Записки об уженье рыбы
Автор: Аксаков Сергей Тимофеевич
Аксаков С. Т.
Записки об уженье рыбы
Делу время и потехе час.
Ив книги «Устав сокольничьего пути»,
писанный царем Алексеем Михайловичем.
Охоту тешить — не беду платить.
Охота пуще неволи.
Русские пословицы.
Моим братьям и друзьям
Н. Т. и А. Т. АКСАКОВЫМ
(Отрывок из послания
к М. А. Дмитриеву,
1850 г. Январь.)
удочки
удочки
места
удить
вообще
Пескарь
Уклейка
Плотица
Красноперка
Головль
карпия
Карась
шереспер
красуля
пеструшка
Кутема
жерлицы
ВСТУПЛЕНИЕ
воспоминаний, для собственного удовольствия. Печатаю их для рыбаков по
склонности, для охотников, для которых слова: удочка и уженье —
слова магические, сильно действующие на душу. Я считаю, что мои записки могут
быть для них приятны и даже несколько полезны: в первом случае потому, что
всякое сочувствие к нашим склонностям, всякий особый взгляд, особая сторона
наслаждений, иногда уяснение какого-то темного чувства, не вполне прежде
сознанного, — могут и должны быть приятны; во втором случае потому, что всякая
опытность и наблюдение человека, страстно к чему-нибудь привязанного, могут быть
полезны для людей, разделяющих его любовь к тому же предмету.
сильною страстью: здесь не место и бесполезно рассуждать об этом. Русская
пословица говорит глубоко и верно, что охота пуще неволи. Но едва ли на
какую-нибудь человеческую охоту так много и с таким презреньем нападают, как на
тихое, невинное уженье. Один называет его охотою празднолюбцев и лентяев; другой
— забавою стариков и детей; третий — занятием слабоумных. Самый
снисходительный из судей пожимает плечами и с сожалением говорит: «Я понимаю
охоту с ружьем, с борзыми собаками — там много движения, ловкости, там есть
какая-то жизнь, что-то деятельное, даже воинственное. О страсти к картам я уже
не говорю; но удить рыбу — признаюсь, этой страсти я не понимаю…» Улыбка
договаривает, что это просто глупо. Так говорят не только люди, которые, по
несчастию, родились и выросли безвыездно в городе, под влиянием искусственных
понятий и направлений, никогда не живали в деревне, никогда не слыхивали о
простых склонностях сельских жителей и почти не имеют никакого понятия об
охотах; нет, так говорят сами охотники — только до других родов охоты.
Последних я решительно не понимаю. Все охоты: с ружьем, с собаками, ястребами,
соколами, с тенетами за зверьми, с неводами, сетьми и удочкой за рыбою — все
имеют одно основание. Все разнородные охотники должны понимать друг друга: ибо
охота, сближая их с природою, должна сближать между собою.
образованного человека. Противоестественное воспитание, насильственные понятия,
ложное направление, ложная жизнь — все это вместе стремится заглушить мощный
голос природы и часто заглушает или дает искаженное развитие этому чувству.
Конечно, не найдется почти ни одного человека, который был бы совершенно
равнодушен к так называемым красотам природы, то есть: к прекрасному
местоположению, живописному далекому виду, великолепному восходу или закату
солнца, к светлой месячной ночи; но это еще не любовь к природе; это любовь к
ландшафту, декорациям, к призматическим преломлениям света; это могут любить
люди самые черствые, сухие, в которых никогда не зарождалось или совсем заглохло
всякое поэтическое чувство: зато их любовь этим и оканчивается. Приведите их в
таинственную сень и прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи,
покрытой тучною, высокою травою; поставьте их в тихую, жаркую летнюю ночь на
берег реки, сверкающей в тишине ночного мрака, или на берег сонного озера,
обросшего камышами; окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием
вод и лесов, неумолкающими голосами ночных птиц и насекомых, всею жизнию
творения: для них тут нет красот природы, они не поймут ничего! Их любовь к
природе внешняя, наглядная, они любят картинки, и то ненадолго; смотря на них,
они уже думают о своих пошлых делишках и спешат домой, в свой грязный омут, в
пыльную, душную атмосферу города, на свои балконы и террасы, подышать
благовонием загнивших прудов в их жалких садах или вечерними испарениями
мостовой, раскаленной дневным солнцем… Но, бог с ними! Деревня, не
подмосковная, далекая деревня, — в ней только можно чувствовать полную, не
оскорбленную людьми жизнь природы. Деревня, мир, тишина, спокойствие!
Безыскусственность жизни, простота отношений! Туда бежать от праздности, пустоты
и недостатка интересов; туда же бежать от неугомонной, внешней деятельности,
мелочных, своекорыстных хлопот, бесплодных, бесполезных, хотя и добросовестных
мыслей, забот и попечений! На зеленом, цветущем берегу, над темной глубью реки
или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи,
тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, на котором колеблются
или неподвижно лежат наплавки ваши, — улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые
бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды! Природа
вступит в вечные права свои, вы услышите ее голос, заглушенный на время суетней,
хлопотней, смехом, криком и всею пошлостью человеческой речи! Вместе с
благовонным, свободным, освежительным воздухом вдохнете вы в себя безмятежность
мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе. Неприметно,
мало-помалу, рассеется это недовольство собою, эта презрительная недоверчивость
к собственным силам, твердости воли и чистоте помышлений — эта эпидемия нашего
века, эта черная немочь души, чуждая здоровой натуре русского человека, но
заглядывающая и к нам за грехи наши…
несколько слов в защиту уженья и несколько слов в объяснение моих записок.
Начнем сначала: обвинение в праздности и лени совершенно несправедливо.
Настоящий охотник необходимо должен быть очень бодр и очень деятелен; раннее
вставанье, часто до утренней зари, перенесенье полдневного зноя или сырой и
холодной погоды, неутомимое внимание во время самого уженья, приискиванье
удобных мест, для чего иногда надо много их перепробовать, много исходить, много
изъездить на лодке: все это вместе не по вкусу ленивому человеку. Если найдутся
лентяи, которые, не имея настоящей охоты к уженью, а просто не зная, куда
деваться, чем занять себя, предпочтут сиденье на берегу с удочкой беганью с
ружьем по болотам, то неужели их можно назвать охотниками? Чем виновато уженье,
что такие люди к нему прибегают? Другое обвинение, будто уженье забава детская и
стариковская — также не основательно: никто в старости не делался настоящим
охотником-рыболовом, если не был им смолоду. Конечно, дети почти всегда начинают
с уженья, потому что другие охоты менее доступны их возрасту; но разве дети в
одном уженье подражают забавам взрослых? Что же касается до того, что слабый
старик или больной, иногда не владеющий ногами, может удить, находя в том
некоторую отраду бедному своему существованию, то в этом состоит одно из важных,
драгоценных преимуществ уженья пред другими охотами. Остается защитить охотников
до уженья в том, что будто оно составляет занятие слабоумных, или, попросту
сказать, дураков. Но, боже мой, где же их нет? За какие дела они не берутся? В
каких умных и полезных предприятиях не участвуют? Из этого не следует, чтобы все
остальные люди, занимающиеся одними и теми же делами с ними, были так же глупы.
Против нелепости такого обвинения можно назвать несколько славных исторических
людей, которых мудрено заподозрить в глупости и которые были страстными
охотниками удить рыбку. Известно, что наш знаменитый полководец Румянцев
предан был этой охоте до страсти; известен также и его ответ, с притворным
смирением сказанный, на один важный дипломатический вопрос: это дело не
нашего ума; наше дело рыбку удить да городки пленить. Славный Моро, поспешая
с берегов Миссисипи на помощь Европе, восставшей против своего победителя, не
мог проехать мимо уженья трески, не посвятив ему нескольких часов, драгоценных
для ожидавшего его вооруженного мира, — так страстно любил он эту охоту!
Людовик-Филипп, человек, кажется, тоже умный, все время, свободное от дел
государственных, посвящал удочке в своем прелестном Нельи.
мне известно, до сих пор не напечатано ни одной строчки об рыболовстве вообще
или об уженье в особенности, написанной грамотным охотником, знающим коротко
свое дело. На французском и английском языках есть много полных сочинений по
этой части и еще более маленьких книжек собственно об уженье. В Лондоне даже
существует общество охотников до ловли рыбы удочкой, которое систематически
преследует эту охоту, совершенствуя ее во всех отношениях. Некоторые сочинения
об этом предмете у французов написаны очень живо и увлекательно. Но у нас они не
переведены, а если б и были переведены, то могли бы доставить более удовольствия
при чтении, чем пользы в применении к делу. Причиною тому разность в климатах, в
породах рыб и их свойствах. В этом случае добросовестные наблюдения
рыболова-туземца, как бы ни были недостаточны, будут иметь важное преимущество.
языке. Охотников до уженья много на Руси, особенно в деревнях, и я уверен, что
найду в них сочувствие. Прошу только помнить, читая мою книжку, что она не
трактат об уженье, не натуральная история рыб. Моя книжка ни
больше ни меньше как простые записки страстного охотника: иногда поверхностные,
иногда односторонние и всегда неполные относительно к обширности обоих
предметов, сейчас мною названных.
