Исповедь

Поэма
Его императорскому высочеству
великому князю Константину Николаевичу
Быть может, слишком смело
Решаюсь я, великий князь,
Иметь с особой Вашей дело,
Отложив трепет и боязнь.
Но не всегда же судит строго
Сам Бог за наши нас грехи.
Надеюсь, снизойдете много
И Вы мне за мои стихи.
А чтоб могло известным статься,
Откуда Вам и чей сей глас —
Извольте мне на первый раз
Как должно рекомендоваться.
Я раб греха и плоти пленник,
Но я зачислен в Божью рать,
Затем, что будучи священник,
Ношу священства благодать.
Зовут меня отец Василий.
Мне двадцать семь от роду лет.
Пишу стихи не без усилий,
Но для себя и сам поэт!..
Так Вологда, когда подъяла
Война на Крым кровавый стяг,
«Восток и Запад» мой читала.
Оттиснувши в «Ведомостях».
Люблю науки. Божье слово,
Красы естественных картин.
Одно несчастье, что я вдовой.
Мое прозванье — Сиротин.
Оно и кстати: скарб мой — ряса,
А библиотека — псалтырь.
Живу на Каменном у Спаса,
Мое жилище — монастырь.
Теперь — да даст Вам Бог терпенья —
Ко сказанному выше я
Намерен сделать дополненья.
Вот биография моя.
Я кончил семинарский курс.
И как воспитанник казенный,
Оставил в то же время бурс —
Приют для бедных уделенный.
Но бывши круглым сиротой,
До тех пор я не видел нужды.
Душе с невинной простотой
Заветы жизни были чужды.
Я права не имел роптать
На долю, данную судьбою.
Приют казны отца и мать
Вполне мне заменял собою.
Когда ж покинуть минул срок
Приют тот — теплый и спокойный —
Я был решительно далек,
Чтоб жить вполне себе достойно.
В борьбе с нуждами каждый час —
Борец, для жизни недозрелый —
Я постепенно в жизни гас
И упадал душой и телом.
Я к людям вопиял не раз
О помощи и благостыне,
Но вопль мой был лишь слабый глас,
Глас вопиющего в пустыне.
Летели годы, а мой челн
Носился все в житейском море.
Им правил рок средь ярых волн,
А в парус дуло только горе…
Я часто плакал, но и слез
Судьбе жестокой было мало —
Я в горе жил и с горем рос,
И сердце радости не знало.
Знакомых мало было мне,
Никто не брал ко мне участья,
И я мог слыть тогда вполне
По жизни — символом несчастья…
Товарищей счастливых круг
Редел с годами постепенно.
Иной давно уж был супруг —
Отец и семьянин почтенный,
Иной, усердием горя,
Давно солидным уж мужчиной
На службе Белого Царя
Служил и был не с первым чином.
А я, забытый у судьбы,
В опале мстительного рока,
С одной судьбой лишь знал борьбы
И был от счастия далеко.
Искал возможности не раз
Служить, как служат люди, — честно,
Но бедному всегда отказ
Бывал, порой не очень лестной.
И долго б я еще бродил,
Уча детей, дая уроки,
И кочевал бы, и твердил
Про трудность жизни одинокой.
Но, к счастью моему, судьба
Взглянула как-то ненароком
На позабытого раба
Довольно милостивым оком.
И вот, угрюмая досель,
В глаза блеснула мне улыбкой,
Назначила и жизнь и цель,
Да только, кажется, ошибкой.
Был нужен сельский иерей
Среди зырян в одном приходе —
В краю мне чуждых дикарей
По языку и по природе.
Чтобы избегнуть нищеты,
Покорный нужд житейских гласу,
Отложив лишние мечты,
Решился я одеться в рясу.
По просьбе поданной — за мной
Осталось дальнее то место.
Я ожил телом и душой,
Все дело было за невестой.
Есть в жизни много трудных дел.
Но легче нет найти невесту,
Когда жених к тому ж успел
Пристать к какому-либо месту.
Невесту я тотчас сыскал,
Мой выбор был неприхотливый.
И брачный пир отпировал
С гостями избранными живо.
