Река Ольта

Автор: Бернет Евстафий

 

Быстра ты, мать Ольта! Златистый песок,
Ковром драгоценным твое дно облек. (*)
(*) Из песку Ольты добывают золото
На береге правом войск Русских шатры
Стоят и белеют, как снега бугры.

На береге левом Османа-врага
Шатры зеленеют, как сена стога. (*)
(*) Шатры Турок конической формы и зеленого цвета.
Обоим раздельной границей дана,
Как кудри старухи, седая волна.

На береге правом казак на коне,
Против его Турок в багровой чалме:
Готовые спрыснуть и ночью, и днем,
Незванного гостя свинцовым дождём.

Усажен весь стражей прибрежный камыш. . . . .
Пропорхнет ли утка? Проскочить ли мышь?!
Но есть же какая то страсть у людей,
Увертливей утки и мыши хитрей.

На береге правом деревня была:
Сады с виноградом лобзала волна;
Садов всех пышнее цветущий сад тот,
Где с дочерью старый Парентий живет. (*)
(*) Парентий — Валахский священник.

Была дочь девица, каких теперь нет!
Роскошнейший, лучший Валахии цвет!
Ее, смоляными кудрями, коса,
Как туча скрывала, два солнца — глаза.

От этих двух солнцев, с горячей душой
Беги прочь скорее, Валах молодой!
Лишь луч их в зеницу твою упадет,
Проникнет до сердца — и сердце сожжёт.

Дышали палящим кораллом уста!
Тудора была хороша и чиста,
Как будто бы тело, во весь стройный рост,
Из белых и алых соткалося роз!

А руки, а плечи, а перси у ней —
Теплее и мягче, чем пух лебедей!
Ах, кто же из наших Пандуров лихих (*)
(*)Воин.
Не отдал бы жизни, — уснуть раз на них!

Семнадцать Тудоре свершилося лет:
Ужель у девицы любовника нет?
В Валахии носят не даром сердца,
Прекрасного кукле не даст Бог лица.

За чем неприступен красавицы вид?…
На всех равнодушно, спесиво глядит!
Пандуры не смеют руки ей пожать,
Иль девственный пояс в жару лобызать.

Был тайный счастливец. Наездник Селим,
Паши Никополя единственный сын — (*)
(*) Никополь — крепость на Турецком берегу Ольты.
Селим, что в деревне пред грозной войной,
Охотников кликал на пир боевой:

Когда к нам вступили полки Москалей —
Последний он отплыл на лодке своей;
На берег заветный уныло смотрел,
Как с жизнью, расстаться он с ним не хотел.

Он молод и статен. Над бледным челом
Чалма завивалась зеленым узлом;
За поясом шитым, что стягивал стан,
Камнями осыпан, блистал ятаган.

Пунцовая куртка на мощных плечах,
Лядунка и сабля на черных шнурах —
И ствол пистолета, при каждом бедре,
С Дамасской насечкой, в чеканном сребре.

Ах, кто бы Тудору в любви укорил,
Когда б христианин Селим этот был!….
Лишь тот простит деву, кто страстью пленен,
Познал, что для сердца, не писан закон!

И вот в свете ходит не добрая весть
Решилась Тудора с духами связь свесть!
В разлуке с Селимом, тоскуя по нём,
Отважилась горе лечить волшебством.

И впрямь! лишь наступит бурливая ночь
Никто не удержит Парентия дочь!
Она в виноградник тихонько бежит,
На береге грудью до света лежит.

Там слышали шепот, при плеске волны,
Две видели тени, при блеске луны;
С зарёю девица приходит домой —
Одна и печальна. Кто ж был с ней другой?

В то время в деревне богатый жил Грек,
Пронырливый, хитрый и злой человек за
Увидел Тудору, её полюбил —
И гордою девой отвергнут он был.

Но в сердце железном не стынет любовь!
Обида снедает, как ржавщина, кровь!
В лице разлилася и бледность, и жолчь
Преследует всюду Парентия дочь!

Как тень, он за нею! Как призрак гробов!
Ей слышится хохот и скрежет зубов!
То блеск, как у тигра кровавых очей,
Сверкает пред нею в саду из ветвей.

И вот, в час полночный, однажды прибег
К начальнику Русских, пронырливый Грек,
С кинжалом, завернут в широкий кафтан,
Блеснул вкруг очами, сказал : «Капитан!

«Клянуся Марией! К нам ходит шпион!
«Плывет через Ольгу предательский челн!
«Посты и пикеты твои обойдя,
«Зарежут всех Греков, солдат и тебя.