постоянно продолжая удить, с меньшим увлечением и большим вниманием, я имел
возможность для второго издания сделать много новых наблюдений и сказать
пространнее и полнее о том, о чем было сказано слишком коротко, в чем
справедливо обвиняли меня некоторые охотники; в течение же последних трех лет я
почти ничего нового прибавить не мог.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ УДОЧКИ
изобретена удочка. Какой-нибудь дикарь, бродя по берегам реки или моря для
добывания себе скудной пищи или беспечно отдыхая под тенью крутого берега и
растущих на нем деревьев, приметил стаи рыб, плавающих около берегов; видел, как
голодные рыбы жадно хватают падающих на поверхность вод разных насекомых и
древесные листья, и, может быть, сам бросал их в воду, сначала забавляясь только
быстрыми движениями рыб. Весьма естественно должна была родиться у него мысль,
что если бы в насекомые спрятать что-нибудь, похожее на крючок (из кости или
крепкого дерева) и привязать его на нитку, выделанную из звериных жил или
волокон растений, и что если рыба схватит и проглотит такую насадку, то крючок
зацепит, и рыбу можно будет вытащить на берег. Так, вероятно, родилась удочка;
почти такова она и теперь в деревнях у крестьянских мальчишек: загнутый крючком
гвоздь без шляпки, крючок из проволоки или булавки, привязанный на нитку, с
камешком вместо грузила и палочкою сухого дерева или камыша вместо наплавка…
ведь это почти удочка дикаря. Впрочем, даже и у нас, в настоящем своем развитии,
у самых взыскательных охотников удочка строго сохранила все первоначальные
основные свои качества.
частей: удилища, лесы, поплавка, или наплавка, грузила, поводка и крючка. Все
это рассмотрим мы внимательно, порознь и по порядку.
УДИЛИЩЕ
или палочка, к которой привязывается леса. Удилища бывают искусственные и
натуральные: я решительно предпочитаю последние. Искусственное, складное удилище
делается из морского тростника (камыша) разной толщины, даже просто вытачивается
из дерева, так что одно коленце, будучи тонее, может вкладываться в другое,
более толстое; целое удилище состоит из трех или четырех таких коленцев; все они
привинчиваются одно к другому или просто втыкаются одно в другое; верхнее
коленце делается из китового уса или тонкой камышинки с маленьким проволочным
колечком на верхнем конце для привязки лесы. Такие складные удилища, хорошо
отделанные, с набалдашником и наконечником, имеют наружность толстой красивой
палки; кто увидит их в первый раз, тот и не узнает, что это целая удочка; но,
во-первых, оно стоит очень недешево; во-вторых, для большой рыбы оно не удобно и
не благонадежно: ибо у него гнется только верхушка, то есть первое коленце,
состоящее из китового уса или камышинки, а для вытаскивания крупной рыбы
необходимо, чтобы гибь постепенно проходила сквозь удилище по крайней мере до
половины его; в-третьих, его надобно держать всегда в руках или класть на
что-нибудь сухое, а если станешь класть на воду, что иногда неизбежно, то оно
намокнет, разбухнет и даже со временем треснет; к тому же размокшие коленца,
покуда не высохнут, не будут свободно вкладываться одно в другое; в-четвертых,
все это надо делать неторопливо и аккуратно — качества, противоположные натуре
русского человека: всякий раз вынимать, вытирать, вкладывать, свинчивать,
развинчивать, привязывать и отвязывать лесу с наплавком, грузилом и крючком,
которую опять надобно на что-нибудь намотать, положить в футляр или ящичек и
куда-нибудь спрятать… Не правда ли, что это утомительно и скучно? Точно такие
складные удилища подделываются у нас из простого дерева; нет сомнения, что
последние никуда не годятся. Во многих местах употребляют удилища составные: к
обыкновенному березовому или ореховому удилищу прикрепляют верхушку из китового
уса или тонкого можжевелового прута; но и здесь почти те же неудобства: гибь
будет также неровна и верхушка станет сгибаться только до того места, где она
привязана. Всего простее и лучше цельные, натуральные ореховые или березовые
удилища: последние прочнее, и везде скорее можно их сыскать; говорят, что и
вязовые также хороши, но мне не случалось их употреблять. Весною, покуда лист
еще не распустился, а сок дерева уже бросился из корня вверх и надулись почки на
ветвях, всего благонадежнее срезывать удилища; впрочем, можно срезывать их и во
всякое время года. Надобно выбирать стволы тонкие, длинные и прямые; тщательно
обрезать все сучочки, оставя главный ствол неприкосновенным во всю его длину, до
самой последней почки, причем должно наблюдать, чтобы удилище не было тонко в
комле; нижнюю половину, идущую к руке, надобно оскоблить, даже сострогать, если
она слишком толста, а верхнюю непременно оставить в коже; несколько таким
образом приготовленных удилищ должно плотно привязать к прямому шесту или доске
и в таком принужденном положении завялить, то есть высушить в комнате или на
воздухе под крышей, где бы не брали их ни дождь, ни солнце. Такое удилище, если
не сломается от неосторожности, может служить два и три года.
гибкость верхнего его конца необходимы для успешной подсечки; следовательно, от
хорошего удилища зависит иногда количество выуженной рыбы, но верх его
достоинства узнается только тогда, когда на тонкую лесу возьмет крупная рыба.
Тут-то можно полюбоваться, как на хорошем удилище, согнувшемся до половины в
дугу, будет ходить на кругах огромная рыба до тех пор, пока искусная рука рыбака
утомит ее и подведет к берегу, где можно взять добычу другою, свободною рукой
или, что всего благонадежнее, подхватить сачком.
иметь он: 1) сачок должен быть легок; 2) ободок, к которому прикрепляется сетка,
лучше употреблять железный, а чтобы ржавчина ее не переедала, можно обшивать
ободок холстиной и к ней уже пришивать сетку; 3) мешок из сетки — тонкой и не
частой; 4) мешок этот должен быть не мелок, четверти в три глубиною, для того
чтобы рыба не могла выпрыгнуть и чтобы даже можно было ее завернуть в нем.
ЛЕСА
другим к крючку. По большей части она свивается из волос конского хвоста; но
есть лесы шелковые, нитяные и приготовленные из какого-то индийского растения,
шелк-сырец, приготовляемый каким-нибудь особенным способом.]
эти роды лес имеют свои выгоды и невыгоды. Я предпочитаю первые и по прочности и
по удобству доставания свежих конских волос; нетрудно найти искусника свить, или
ссучить из них лесу какой угодно толщины, а всего лучше сплесть: плетеная леса
прочнее, никогда не скручивается и не спутывается. Всего лучше уметь это делать
самому. Лесы шелковые и нитяные в России не приготовляются на продажу; они
получаются из Англии и Австрии; с крючком, наплавком и грузилом они продаются в
магазинах не менее двух рублей пятидесяти копеек ассигнациями — цена слишком
высокая. Можно приготовлять их дома; всякая женщина умеет ссучить на руках или
на маленьких колесах, на которых спускают тонкие бечевки, несколько шелковинок
или ниток (всего лучше конопляных) какой угодно толщины и длины. Выгода таких
лес состоит в том, что они, будучи без узлов и не имея упругости, извиваются по
движению воды, разнообразят и представляют натуральным, как будто шевелящимся,
вид насаженного червяка или чего-нибудь другого; когда же насадка и конец
шелковой зеленой лесы лежат на дне, то она совершенно походит на волокны
длинного водяного моха, называемого водяным шелком. Должно признаться, что рыба
берет на них охотно; но зато они довольно скоро перегнивают и нестерпимо
путаются, что отнимает много времени и ужасно надоедает; обоим этим порокам
можно несколько помочь, проварив лесы в растопленном воске,
сойдет, и леса начнет путаться по-прежнему; впрочем, воск можно подновлять.]
составляющую приманку для рыбы. Что же касается до лесы из индийского растения,
тонкой, как конский волос, то вся ее выгода состоит в прозрачности и легкости;
если насадка также легка (например, мухи, кузнечики и проч.), то она стоит на
всех глубинах воды и долго плавает на поверхности, не погружаясь; но зыблемости
шелковых и нитяных лес она не имеет и более пригодна для уженья некрупной рыбы
без наплавка, особенно в водах прозрачных, около полудня, когда рыба гуляет на
поверхности воды. Такая леса (из индийского ли она растения, или из сырца)
сначала очень крепка, и с помощью хорошего удилища и осторожности можно на нее
выудить рыбу в четыре и даже в пять фунтов; но она скоро мшарится, то есть
делается шероховатою, местами тонеет; высыхая на солнце, в сгибах трескается в
длину и для уженья хорошей рыбы делается неблагонадежною, даже опасною. Говорят,
что все это можно отвратить, вытирая ее досуха всякий раз после уженья и
вымазывая маслом; но я, верный моей русской беспечной природе, никогда этого не
пробовал и много раз терял рыбу и удочку; я скажу об этом подробнее в статье о
поводках.
лес, очень тонких и полупрозрачных, имеющих в то же время (покуда они сухи)
какую-то упругость и звонкость струны. Я употреблял их целый год и должен
сказать, что сначала они удивительно крепки и могут выдержать самую крупную
рыбу, но месяца в четыре, при ежедневном уженье, перегнивают и требуют перемены.
Намокнув, они делаются мягки, как шелк, но высохнув, опять получают упругость;
они свиты из нескольких удивительно тонких волокон, кажется сырцовых. В Гавре
называют их американскими. Рыба берет на них очень охотно. Может быть, это
волокны какого-нибудь американского растения.]
