлив, сановит,
Боярин с граматой в руках стоит.
Вокруг него, сем отроков с мечами,
И с белыми знаменами в руках.
Народ умолк, и начал так боярин:
— «Внемлите, граждане! вещаю вам:
На вас идет России Царь законный!
Димитрий казнь несет врагам,
И огнь и меч крамоле непокорной;
Кто ж, каяся, падет к его стопам
И прежнее оплачет заблужденье,
Тому дарует милость и прощенье!
Усердием к Димитрию горя,
И осудив на гибель Годунова,
Россия в нем приветствует Царя,
Ему врата Москва отверзть готова. —
Средины нет! прощение иль казнь!
С несметными бесстрашными полками,
Димитрий ждет ответа за вратами.»
— И на народ повеяла боязнь.
Толпы к вратам; ворота с скрытом пали,
И панцыри в долине засверкали. . .
Петр.
Что ж далее?
Василий.
И вот: одна дружина
Прошла врата; явился строй за ней;
Под всадниками пышущих коней,
Еще, еще, и Иоанна Сыпа
Повеяла хоругвь! — Среди бояр,
Блестящими мечами огражденный,
Явился Царь: на нем горел, как жар,
Его шелом и панцырь драгоценный —
И перешла в глаза моя душа! —
Не двигаясь, и медленно дыша,
Трепещущий, безмолвный, удивленный,
Смотрю — и что ж?–Небесный Властелин!
Димитрий Царь. Григорий брат — твой сын! —
Петр.
Брат так шутить бесчестно и безбожно!
Взгляни на мать; она без чувств! — Стыдись!
Василий.
Нет! Надо мной гром Божий разразись,
Когда хоть слово произнес я ложно!
Я видел брата, видел! Слышал глас,
Знакомый, братний глас, когда народу,
Приветствуя, он обещал свободу!
Я видел, слышал! — Свет бежал из глаз,
Без памяти из города я вышел!…
А. Шишков 2-й.
Телескоп 1832г., часть VII