«Но дай мне команду — и эту лису
«Живую ли, мертву — к тебе принесу:
«Пусть лазить остынет охота у ней,
«В гнездо христианских, святых голубей?»

Махал он кинжалом и бороду рвал,
И пену клубами из уст выливал,
И бил себя крепко руками в чело,
И судоргой члены ему повело!…..

Дивится начальник. — Вот Божия мощь
За днем день выводит, за нощию нощь!
Уплыл в тучи месяц, а дождик струей
Бежит над седою, бездонной рекой, —

Как слезы страдальца!…. Но сколько ни плачь,
Пучину злощастья наполнит ли плач?
Поглотят их волны, развеет их ветр, —
Пройдут наши слезы, а бедствие: — нет!….

И темно, и тихо — лишь дождик струей
Шумит над седою, грозящей рекой,
И дремлет роскошный Парентия сад, —
Но что в нем за шелест?… Что там говорят?…

Вот слышится шепот: «змеею прополз
«Камыш я, которым весь берег порос —
«При мраке полночном, при ропоте волн,
«Ни кем недозримый, причалил мой челн.

«Но если б бессменно сиял день лучём,
«Дамасским кинжалом, Алеппским мечом —
«Клянусь! я бы поплыл, сквозь сотни смертей,
«Насытить тобою взор жадных очей!

«О райская роза! Небес красота!
«Напой благовонным лобзаньем уста,
«Рукою отрадной коснися чела —
« И будет тьма ночи, как солнце светла!

«Бежим! Унесет нас спасительный челн
«При мраке полночном, при ропоте волн!
«К чему ж эти слезы? На что нам печаль?
«Яснеет, яснеет грядущего даль!

«Паша дал согласье — мой добрый отец!….
«Прижму тебя к сердцу навек, на конец!
«Забуду глас славы, стук бранных мечей,
«С царицей, с подругой, с женою моей!

«До мира не долго — тогда к нам придет
«Твой старый родитель — и дни доживёт
«В объятьях Селима, Тудоры — и сном
«Заснёт безмятежно в семействе своём.»

—И тихо, и тёмно — лишь дождик струей
Шумит над седою, грозящей рекой —
И дремлет на бреге Парентия сад……
Вот снова там шепот! Опять говорят!…»

Другой слышен голос: «о мой кипарис,
«О кедр мой могучий, — веселье и жизнь!
«Готова с тобою Тудора лететь
«На море, на бездны — на счастье и смерть!

Но мнится невольно, что солнца отрад
«Не всход мы встречаем, а грустный закат!
«И Ангел, который над бедными бдел,
«Навеки, навеки теперь улетел!

«Как саван всё небо! Полночная тьма,
«Как тьма гробовая мутна, холодна,
«И Ольты — печальный, пророческий вой
«Гласит как бы мертвым последний покой.

«Пусть будет, что будет! Хочу я лететь
«С тобой, повелитель! На жизнь и на смерть!
«Но…… дай мне лобзанье на вечность одно,
«Кто знает, что Богом для нас суждено!»

Слилися устами!….. Послышался стон, Рыдают!…..
Предчувствием вещим смущен,
Изведав как ложен, неверен наш век,
Пред горем и счастьем грустит человек!

И вот рука в руку, — стрелою бегут!
Вот берег! вот волны седые ревут!
Опасность минула! Дрожащей стопой
В челн зыблемый входят, — вдруг грянуло: стой! ..

Штыки засверкали среди камышей,
Ладьей овладели толпы Москалей, —
И Грек тут с кинжалом: хохочет, клянет, —
«Теперь я потешусь! Час мщения бьёт!»

Ах, смертная рано сверкает коса!…..
Развитой чалмой завязали глаза,
Двенадцать в грудь разом нацелили дул,
Залп вспыхнул, раздался…. Селим не дохнул .

За ноги, за руки труп бледный берут,
И шумно хохочут, и громко поют,
Подняли, качают над тёмной рекой
И бросили в Ольту, — на вечный покой!….

А что же Тудора?…. Вскричала, взвилась —
И в волны за милым!….. Как тот водолаз,
Что жизнь забывая в порыве своём,
На дно за бесценным летит жемчугом.

Несчастная дева! Жемчужину дух
Уж выронил бедный, погибший твой друг!
В исстреленной груди любви не найдешь,
Лишь труп охладелый в объятьях сожмешь.

Быстра ты мать — Ольта! Златой твой песок
Два тела засыпал, покрыл, уберёг —
И спят они вместе! Струй горестный вой
Гласит непробудный им, вечный покой.