границы очень хороши, но зато и очень дороги и не довольно разнообразны в своей
толщине. Покупаемые в русских лавках обыкновенно ссучены неровно и часто из
старых, уже не так прочных волос, что, впрочем, можно узнать по желтоватому
цвету. Итак, всего лучше приготовлять их дома.
прозрачность белых волос, сливаясь с водою, делает лесу неприметною для рыбы,
следовательно лучшею.]
сучить или вить из них лесы какой угодно толщины: от двух, четырех, шести и до
двадцати волос. Можно вить и сучить лесы цельные или с коленцами. Цельные, без
сомнения, лучше, но для приготовления их надобно гораздо более уменья. Лесы с
коленцами делаются очень просто. Берутся, например, шесть конских волос
одинаковой длины, выравниваются в толщине,
вниз.]
сучатся или вьются (как кто лучше умеет) до самого конца волос; потом опять
завязывается обыкновенный узел: это называется коленцем. Коленцы связываются
между собой уже двойным рыбачьим узлом, затягиваются как можно крепче,
коротенькие кончики подстригаются довольно плотно, и вот вам готова леса какой
угодно длины. Объяснить на словах свиванье цельной лесы довольно трудно; но раз
увидевши, как это делается, перенять легко. Тут волосы употребляются разной
длины и всучиваются или ввиваются один за другим: как скоро приходит к концу
один волос, то другой впускается на его место, а кончики обоих обстригаются так
плотно, что после даже неприметно, где волосы оканчивались и где вставлялись.
Сделанные таким образом лесы, по окончании каждого уженья и в продолжение зимы
сохраняемые в сухом месте, если не будут изорваны насильственно, могут служить
года три и более, хотя бы весною, летом и осенью удили на них каждый день. Не
нужно распространяться, как важна для охотника крепость лесы, которая
преимущественно зависит от ее ровности. Лесы, плетенные из волос, как
обыкновенно заплетаются девичьи косы, особенно хороши. Они гораздо прочнее
сученых и витых лес и никогда не путаются.
НАПЛАВОК
овальная, палочка,
наплавки, очень искусно вырезанные из осокоря, представляющие рыбу, птицу и даже
человека; но вообще наплавок бывает в средине толще.]
коры осокоря, или из пробки, привязываемая к лесе в каком угодно расстоянии от
крючка. Величина наплавка должна зависеть от толщины лесы, тяжести грузила,
величины крючка и удилища. Если наплавок мал — он тонет, если велик — не
встает на глубине, а это иногда бывает нужно. Наплавок имеет два назначения:
первое, чтобы крючок с насадкой плавал в таком расстоянии от дна, какое нужно
рыбаку, или лежал на дне, смотря по надобности, и второе, еще важнейшее, чтобы
он показывал своим движением всякое прикосновение рыбы к насаженному крючку и,
наконец, время, когда надобно подсечь (то есть дернуть удилищем лесу) и вытащить
на берег свою добычу. Следовательно, всякое легкое, плавающее на воде вещество
может служить наплавком. Наплавки приготовляются различным образом: 1) Они
вырезываются или вытачиваются из коры осокоря, которая имеет прекрасный
темно-красный цвет, очень легка и не намокает в воде. По-моему, это самые лучшие
наплавки. 2) Можно их делать из всякого сухого дерева: на один обвостренный
конец маленькой палочки, в палец толщиною посредине, плотно надевается нижняя
половина гусиного пера, а в другой, обвостренный же, втыкается маленькая, из
проволоки сделанная петелька для продеванья лесы, другой конец которой (то есть
лесы) продевается сквозь колечко, вырезанное из пера и надеваемое на перяной
конец наплавка (колечко должно быть несколько шире пера). 3) Вместо дерева можно
употреблять пробку: пропускают сквозь нее тоненькую деревянную палочку и потом
обделывают точно так же, как наплавки второго разряда. Есть еще наплавки,
получаемые из-за границы, сделанные из одного гусиного толстого пера и
устроенные точно так же, как сейчас описанные мною наплавки; но они пригодны
только для удочки наплавной, без грузила, ибо слишком легки; притом толстый
конец пера, в котором утверждается петелька, обыкновенно заклеивается сургучом
или особенною смолою; если вода как-нибудь туда проникнет, то наполнит пустоту
пера, и наплавок будет тонуть; притом они не видки на воде. Хотя осокоревые
наплавки менее удобны для передвиганья, ибо каждый раз надобно распустить
двойную петлю лесы, которою затянут наплавок, зато они менее сложны и реже
портятся; а у наплавков второго и третьего разрядов проволочные петельки часто
выдергиваются и перяные колечки еще чаще трескаются. Колечки надобно иметь
запасные, но надевать их хлопотно: должно отвязывать лесу, если крючок и грузило
по величине своей сквозь перяное колечко пройти не могут. Можно также
употреблять наплавки из зеленого и сухого камыша особой породы, мягкого,
толстого и ноздреватого внутри; но он непрочен и не везде родится. Величина
наплавка должна быть соразмерна с целым устройством удочки, как я уже и сказал,
а потому наплавок должен иметь такую тяжесть, относительно к этому общему
устройству удочки, чтобы рыба, трогая и забирая в рот насадку крючка, не
почувствовала никакого препятствия.
ГРУЗИЛО
он тяжел и мягок), прикрепляемого к лесе, в недальнем расстоянии от крючка для
его погружения в воду. Грузила бывают разной тяжести смотря по величине всей
удочки и текучей или стоячей воде. Для самой маленькой удочки довольно одной
небольшой дробинки; для средней — одной, двух или трех крупных дробин, а для
самой огромной употребляют небольшую пулю. Прикрепление грузила из свинца
делается следующим образом: берется кусочек свинца такой величины, какой
надобно, разбивается в длинную узенькую пластинку и навертывается на лесу или
поводок; а чтобы грузило не передвигалось, то легким ударом молотка бока его
сжимаются. Дробины прикрепляются еще простее: возьмут дробину или пулю, разрежут
ее до половины ножом, вложат в это отверстие лесу и потом краешки сколотят.
Всегда надобно прикреплять грузило к волосяной лесе, повыше шелкового поводка,
ибо свинец скорее переедает шелк, чем конские волосы. За неимением дроби и пуль
можно сделать грузило из всякого кусочка свинца, о чем сейчас мною сказано,
наблюдая только, чтобы фигура его была овальна: угловатое грузило скорее заденет
за траву или шероховатое дно. После свинца всего лучше олово, а за неименьем
того и другого можно употребить и медь и железо: последние привязываются иногда
к лесе особой ниткой.
КРЮЧОК
зависит от доброты крючка. Лучшие крючки — английские. Величина их различна и
разделяется на двенадцать нумеров.
нумеров, но я хорошенько их не знаю.]
быть хорошо закален: недокаленный будет разгибаться, а перекаленный — ломаться;
синий цвет, признак доброй закалки, легко подделать, и потому всего лучше каждый
крючок попробовать погнуть рукою. В случае крайности лучше брать крючки
недокаленные: они будут разгибаться немного, а перекаленные будут ломаться;
последние никуда не годятся. 2) Сгиб крючка должен быть кругловат, не слишком
глубок и не мелок, широк, к острому концу немного погнут набок. Жало должно быть
остро, длинно, смотреть в сторону. Выгода первых двух качеств не требует
пояснения, но выгоду последнего — для чего конец крючка должен быть погнут
немного вбок — можно узнать только из опыта. Если вы будете удить на две
одинаковые по величине и устройству удочки, из которых у одной жало крючка
смотрит на сторону, а у другой прямо по спинке крючка, то увидите, что на вторую
удочку будет втрое более промахов, чем на первую. Без сомнения, причина состоит
в том, что при подсечке крючок с жалом прямым удобнее выдергивается изо рта
рыбы, не задев за которую-нибудь его сторону. 3) Зазубрина должна хорошо, но не
круто отделяться и крепко держаться в рассечке, ибо она не допускает крючок
выскользнуть назад изо рта подсеченной рыбы. Крючки нередко ломаются в рассечке,
если она слишком глубока. 4) Крючок не должен быть толст. Толстый крючок
неудобен, потому что мелкая насадка (небольшой червь, кобылка, маленькая рыба и
проч.) теряет на нем свой натуральный вид и сейчас умирает, и особенно потому,
что крючок тонкий скорее пронзит губу. Еще труднее толстому крючку проколоть
верхнюю часть рыбьего рта, которая бывает очень жестка. 5) Спинка крючка не
должна быть длинна: это также мешает живости насадки, которая обыкновенно
сбивается книзу и верхняя часть спинки остается ничем не закрытою. Это рыбу
пугает, но сверх того, если она и возьмет насадку в рот, что почти всегда
делается на ходу (кроме уженья со дна), то сейчас почувствует твердую, не
закрытую спинку крючка и проворно выплюнет (выкинет назад) насадку. В этом
всякий наблюдательный охотник может убедиться собственными глазами, когда будет
удить в светлых водах. 6) Спинка крючка оканчивается лопаточкой, плечики которой
должны быть широки и не остры, для того чтобы завязка поводка или волосяной лесы
не обрезывалась и держалась крепко: это последнее условие очень важно. Завязка
часто подрезывается внутри неприметно для глаза, хотя бы заботливый рыбак всякий
день осматривал свои удочки; дело идет хорошо, покуда берет небольшая рыба, но
чуть взяла крупная — прощай и крючок и добыча… Леса взвивается вверх, как
будто просто сорвалась рыба, огорченный охотник поспешно достает свежего червя,
хочет насадить и вместо крючка видит перерезанный конец поводка или лесы,
которым была она привязана… Тут последуют заключения: «Рыба была так велика,
что поводок не выдержал, откусила щука» и проч., а это вздор! При внимательном
рассмотрении окажется, что длина поводка или лесы не убавилась, а что она
порвалась у самого крючка, в самой завязке.
