Письмо к невесте

Автор: Плетнев Петр Александрович

Письмо к невесте.

 

 

Эмилия! Вчера в последний раз я был твоим учителем: надеюсь, по крайней мере, что ты еще позволишь мне назывaться другом твоим; если много этого, хоть давнишним знакомым. К чему такое предисловие — подумаешь ты. — Мне хочется отыскать какое нибудь право еще раз поговорить с тобою, не о таинствах Пифагоровых, столько прежде тобою любимых, но о том предмете, которым вся душа твоя наполнилась, о новом состоянии твоем, которое верно тебя и восхищает и беспокоит.

Эмилия! Ты невеста. В магических словах: я люблю, меня любят, заключена вся прелесть жизни. Никакой мудрец своими умствованиями, никакой оратор красноречием своим не в силах опровергнуть сей истины. Когда судьба приводит нас к этому пределу; кажется, упадает с глаз ее таинственная повязка и загадка жизни становится ясною. Помнишь, как изъяснял взаимность любви философ-мечтатель, общий наш друг, Платон. Он верил, что два существа, предопределенные, некогда любить друг друга, при рождении получают из одной души по половине. Долго каждая из них ищет родной половины своей; томится ожиданием; наконец, встретив ее, узнает с первого взгляду; без слов понимает все мысли подруги своей; без уверений на все с ней соглашается. Скажи, можно ли лучше изъяснить то, что почувствовала ты при виде любимого тобою человека? Хотя бы ты ни слова не сказала мне вчера, Эмилия; я сам увидел бы в глазах твоих, что душа твоя нашла свою половину. Как ты переменилась! никогда веселье твое не было столь искренним; никогда радость твоя не была столь чистою; никогда счастие твое не было столь завидным; ни когда сама ты не была столь прекрасною, как после этой нечаянной встречи души твоей с своей половиною. Все милые твои воспоминания прошедшего, все любимые мечты будущего слились в одно наслаждение настоящего. Поняла ли ты, от чего Жан-Жак говорил, что если бы небо захотело перенести рай свой на землю, то оно населило бы ее существами, счастливыми любовию? Не в этом ли здесь рай наш: когда два сердца чувствуют одинакое биение; когда две слиянные души составляют одну мысль, одно желание; когда два существа, забыв целую вселенную, обитают ли они в дикой пустыне, или в шумной столице, находят все в самих себе?

Что теперь ждет тебя, Эмилия, в уединении? Не крылатые мечты, улетавшие подобно призракам в ту же минуту, когда воображение твое созидало их. Там нежная любовь, как всемогущая фея, украсит жилище подруги своей всеми небесными своими дарами. Прелестная простота сельских картин призовет тебя к тем тихим удовольствиям, которые одни могут питать душу, не пресыщая ее; оживлять вкус, не притупляя его. С какою радостию будешь пробуждаться ты с восхождением солнца; чтобы, встретив оное, приветствовать с другом своим прудо любивых поселян, вышедших на ранние свои работы! С какою нежною заботливостию ты будешь помогать им во всех нуждах, чтобы разлить избыток счастия своего на весь окружный край! А здесь, Эмилия, здесь в городе встретят тебя новые наслаждения. Сделавшись свободною в образе жизни, в выборе друзей, ты забудешь шумные собрания, в которых так часто, при звуках веселой музыки, унывала душа твоя. За чем собирать тебе рукоплескания, уже несколько раз оскорблявшие милую твою скромность? Для кого блистать тебе своею красотою и своими нарядами? Все, что так давно желало сердце твое и для чего некогда приносило суетности сии тягостные жертвы — ты все получила. Наслаждайся своим приобретением! Искренность и простота призовут в дом твой людей, подобных тебе душою. Не выказывая остроумия своего в тонких суждениях, не тщеславясь выгодами новой жизни своей, ты будешь с детскою простотою заботиться о милых гостях своих; но поверь, Эмилия, они все займутся тобою; сами все назовут тебя и любезною и счастливою. И как тебе не быть счастливою?

Но ты, Эмилия, еще невеста! Куда увлек меня мечтатель Платон? Если душа твоя нашла не свою половину; если наружность обманула ее: сказать ли, что предстоит тебе? Может быть, на минуту, я нарушу спокойствие твое, поднимая розовые листы, под которыми часто скрываются змеи; но я лучше хочу видеть тебя в беспокойстве ложного страха, нежели в ослеплении ложной надежды. Сердце, обманувшись в любви, страждет: но, по крайней мере, время может лечить нас от этой боли. Если оно теряет такую любовь, которая была взаимною, то мучение необходимо должно быть ужаснее прежнего. Но и тут есть утешение: заключась в самих себе с воспоминаниями прошедшего, мы свободно предаемся унынию и чувствуем какую-то неизъяснимую радость от той уверенности, что горесть наша не подавляет другой, все еще милой нам, половины. Когда же сердце, окованное супружеством, не найдет того, к чему оно так пламенно стремилось; тогда, Эмилия, кроме смерти, нет утешения.

Ты вооружишься всем своим великодушием. надеясь со временем приманить улетевшую любовь? — Она никогда не возвращается туда, откуда улетает. Все, чем бы могла ты украсить поприще счастливой жизни, все тогда восстанет против тебя. Склонность к уединению назовут мрачностию твоего характера; любовь к домашним занятиям недостатком в образовании вкуса; охоту к чтению педанством; опрятность, в уборе кокетством; — ты не сделаешь ни одного шагу, при котором — бы не нашли в тебе новых недостатков. Ты захочешь выбрать себя одну добровольною жертвою враждебной судьбы и откажешься от всех требований на любовь? — И ты думаешь, что тебя оставят в покое? Нет, Эмилия! Во всю жизнь свою ты будешь тягостным бременем, которое ежеминутно с пренебрежением станут отдалять от себя, чтобы тем скорее навсегда от него избавишься. Ты оставишь места, где так тебя преследовали и сокроешься в  каком нибудь тихом убежище? Но ты все еще останешься в свете. За тобой погонится злой язык; клеветы, как баснословные Эвмениды, повсюду будут терзать тебя — и ты, проклиная первую любовь свою, умрешь несчастною; тем более несчастною, что, может быть, давши жизнь другому — существу, ты передать ему с нею все свои бедствия.

Эмилия! Тебе умереть несчастною? Нет! Душа твоя служит залогом благоволения к тебе Небес. Пусть непостоянная любовь подвергнет тебя всем искушениям бед: когда ты будешь мaтерью, никакая сила человеческая не может лишишь тебя чистейших наслаждений. Ты будешь образовать существо, которое бы со временем сделалось во всем тебе подобным. Сколько нежных попечений, сколько сладких забот предстоит тебе! Как далека ты будешь от шума света, заключась в своей вселенной! Что будут значить в глазах твоих все мнения, когда ты займешься высокою мыслию — доставить некогда отечеству наилучшего гражданина! Я мог бы Эмилия, представить здесь картину торжества твоего, когда дети привлекут к тебе со всех сторон лестные приветствия; — но пусть нарисует ее твое воображение.

 

 

Плетнев.

 

Труды высочайше утвержденнаго Вольнаго общества любителей российской словесности: Часть VIII., 1819 год