Я жить и чувствовать спешил,
Спешил забыть былое горе.
Вот сан священства получил
И зажил в счастливом просторе.
Лилось блаженство через край
Из полной жизни сладкой чаши.
В жене — земной я видел рай,
И быстро дни неслися наши.
Я жил себе, как жить хотел,
Мечтал и чувствовал сугубо.
Не шел за счастьем, а летел,
Как вдруг обманут счастьем грубо.
Подругу дав и нежный плод
От ней иметь полстило.
Я ждал… надеялся… и вот
Встречаюсь с раннею могилой.
Лишь брачной жизни минул год,
Жена занемогла родами.
И полилися в свой черед
Беды за страшными бедами.
Несчастной… только расцвела!..
Жаль было с жизнью расставаться:
Звала о помощи… ждала…
И не могла ее дождаться.
А я, неопытный супруг,
Я зрел ее и скорбь и муки,
Но быв не врач, а только друг,
Не мог связать у смерти руки.
Старался, но урочный час
Для жертвы смерть уже пробила.
И так светильник мой угас,
И плод его взяла могила.
О! Боже мой! О! Мой Творец!
Исчезли счастия мечтою,
Блаженству краткому конец,
Опять я в мире сиротою.
И как еще? В кругу людей,
Где нет родных ни слов, ни звука,
Не только кровных и друзей.
О, тяжела была разлука!
Я жил в краю чужих небес,
И жизни этой половина
Была мрачна, как темный лес,
Дика, как облик зырянина.
Я одичал, я изнемог
Средь варваров в стране суровой.
И как страдал, то видел Бог,
А выразить не может слово.
Не могши горя одолеть,
Опять пловец, в тумане моря,
Я начал страшно так болеть,
Как русский с радости и горя…
Когда очнулся — наяву
Мне снова Русь моя предстала.
Я будто ожил и живу,
Но на душе еще опала…
И что ж отрадного: пустырь
По дикарям и по природе
Я променял на монастырь,
Где та же глушь, в другом лишь роде…
И в самом деле, бросив взгляд,
Везде одни встречаешь воды,
Они крутятся и шумят
Под свист бушующей природы.
Внутри и вне меня темно,
В душе тоска, в природе буря.
Тоскливо взглянешь чрез окно —
И небо грустно без лазури…
Но если бы и хороша
Была вокруг меня природа,
То все же требует душа
Занятий и другого рода.
И я здесь должен подтвердить
Правдивость мысли сей Крылова:
«В пустыне где и с кем делить
Дар образованного слова?».
Суров монахов мрачный вид,
И жестки их сухие речи.
Печален отцвет их ланит,
И их бежишь невольно встречи.
Молитва деет чудеса.
Что ж делать?
Буду я молиться.
Но не всегда на небеса
Молитва грешников годится.
Хотел бы видеть, подмечать
Состав вещей в их связи тайной.
Но мне ли с мира взять печать
В припадке ревности случайной?
Без книг, где тайны естества
Трудом веков едва раскрыты,
Познаний мира. Божества
Где может взять мой ум несытый?
И делать нечего! Как зверь,
Сижу, как в клетке, в душной келье
И в услажденье всех потерь
Питаюсь скуки горьким зельем.
Вот все. Здесь вкратце жизнь моя,
Вот здесь и вся моя исторья.
Теперь Вы знаете меня,
Жильца житейского поморья.
Великий князь!
В моей томительной пустыне
Я, прежде Богу помолясь,
Решился Вам молиться ныне.
Нет сил в душе моей нести
Крест испытания тяжелый
И с ним по тернии идти
В житейский путь стопою голой.
Я к Вам, злосчастный, вопию:
Подайте помощи десницу
И душу сирую мою
Освободите из темницы!
Лишь слово Ваше мне одно —
И сердце в радости взойдет,
Забудет скорби все оно
И новой жизнью заживет.
Великий князь! Вы мой оплот.
Велите, и с любовью, с жаром
Ваш раб пойдет служить во флот
Царю и Вам посильным даром.
В глухих стенах монастыря
Мне грустно жить в тоске, в забвенье.
Для Бога, Родины, Царя
Грешно быть вечно в заточенье.