к поводку или прямо к лесе: от прикосновения к железу и мокроты привязка, то
есть самый узелок, часто переедается ржавчиной; для предохранения от нее можно
под привязку наматывать тонкую шелковинку в один ряд, но не более, иначе
привязка будет толста. Всего лучше осматривать крючки ежедневно и внимательно:
чуть появится желтизна около привязки — сейчас переменить поводок. Хотя и
волосяная леса подвергается действию ржавчины, но она долее ей противится.
ПОВОДОК
которому уже прикрепляется крючок. Поводки бывают: 1) из тонкой проволоки,
медной или железной; 2) из басовых и простых толстых струн; 3) из спинки
гусиного пера во всю его длину, очищенную от мякоти, и 4) из шелка. Первые три
рода поводков употребляются для уженья щук, ибо по множеству и остроте зубов она
перегрызает, иногда в одну секунду, всякие лесы: волосяные, нитяные и шелковые,
а последний род поводков шелковых почти никто не употребляет. Это собственно
придумано у нас в доме одним старым рыбаком. Тридцатилетняя опытность моя и
нескольких охотников, перенявших эту выдумку, удостоверили меня в ее несомненной
пользе. На удочку с шелковым поводком всякая рыба берет (по-охотничьи: клюет)
гораздо жаднее. Почти все, что было мною говорено о выгодах шелковой лесы,
состоящих в ее зыблемости, шелковый поводок имеет в себе, для чего он должен
быть не короче шести вершков; а волосяная леса, к которой он привязан, не
путается и не гниет так, как цельная шелковая: разумеется, всякий год надобно
раза четыре переменять поводки; но это нетрудно. Еще выгода: шелковым поводком
гораздо крепче привязывается крючок, чем волосяною лесою; причина очевидная:
упругость волос. Толщина поводка зависит от толщины лесы. На самую толстую лесу
я обыкновенно навязываю поводок, ссученный из шести, на среднюю из четырех, а на
маленькую из двух обыкновенных шелковинок английского шелка. Здесь разумеется
маленькая удочка, или плотичная, волоса в четыре: для удочки
наплавной поводок из двух шелковинок будет тяжел. Шелк для поводков лучше
употреблять зеленый, ибо он сходен цветом с травой, но в случае нужды годится
всякого цвета. Хороший шелк бывает так крепок, что на свежий поводок из
одной шелковинки можно вытащить с осторожностию рыбу в пять фунтов;
только такие поводки, если удить постоянно, надобно переменять раз или два в
неделю.
растения или сырца-шелка с прикрепленными уже крючками; они имеют все
достоинства и пороки целых таковых лес. Рыба берет на них очень хорошо, но
предупреждаю охотников, чтоб они не привязывали своих лес к выписным, волосяным
поводкам за петельку, которая всегда у них делается, а связывали бы
поводок с лесою обыкновенным рыбачьим узлом. Индийский волос на петельке легко
рвется, и потому я до них небольшой охотник. Я испытал это, к несчастию, много
раз. — Леса в один конский волос употребляется без поводка, впрочем, можно и
вовсе не употреблять поводков, а привязывают крючок прямо к лесе, что и делают
почти все охотники.
УСТРОЙСТВО УДОЧКИ
остается только устроить целую удочку. Удочки бывают различной величины смотря
по своему назначению: маленькие для мелкой рыбы: гольцов, пескарей,
ершей, уклеек (в Оренбургской губернии их называют сентявками и белоглазками),
ельцов, мелких окуней и плотвы; средние, более других употребительные,
для крупных окуней, язей, головлей, лещей, линей и карасей; большие
удочки назначаются для самой крупной рыбы: для пород, сейчас мною поименованных,
достигающих иногда огромной величины, и особенно для пород хищных: для щук,
жерихов, сазанов, судаков, карпий и лохов, или красуль. Разумеется, это
разделение произвольно, и если удить в водах, где водятся все породы рыб, то
легко может взять огромная рыба на среднюю и даже на маленькую удочку; она любит
иногда попроказить и, не трогая большие, самые лакомые насадки, хватает за
пшеничное зернышко, кусочек хлеба с булавочную головку или муху… И страшно и
весело бывает тогда рыбаку!.. Горько, когда рыба сорвется или порвет лесу; зато
какое счастие, если на маленькую удочку вытащит он большого язя или головля.
Верно одно, что на большую удочку не возьмет уже мелкая рыбка — по величине
насадки.
привязываете к лесе и сейчас прикрепляете к ней грузило; если у вас наплавок с
петелькой и пером, то надеваете его с другого конца лесы и, отмеривши ее
столько, чтоб она была четверти две или полторы длиннее удилища, привязываете ее
двойною петлею к тонкому его концу, к самой верхушке, а как вся леса должна быть
всегда гораздо длиннее удилища, то остальную ее часть надобно плотно обвить
около него, спускаясь сверху вниз, и где леса кончится, там привязывать ее
гладенько к удилищу вощеной ниткой.
употребляемая; но есть еще два рода удочек: подонная и наплавная,
или накидная. Первая удочка, то есть ее леса, бывает длиною до восьми
аршин и более; грузило ее состоит из пули и прикрепляется: от трех четвертей до
одного аршина расстоянием от крючка, который обыкновенно берется из самых
крупных нумеров, то есть: первого, второго, третьего. — Такая удочка с самой
толстой лесой, волос в тридцать, употребляется на больших и быстрых реках без
наплавка; леса привязывается к маленькому и самому гибкому удилищу; а как ее
нельзя закинуть обыкновенным образом, то леса забирается кругами в руку до
самого грузила, и таким способом крючок с насадкой закидывается на большое
расстояние. Тут уже удилище всегда держится в руке и служит для указания, что
рыба взяла, для подсечки и для того только, чтоб уводить и утомить рыбу, по
большей части самую крупную; но она подтаскивается уже просто за лесу и
вынимается рукою или сачком. По большей части такое уженье производится по ночам
и с лодки. Я сам видел, как рыбак удил таким образом на Москве-реке (в 1827
году) огромнейших головлей, фунтов по девять; он уверял меня, что головли иногда
попадаются в четырнадцать фунтов.
даже в один конский волос, без грузила, наплавка и поводка. На длинную лесу
навязывается самый маленький крючок (No 10, 11, 12), а она привязывается к
тонкому, легкому и гибкому удилищу. Насадка состоит из мух и самых маленьких
красненьких червячков, называемых мотылями, которых я нигде, кроме
окрестностей Москвы, не видывал. Крючок почти не тонет, и рыба хватает насадку
на поверхности воды. Удить надобно на местах быстрых. Предпочтительно берут:
ельцы, язики, головлики и уклейка. Разумеется, удилище надобно держать в руке. Я
не охотник ни до подонной, ни до накидной удочки. Особенно трудно закидывать
последнюю. Обыкновенно удят на нее с моста или войдя в воду по колени и глубже;
в таком только положении удобно ее закидывать по ветру: уженье беспокойное и
требующее большого навыка. Чувство осязания в руке должно быть так развито,
чтобы верно указывало время подсечки: со всем тем на каждую рыбу придется по
нескольку промахов. Подонная и наплавная — начало и конец всех удочек. Кстати
здесь сказать, что вообще уженье без наплавка мне не нравится не только потому,
что оно беспокойно, ибо надобно постоянно держать удилище в руке, но главное
потому, что уженье без наплавка много лишается своей прелести. Внимательное
наблюдение за движениями наплавка, за различием и значением этих движений,
ожидание, что сейчас потянет или утащит наплавок, — все это вместе составляет
наслаждение для охотника. Притом есть такого рода клев, где только глазами можно
различить, когда надобно подсечь; а если судить по силе дерганья (без наплавка
же иначе судить нельзя), то будешь беспрестанно ошибаться: станешь подсекать не
вовремя и пропускать настоящее мгновение для подсечки, ту небольшую
потяжку, которую никогда нельзя различить рукой. Итак, удочки у нас
готовы всех сортов: надобно уметь их насадить, или, как многие охотники говорят,
наживить.
НАСАДКА
на острый конец крючка, который, если насадка велика, прячется в ней весь.
Исчисляя многоразличные виды и роды насадок, я скажу об уменье насаживать, ибо
оно также разнообразно. Можно сделать одно общее правило: жало крючка должно
быть так скрыто в насадке, чтоб его не было видно глазами и слышно осязанием;
чтоб оно не укололо рта рыбы при самом первом ее прикосновении, но чтоб в то же
время выход жала был свободен и чтоб при подсечке или собственном движении рыбы
(которая, взявши в рот насадку, иногда вдруг бросается в сторону), жало
мгновенно высовывалось и впивалось во внутренние части рта рыбы.
осенью, употребляемая всеми насадка — есть красный навозный червь,
называемый в низовых губерниях глистою. Только в середине лета рыба берет
на него не так охотно. На него клюют все породы рыб, кроме жериха и щуки, но и
те иногда изволят им лакомиться, особенно щука. Разумеется, на навозного
червячка, по его мелкости, обыкновенно берет мелкая и средняя рыба, но иногда
хватает и крупная. Красного червяка надобно насаживать, впуская жало в его
голову,
беспрестанно отрывает только один хвостик. Особенно выгоден этот способ насадки
при уженье ершей. Жало крючка скрывается тогда в голове червяка.]
держалась на привязке лесы или на плечиках крючка, середина скрывала в себе
крючок и жало, а хвост изгибался на свободе. Таким образом, червяк, нигде по
бокам не прорванный, будет довольно долго жив и сохранит свой натуральный вид: и
то и другое очень важно для приманки рыбы. Она весьма охотно хватает за длинный
хвостик, но для мелкой рыбы, особенно для плотвы, такая насадка не удобна: рыба
схватит за длинный конец и наплавок утащит; рыбак дернет — и полчервяка
безвредно останется во рту рыбы. Разумеется, чем меньше удочка, тем меньше
насаживается червяк. Для большой рыбы на один и тот же крючок насаживают по
нескольку навозных червей, даже по десятку и более, прокалывая их поперек и
спрятав жало в одном из червей: это называется удить на кучу глист.
навозным; он длиною бывает вершка в три и даже четыре, а толщиною почти в
мизинец; цвета бледно-коричневого, самые же крупные — коричневого. Земляные
черви насаживаются не совсем так, как навозные. Насадка делается двумя
способами: или проколоть червяка пониже головы пальца на полтора, весь крючок
поместить в остальной его части, а плечики крючка спрятать в скважине, или
насаживать с хвоста, отступя пальца на два и более, острый конец крючка скрыть в
голове червяка, которая будет несколько висеть, а тупой — в его середине.
Многие предпочитают второй способ, утверждая, что рыба охотнее берет червяка с
головы; но я не могу вполне с этим согласиться. По моему замечанию, мелкая рыба
жаднее берет червяка с хвостика, а крупная, особенно окунь, — как случится и
всего чаще поперек. Этой породы червей я не видывал в Оренбургской губернии, а
здесь, около Москвы, их очень много. Удочки надобно употреблять самого большого
размера. Язи, головли, лини и особенно окуни берут на этого червя очень хорошо;
он имеет и ту выгоду, что мелкая рыба его не трогает.
обеих пород червей, сейчас описанных: он белесоват, очень длинен, но не толст;
тело его прахово и легко рвется; он пригоден для насадки средних удочек. Обе
породы земляных червей не живут в навозе, а в земле. Вторых можно везде найти, а
первых — иногда очень трудно: в сухое время они уходят глубоко в землю и только
после дождя вылезают наружу, особенно ночью. Любимое их местопребывание —
рыхлые гряды в огороде: там, после дождя, можно запастись ими надолго, но для
сбережения надобно держать их в большом глиняном горшке, засыпав сверху, вершка
на два, обыкновенной землей; горшок должно ставить в подвал и на уженье брать
червей понемногу. Таким образом можно сохранять их несколько дней, даже неделю,
в сильные жары.
озерах водится маленький червячок, называемый мотыль, вероятно, оттого,
что, состоя весь из крошечных суставов, он мотается во все стороны. Насаживать
его очень хлопотно, ибо как скоро вы его проколете, то из него вытечет красная
влага и останется одна прозрачная кожица. Несмотря на то, туземные рыбаки
умудряются насаживать мотылей на маленькие удочки: прокалывая двух или трех
поперек, в четвертом искусно прячут жало. Всякая мелкая рыба клюет на них очень
охотно именно летом, когда плохо берет на червяка навозного; но возня с ними
очень скучна.
вершок, с красною, жесткою головою, белый червь, в Симбирской губернии
называемый сальником, а около Москвы, бог знает почему, угрем. Это
гусеница навозного жука. Он насаживается точно так же, только всегда с головы,
как и обыкновенный червь, с тою разницею, что находящуюся в нижней его части
черную дрянь надобно слегка выдавить и червяка сполоснуть, а не то он в воде
скоро весь посинеет и даже почернеет. На него охотно берут крупные язи, окуни,
особенно головли. Мелких же сальников, называемых у нас молошниками,
насаживают не выдавливая.
металлических, которые бы плотно задвигались и были наполнены землею, всегда
влажною: излишняя мокрота и сухость равно им вредны; всего лучше такие ящички
после уженья ставить на погребицу или в другое сырое и прохладное место.
для рыбы в тех водах, где они водятся; в водах же, где их нет, рыба на них не
берет, но, вероятно, можно приучить. Обыкновенно употребляют облупленные, сырые
раковые шейки, но можно употреблять и внутренние стороны рака и его клещенки;
жаль только, что эту превосходную насадку немилосердно треплет плотва, и где ее
очень много, там она выведет из терпенья всякого терпеливого рыбака. Можно удить
и на вареных раков: рыба берет на них хуже, но плотва не станет так сильно
трепать и раздергивать эту насадку. Самый же лакомый кусок, на который с
жадностью бросается всякая крупная рыба, есть рак линючий. Всем известно,
что раки линяют, то есть переменяют свою скорлупу, летом, в июне и в июле
месяце.
два раза в год.]
надобно вытаскивать их руками. Линючий рак тогда готов для насадки, когда можно
с него и со всех его частей, даже с ножек, слупить осторожно старую жесткую
скорлупу; под нею останется тонкая, молодая кожица, и он сделается так нежен и
мягок, что самого огромного рака может заглотать и язь, и головль, и линь, у
которого рот очень мал относительно его величины. Все роды больших рыб, не
исключая и хищных, до невероятности жадны до линючего рака. Он насаживается
целый, исключая клешни, которые составляют особую лакомую насадку. Сначала
крючок продевается сквозь середину шейки, начиная с ее конца, вдоль по кишечному
каналу, и вынимается вон внизу, возле первых двух ножек, так что шейка остается
продета поводком; отступя на полпальца, крючок снова впускается весь во
внутренность рака, и жало его выходит несколько наружу возле рачьих глаз.
Поводок легонько выправляется, и рак получает свою естественную длину и фигуру.
Эту насадку надобно делать очень искусно: если вы прорвете где-нибудь молодую
кожу и жидкая внутренность рака выйдет наружу, то жадная и дерзкая плотва сейчас
начнет щипать за прорванное место и совершенно испортит вашу насадку.
туловища, во всю их длину, не повредив нигде ни маленького кончика, очищают от
старой кожи и так же осторожно насаживают с верхнего узкого конца на крючок,
который прячется в самой клешне при ее раздвоении: она расправляется на поводке
и имеет вид вытянутой длинной женской перчатки. На нее очень жадно берет рыба
средней величины и даже крупная.
частям, то есть: шейку особо, туловище разрезать вдоль пополам и каждую
половинку употреблять также особо, наблюдая при насадке общее правило. Эти
половинки рачьего туловища покрыты с внутренней стороны каким-то мохом; большие
окуни жадно берут на них. Уженье на такую насадку называется «уженьем на
рачий мошок«. Все раковые насадки надобно часто вынимать и осматривать,
если наплавок не совершенно спокоен: они легко портятся от прикосновения мелкой
рыбы, то есть жало крючка высовывается наружу.
(впрочем, раки живут без воды дни два и три), то надобно очистить шейки и
сохранять их в жаркое время на льду.
умятый руками до степени липкого теста, скатанный несколько кругловатыми
шариками, составляет также весьма употребительную насадку, особенно у крестьян,
живущих по рекам, изобильным рыбой. Величина шариков бывает различная, смотря по
величине крючка и рыбы, какую желаешь поймать: от мелкой горошинки до небольшого
грецкого ореха. Всего охотнее берет на хлеб плотва, но берет также и всякая
другая рыба, исключая пород хищных, также ершей и гольцов. Хлебная насадка,
кроме удобства ее приготовления, имеет две выгоды: а) клев на нее вернее, ибо
круглый кусочек хлеба нельзя таскать с места на место безнаказанно, как это
часто делает рыба с хвостом насаженного червяка; и б) от вас зависит, насадив
большой кусок хлеба, величиною с грецкий небольшой орех, защитить тем себя от
дерганья мелкой рыбы и ждать спокойно крупной, чего нельзя сделать ни с шейкой
нелинючего рака, ни с червяком. Можно удить на ситный и белый хлеб, но ржаной
более имеет запаха, и рыба охотнее берет на него.
употребляются предварительно распаренные в горячей воде, отчего они делаются
крупными, мягкими и удобными для протыкания жалом крючка. Насаживают по одному
зерну, по два и по три, смотря по их мягкости, величине и по рыбе. Тут особенно
надобно наблюдать, чтобы острие крючка выходило свободно. На зерна
преимущественно ловится рыба, заранее прикормленная. Рыба берет всякая, кроме
пород хищных, и даже весьма крупная.
рыбку берет окунь, щука, шереспер, или жерих, судак и головль. На рыбку берет
охотно и налим, но только по ночам; на маленькие кусочки изрезанной рыбки поздно
осенью клюет плотва красноперка. Рыбку обыкновенно насаживают, впуская в ее
спинку острый конец крючка, от головки к хвостику. Многие охотники задевают
крючком за губу живца и утверждают, что этот способ гораздо лучше, что
насаженная таким образом рыбка ходит бойчее, долее живет и лучше приманивает
хищную рыбу. Все это отчасти и правда, но не менее правда и то, что рыбка,
задетая за губу, часто срывается сама и еще чаще отрывается, если схватит ее не
самая крупная хищная рыба и не вдруг всю заглотает. Для насадки употребляются
все породы рыб, кроме хищных; в случае крайности можно и их употреблять,
разумеется покуда они очень малы; пескари же, гольцы и лошки во всех своих
возрастах служат превосходными живцами. Мелкую рыбку для насадки надобно
сохранять живою, что довольно трудно. Самый простой способ — держать ее в ведре
с водою, которую переменять как можно чаще, а всего лучше — в маленькой
плетеной сажалке, которая может подле вас стоять или плавать в воде; но
переносить эту сажалку с места на место неудобно.
для уженья: от саранчи до кузнечика. Всего охотнее, как мне случалось заметить,
берет крупная рыба на большую зеленую кобылку, а средняя и мелкая — на
серенькую, очень маленькую. Удить надобно с легким грузилом и не рано, а около
полдён, когда рыба гуляет поверху. Можно даже совсем снять грузило и пустить
наплавок как можно мельче, иногда вершка в три глубиною, обращая таким образом
обыкновенную удочку в наплавную. Все породы насекомых насаживаются одним
способом: крючок впускается в спинку от головки к хвостику. Этот род уженья
бывает успешнее в водах чистых и довольно быстро текущих, особенно в реках
степных, потому что в степях более водится кобылки, чем в других местах, и рыба
привыкла к ней, часто попадающей в воду.
средней полосе России они появляются в июне и держатся до половины июля и потому
напрасно называются майскими. На них берут язи и головли. При насадке их надобно
наблюдать, чтобы верхние, жесткие крылышки были приподняты и из-под них торчали
их вторые крылья, длинные, мягкие и прозрачные. Некоторые охотники даже отрывают
верхние, жесткие крылья.
она жадно берет на них с весны до осени, на удочку наплавную, или накидную;
изредка берет рыба и порядочной величины, особенно головли.
насадки, были свежие, живые, для чего следует их наловить перед самым уженьем и
посадить в чистый, сухой, стеклянный пузырек, потому что в мокром или имеющем
какой-нибудь запах они тотчас перемрут.
словом на всех насекомых и даже на улиток (слизней). Удят также всякую крупную и
хищную рыбу на кусочки сырого мяса.
«зеленью», то есть водяным цветом, когда он сделается довольно густ.
реке, Деме, в Оренбургской губернии) попробовать насадить крючок кишочкой
кулика, и рыба брала всякая!.. Я пробовал то же раза два в других местах и
всегда с успехом. Я ловил мелкую рыбу, потому что удил на тонкие кишочки, а на
толстые, может быть, брала бы и крупная рыба.
надобно выбирать места для уженья.
О ВЫБОРЕ МЕСТА
местности, где на реке есть мельница и пруд — спешите туда: там найдете вы
самое разнообразное уженье и приволье в выборе места, о чем я буду говорить
ниже. Я должен признаться, что пристрастен к запруженной реке. Вид пруда и
мельницы, стук ее снастей, шум падающей воды — приводят в тихое и сладкое
волнение душу старого рыбака. Чем-то дорогим прошедшим глядят воды и водяные
травы, шумят вертящиеся колеса, дрожит мельничный амбар и пенятся кипящие под
ним волны! Кустами обросшая плотина, дорожки, протоптанные прохожими, помольцами
и хозяевами, переходы через воду из жердочек — все говорит о чем-то давно
знакомом, близком сердцу. Где мельница — там и рыба. Пруд — ее притон и
гульбище! Там много всякой пищи, там привольно метать икру и выводиться
маленькой рыбешке. Около мельницы во все времена года, во всякую пору дня
охотник найдет и достанет рыбу. В раннюю весну, в позднюю осень, в дурную погоду
— она держится больше в материке, в верховьях пруда; в теплое время, в летние
жары — она гуляет по полоям, в травах и камышах; в холодное ненастье — жмется
по течению материка к теплой навозной плотине; но особенно любит она держаться в
ямах, под спусками вешняка или под водяными колесами. Напрасно низвергающийся
поток относит назад стаи мелких рыбок, они сторонкой беспрестанно возвращаются
на самую быстрину, и хищные породы рыб хватают мелюзгу, обессиленную борьбою с
стремлением воды. Рыбак вскарабкается на мокрый лежень, на котором тяжело ходит
мельничный вал, и под навесом водяных труб, обросших зеленым мохом, под каплями
и нитями просачивающейся воды, вздрагивая на своем месте при каждом обороте
колеса, бросает удочку, насаженную червяком или всего лучше рыбкой, в самую
быстрину, в волны и пену — и таскает жадных окуней и небольших щук… Но сказав
о мельнице как о выгодном месте в частности, обращаюсь к выбору мест для уженья
вообще.
времени дня. Весною, пока вода еще несколько мутна, рыба бродит зря, как говорят
охотники, и клюет везде на всех глубинах, ибо берега рек еще не определились, не
заросли по местам густою осокой, аиром или камышом; еще не поднялись со дна
водяные травы, не всплыли лопухи; береговые деревья и кусты не оделись листьями,
не покрыли прозрачные воды тенью зеленого навеса, маня рыбу пищею во всякое
время и прохладою в полдень.
исходе апреля, когда в реках еще много воды и они бегут быстрее обыкновенного,
надобно грузило прибавить, чтобы крючок опускался как можно глубже, потому что
удить приходится в натяжку, то есть леса стремлением воды будет
натягиваться и крючок не будет касаться дна, а это весной необходимо. Рыба
жмется обыкновенно ко дну, к берегам, особенно крутым, где течение потише. Места
надобно выбирать не мелкие и не слишком глубокие; крючок с насадкой червя
навозного или земляного (на хлеб удить на быстряках неудобно) от сильного
течения будет прибивать к берегу, и потому должно так класть или втыкать
удилище, чтобы насадка только касалась берега и чтоб леса и наплавок не ложились
на него; в противном случае они станут при подсечке задевать за берег, а это
никуда не годится: рыба, хватая играющую насадку с набега, сейчас встретит упор
от задевшей лесы или наплавка и сейчас бросит крючок, да и подсечка никогда не
может быть верна, ибо рука охотника встретит такое же препятствие, и подсечка не
может сообщиться мгновенно крючку. Когда вода еще не совсем слила и не
просветлела, трудно достать раков, насекомых еще никаких нет, и потому
единственная насадка — черви; но как скоро река войдет в межень и образуются
тихие места, то на них всякая нехищная рыба очень охотно станет брать на хлеб.
воды, обыкновенно выбирают для уженья омуты, то есть глубокие места, где вода
вдруг теряет свою быстроту, падая в яму; потом, завертывая назад около берега,
она встречается с верхнею, текучею струею, борется с нею и, наконец, теряет свое
стремление: из этой борьбы образуется тишина; в таких тихих омутах постоянно
держится рыба.
хрящеватое (то есть состоящее из мелких камешков), идущее от берега покато и
отлого в глубину; на таких местах хорошо удить рано утром и поздно вечером. Еще
лучше, если вода аршина на два от берега проросла травою и накрылась ее
листьями, как бы зеленым ковром. Тут много выгод для охотника. Тут есть для рыбы
и пища и защита от яркого солнца, а главное, тут не видно рыбака, сидящего на
берегу, и ловко ему положить свои длинные удилища на травянистую ткань. Глубокие
места, обросшие круглыми, как тарелки, зелеными лопухами, представляют те же
выгоды. Места, где деревья зелеными ветвями своими наклонились над водою, где
гибкие кусты омывают длинные листья свои в прозрачных струях, тихо ропщущих от
их прикосновения, благонадежны для уженья не очень раннего и не очень позднего:
ибо в это время рыба, уже поднявшись со дна, ходит на умеренной глубине и очень
любит держаться около зелени листьев. Охотники хорошо это знают и на реках и
озерах, берега которых совершенно голы, прибегают к хитрости, устроивают
искусственную зелень: срубают вершину какого-нибудь молодого дерева (если оно
мало, то два и три) или целый куст тальнику, вербы, выбирают удобное для уженья
место и кладут их на воду, погрузив до половины и воткнув нижние, заостренные
концы в берег. Мелкая рыба не замедлит броситься к зеленым листьям, а за ней
придет и крупная. Дни в два рыба привыкнет держаться около кустов, которые
впоследствии, когда листья поблекнут, можно переменять по ночам. Так же
поступают и на больших реках, где удят с лодки, привязав к ней связку вершин
древесных или куст. Если место не так глубоко, то лодка стоит на приколе,
то есть привязанная к длинному колу, воткнутому во дно; если же глубоко, то
лодка держится на веревке с камнем, опущенным на дно.
выбирать самые глубокие места; но около полудня рыба уже не прячется от
солнечного зноя, как летом, под траву, кусты, тень нависших берегов и даже тень
мостов; напротив, обрадовавшись теплоте солнечных лучей, она стаями выплывает на
поверхность воды, хватает падающие на нее увядающие листья и всяких насекомых.
Тут надобно удить как можно мельче и предпочтительно на всяких насекомых.
рыбаки, которого мне не довелось испытать, но которое, говорят, бывает очень
удачно. Оно особенно выгодно и приятно потому, что в это время другими способами
уженья трудно добывать хорошую рыбу; оно производится следующим образом: в
маленькую рыбачью лодку садятся двое; плывя по течению реки, один тихо правит
веслом, держа лодку в расстоянии двух-трех сажен от берега, другой беспрестанно
закидывает и вынимает наплавную удочку с длинной лесой, насаженную червяком,
кобылкой (если они еще не пропали) или мелкой рыбкой; крючок бросается к берегу,
к траве, под кусты и наклонившиеся деревья, где вода тиха и засорена падающими
сухими листьями: к ним обыкновенно поднимается всякая рыба, иногда довольно
крупная, и хватает насадку на ходу. Вероятно, вместе с сухими листьями падают в
воду какие-нибудь насекомые, и потому падение листьев привлекает рыб. Я много
раз сам наблюдал, как хватает рыба упавшие листья и уносит вглубь: некоторые
листочки всплывают, а другие пропадают; может быть, рыба глотает те из них,
которые еще зелены. В тихое время и на тихой воде, в верховьях прудов, где
материк стоит наравне с берегами, обросшими лесом, листья застилают воду иногда
так густо, что трудно закинуть удочку, и если грузило легко, то крючок с
насадкой будет лежать на листьях; разумеется, надобно добиться, чтобы крючок
опустился и наплавок встал; удить надобно всячески, то есть и очень мелко и
глубоко, потому что рыба иногда берет очень высоко, под самыми листьями, а
иногда со дна. Это уженье имеет одну невыгодную сторону: в листьях трудно
разглядеть наплавок; но зато рыба охотно и смело берет под лиственным
покрывалом, и прозрачность осенней воды в этом случае помогает успешному уженью,
ибо рыба издалека видит упавшую в воду насадку, а человека не видит. Берут по
большей части окуни, средние головли, язи и крупные ельцы. Впрочем, может взять
и всякая рыба. Приятность этого уженья состоит в том, что оно спокойно и что в
позднее осеннее время нельзя в других местах выудить никакой порядочной рыбы,
кроме хищной; а из-под листьев мне случалось выуживать хороших язей, головлей и
очень крупную плотву: последняя брала на хлеб, а первые — на крупных земляных
червей.
места реки), устья впадающих речек и ручьев, ямы, выбитые падением воды под
мельничными колесами и вешняками. Перекаты — проходное место рыбы,
переплывающей из одного омута в другой, скатывающейся вниз, когда вода идет на
убыль, и стремящейся вверх, когда вода прибывает; перекаты всегда быстры,
следовательно удить надобно со дна и с тяжелыми грузилами. Течение воды будет
тащить и шевелить насадку на крючке, и проходящая рыба станет хватать ее.
рыбешка, а около нее держатся все породы хищных рыб: щуки, жерихи, судаки, окуни
и даже головли, которые, несмотря на свою нехищную, по-видимому, породу очень
охотно глотают маленьких рыбок. В глубоких ямах, выбиваемых паденьем полой воды
под вешняками или скрынями, всегда водится много крупной рыбы. Под шумом воды,
падающей с мельничных колес, также всегда стоит рыба, хотя и не так крупная.
исчисленных, должна клевать рыба. Где есть вода, там она может плавать,
следственно, и брать на удочку. Рыба пользуется этой свободой, и нередко клев ее
бывает так прихотлив, что приводит в недоумение опытного рыбака.
речках и ручьях, где ловится на удочку форель (пеструшка), кутема и лох, нечего
сказать особенного: такие места, то есть небольшие омуточки или ямки,
переменяются беспрестанно, и об этом будет сказано в статье об уженье форели.
Выбор мест для уженья в проточных прудах, заросших травою и камышами, имеет свои
особенности. Уженье в их материке (материком называется русло настоящей реки)
есть уженье речное. Тут нет выбора мест, зависящего от положения берегов, ибо
вода затопила их и стоит выше земной поверхности на аршин, иногда и более; тут
надобно знать положение дна, заметив его при спуске полой воды или, если этот
пруд вам незнаком, ощупав дно рыбачьим лотом. (Лотом называется маленькая гиря
или большая свинцовая пуля, привязанная на длинный шнурок.) Отлогое дно, идущее
от берега в глубину, твердое, не заросшее травою, не имеющее задевов, без
сомнения есть самое лучшее место; но здесь уженье производится уже с лодки или с
нарочно устроенных для того мостков или плота. Для уженья в полоях, то
есть в разливе пруда, проросшего травой и камышами, как это особенно бывает в
губерниях черноземных, надобно выбирать местечки поглубже, не заросшие травой
или камышом. Летом вся рыба бросается туда и полои делаются единственным и
обильнейшим местом для уженья, о чем мы поговорим подробнее в своем месте. В
озерах, если берега их обросли травою и кустами, выбор мест для ловли удочкой во
многом сходен с выбором мест в реке. В копаном пруде берега и дно везде
одинаковы, и потому можно удить где угодно. Впрочем, всегда надобно соображаться
с привычками самой рыбы: где она больше держится, там и удить. Опыт — лучший
указатель в этом деле.
ПРИКОРМКА
квасная гуща, червячки и вообще все то, что ест рыба. Много есть
рыбаков-охотников, которые целый век удят без прикормки и даже не находят в ней
большой пользы, но последнее несправедливо: прикормка дело великое, и не только
доставляет обильнейший лов, но дает возможность выуживать рыбу в таком месте,
где без прикормки вы бы никак ее не выудили, и в такое время года, когда эта
порода рыбы перестала уже брать. Разумеется, мы говорим о прикормке постоянной,
которую хорошо приготовлять следующим образом: берутся хлебные зерна ржи, овса,
пшеницы или какие есть; прибавляются отруби, корки ржаного хлеба, особенно
пригорелые (рыба далеко слышит их запах), все это кладется в чугун, наливается
водой и ставится в жаркую печь, сутки на двое так, чтобы совершенно разопрело.
Временною прикормкою мы называем бросанье оной во время уженья, или с вечера
накануне, или перед самым уженьем. Можно бросать и червей и раков, расщипанных в
куски. Постоянною называется опущение в воду, на самое дно, мешка с прикормкою,
сейчас мною описанною; величина мешка произвольная, но весьма достаточно, если
он будет четверти две с половиной в длину и полторы в ширину. Мешок должен быть
сшит из рединки, так, чтобы не только просачивалась жидкость, но и зерна местами
высовывались. Мешок с такою прикормкою, с камнем для тягости, привязанный на
веревочке, опускается на самое дно в избранном для уженья месте. Мешок надобно
класть недалеко от берега, так, чтобы удочки ходили около него впереди, для того
чтобы подходящая к прикормке рыба прежде встречала насаженные крючки. Мешок
должен быть привязан шнурком к маленькому колышку, который втыкается в берег или
под берег так, чтобы его нельзя было и приметить никому и чтобы только хозяин
мог его отыскать. Шнурок нужен, во-первых, для того, чтобы, в случае надобности,
можно было перенести мешок с прикормкою на другое место, и, во-вторых для того,
что если вы заденете за него удочкой, то можете вытащить мешок и крючок
отцепить, а без шнурка вы оторвали бы его. Задеть можно при всей осторожности:
сама рыба натащит. Мне случилось один раз зацепить крючком за мешок; я вытащил
его посредством шнурка и нашел пришпиленную к нему крючком моей удочки плотицу.
начнется уженье; очень полезно, сверх того, побрасывать всякий день прикормки
особо, горсти по две, по утрам или вечерам. Если сделать такую прикормку с
весны, сейчас как сольет вода, покуда не выросла трава около берегов и на дне
реки, пруда или озера и не развелись водяные насекомые, следственно в самое
голодное для рыбы время, то можно так привадить рыбу, что хотя она и высосет
прикормку из мешка, но все станет приходить к нему, особенно если поддерживать
эту привычку ежедневным бросаньем прикормки в одно и то же время; разумеется,
уже в это время предпочтительно надобно и удить.
мелкой рыбы, чем временная.
удить, чем прикормлена рыба, то есть: на хлеб и на распаренные хлебные зерна; но
охотники редко выдерживают такую последовательность и спешат предложить дорогим
гостям вкуснейшие и любимейшие ими кушанья, как-то: червей, раков и др. В
оправданье охотников можно сказать то, что на хлеб и зерна некоторые породы рыб,
особенно хищных, совсем не берут; за что же рыбак добровольно лишит себя
возможности их выудить, лишится разнообразия добычи, столь приятного всякому
охотнику.
пришивают к мешку, завернувши в тряпочку, маленькие кусочки бобровой струи (даже
привязывают их к крючкам): все это я пробовал, но никакой особенной пользы не
видел; хлебом же или квасною гущею с конопляным маслом, по моему замечанию,
скорее можно отвадить рыбу; я два раз испытал это очевидно на карасях. Я уверен,
впрочем, что должна существовать такая лакомая пища для рыбы, которая имеет силу
непременно собрать ее в одно место: но покуда еще не сделано этого важного
открытия.
постоянная прикормка очень выгодна для уженья, но, повторяю, есть охотники,
которые предпочитают уженье без прикормки. «Что за удовольствие, — говорят они,
— поймать рыбу, которая посредством долговременной привычки сделалась почти
ручною, приваженною есть корм без всякого опасения, в известное время, как
дворовая птица? Тут пропадает искусство удить, тут почти равняется умеющий с
неумеющим рыбаком; тут не нужны ни труд, ни забота, ни бессонные ночи. Нет,
изучить, отгадать местопребывание, свойство и вкус осторожной, пугливой, вольной
рыбы, привлечь и обмануть ее искусною насадкой, подстеречь ее прикосновение к
крючку — вот в чем наслаждение рыбака! Одна такая рыба стоит десяти
прикормленных!» Несмотря на то, что я много уживал с прикормкой, продолжаю и
теперь удить и защищаю ее выгоды, я должен признаться, что в возражении против
нее — много правды, если смотреть на уженье только с его поэтической стороны.
ОБ УМЕНЬЕ УДИТЬ
или кусок хлеба, закинуть в воду и, когда погрузится наплавок, вытащить рыбу на
берег. Все это правда, а не менее того и то правда, что существует большое
уменье удить рыбу. Для приобретения вполне этого уменья надобно много опытности
и даже некоторых особенных способностей. Например, нужны: ловкость в руках и
искусство сохранять натуральный вид червяка, рака и насекомых, насаживаемых на
крючок; острое зрение для наблюдения за движениями наплавка, иногда едва
приметными и вовсе непонятными для непосвященного в таинство уженья; нужно
неразвлекаемое внимание, ибо клев рыбы, смотря по временам года и по насадке,
бесконечно разнообразен; нужны сметливость и догадка… Вы уже смеетесь, вы
подумали, любезные читатели, что я хочу исчислять все качества, необходимые
ружейному охотнику, о которых напечатано в «Совершенном егере», и дойду наконец
до «острых, прямых зубов?» Хотя их не худо иметь каждому человеку, но я
скажу вам нечто другое. Настоящему рыбаку, охотнику-артисту, необходимо изучение
нравов рыб, а это самое трудное и темное дело, хотя рыбы живут и в прозрачных
чертогах. Нравы их должно отгадывать; данных очень немного, и потому надобно
иметь и проницательность и соображение, а сколько труда, беспокойства!..
Вечерняя и утренняя заря — наилучшее время для наблюдения нравов рыб,
относительно их пищи, а летом, как говорится, заря с зарей сходится… итак,
наблюдателю немного часов останется спать.
разумею под словами «нравы рыб?», то я отвечал бы, что под этими словами
я разумею вообще природные свойства рыб, то есть в каких водах преимущественно
любят жить такие-то породы рыб, что составляет их любимую пищу, в какое время
года и в какое время дня держится рыба в таких-то местах, и проч. и проч.
сторону натуральной истории в жизни обитателей вод. Все, что мне
случалось читать, весьма неудовлетворительно, а иногда и очевидно не верно.
Рассказы рыбаков по ремеслу, которые, впрочем, редко и мало занимаются ловлею на
удочку, конечно, могут быть очень полезны, но эти люди часто смотрят с
отвращением на свое ежедневное, трудовое занятие, работу, доставляющую им
скудный кусок насущного хлеба. У них нет любви к своему делу, следовательно не
может быть внимания и наблюдательности образованного человека, но повторяю, что
рассказами их очень можно воспользоваться. Говоря о каждой породе рыб отдельно,
я скажу все то немногое, что знаю о их нравах, также о клеве и способах удить.
Предупреждаю моих читателей, что хотя все, мною сказанное, будет совершенная
правда, но легко может оказаться неудачным и даже безуспешным в исполнении. Не
только в разных водах у одних и тех же пород рыб бывают разные вкусы и свойства,
но в одной и той же реке нравы их изменяются с течением времени. Вероятно, это
зависит от изменения свойств воды, берегов дна и обыкновенного рыбьего корма.
Например, от усиленного народонаселения, скотоводства, постройки мельниц вода
делается мутнее и теплее; берега теряют обраставшие их прежде травы, в разливах
прудов вырастают новые, свойственные только воде мелкой и запруженной; породы
рыб отчасти замещаются другими; рыба от сытного корма делается не так жадна, а с
тем вместе изменяется ее клев. Итак, мне остается сказать только об одних общих
правилах относительно уменья удить.
устроить удочки; об этом уже было говорено, но я повторяю вкратце: удилище
должно быть прямо, гладко, легко, ловко для подсечки, конец его гибок; леса
должна быть ровна и ссучена не круто. Крутая леса будет свиваться, наплавок
станет вертеться, крючок с насадкою приподниматься кверху, и если в этом
положении возьмет рыба, то по большей части случится промах. Это несносно на
уженье и даже пугает рыбу; такую лесу или надобно рассучить, что довольно
хлопотно, или бросить. Узелки, которыми поводок привязан к лесе и крючку, должны
быть невелики, без махров; поводок должен идти от внутренней стороны крючка;
крючок — хорошо загнутый, всегда острый: как скоро жало притупляется, сейчас
переменить крючок;
в удилище, что делается весьма часто.]
соразмерна в своих частях, красива, даже изящна. Такая удочка — большая порука
за успех.
погодою и временем дня. Самые драгоценные часы для уженья — раннее утро. Нет
никакого сомнения, что в это время рыба голоднее, берет охотнее и смелее, потому
что вода еще не так прозрачна, и что оттого рыба заклевывает вернее. Вечером
также рыба берет охотнее, чем в продолжение дня, особенно поздно вечером: тогда
и крупная рыба начнет смело ходить около берегов даже на местах очень чистых и
мелких, и хотя рыба ест во всякое время дня, но вечером она жаднее ищет корма.
Чем жарче погода, тем надобно удить ранее: среди лета, в ясные знойные дни, едва
блеснет белая полоса на востоке, охотник должен быть на месте уженья: мы
разумеем уженье крупной рыбы и особенно на прикормленном месте; покуда рыбак
бросит прикормку, разовьет и насадит старательно удочки, уже займется заря,
начнут выскакивать пузыри со дна на поверхность воды от идущей со всех сторон
рыбы, и клев наступает немедленно. Он не продолжается долго, часов до шести. Как
только солнце хорошенько обогреет и лучи его поглотят утреннюю прохладу,
ступайте на другое место удить среднюю или мелкую рыбу, или ступайте с своею
добычею домой и ложитесь спать. В дождливую и прохладную погоду не нужно
начинать удить так рано, особенно весной и осенью, даже можно удить почти целый
день.
какое время года и в какую погоду держится рыба. Можно получить об этом
некоторое понятие, прочтя все написанное мною; но узнать настоящим образом этого
нельзя по одному описанию; тут необходимо знание опытное, собственное
наблюдение. Иногда место и время кажется очень хорошо, со всеми выгодами, а рыбы
нет или она не берет; иногда совсем наоборот: рыба клюет и в дурное время и на
плохих местах. Никак нельзя оспоривать, что у рыбы есть любимые места,
по-видимому, без всякой причины. Самые благоприятные дни для уженья — дни
теплые, серые, с перепадающими дождями и особенно тихие: при одном только уженье
окуней и плотвы даже сильный ветер бывает иногда полезен. В знойные, безоблачные
дни можно удить только рано поутру и поздно вечером (о полдневном уженье
поговорю особо); но в серые, с перепадающими дождями дни можно удить целый день.
Хотя иногда набежит туча с грозой и сильным вихрем, с частым и крупным дождем,
который забьет ваши наплавки под траву, в шумные брызги и пузыри изрубит гладкую
поверхность воды, взмутит ее, если она неглубока, отнесет длинные плетеницы трав
туда, где их не бывало, так изменит положение места уженья, что вы сами его не
узнаете… но туча пронеслась, влажная, парная теплота разливается в воздухе,
мгновенно наступает глубокая тишина, все приходит в порядок: круглые, зеленые
лопухи медленно отплывают на свое прежнее место, длинные листья прибрежной травы
снова расстилаются широко над водою, и рыба, испуганная на время внезапным
возмущением стихий, с новою жадностью бросается на ваши, между тем оправленные,
крючки. Теперь поговорим собственно о процессе уженья.
стараться, чтобы рыба его не видала, особенно, если вода светла, место неглубоко
и удочки закидываются недалеко от берега. На воде мутной, на значительной
глубине, также под шумом мельничных колес или падающей воды и при далеком
закидывании удочек можно наблюдать менее осторожности.
удилищем, всегда подальше и потом привесть на то место, на котором вы назначаете
держаться наплавку (не дав крючку лечь на дно); закинутую же удочку никак не
должно подтаскивать к берегу, а если это нужно, то вынуть ее совсем и
закинуть ближе: подтаскивая, сейчас заденешь за какую-нибудь неровность дна.
особенно при уженье крупной рыбы: этим можно испугать ее; но если беспрестанно
дергает мелкая рыба, то неминуемо должно часто вынимать и оправлять или
переменять испорченную насадку; но делать это следует осторожно и тихо.
Если вы удите со дна, можете закинуть три удочки, никак не более, насадив их
разною насадкою, если она у вас есть и если место уженья просторно. При малейшем
движении наплавка надобно сейчас положить руку на удилище, не пошевеля его с
места, чтобы в ту же минуту, как скоро рыба погрузит наплавок или значительно
потащит в сторону, можно было ее подсечь. Если наплавки ходят на весу, то более
двух удочек употреблять не должно: ибо тут иногда вслед за первым движением
мгновенно следует погружение наплавка и лишнее число удочек будет мешать; если
же вы удите мелкую рыбу, которая берет часто посреди беспрестанного дерганья, то
надобно удить на одну удочку и держать удилище в руке, иначе вы будете кидаться
от одной удочки к другой и на обеих пропускать время, благоприятное для
подсечки.
сомнения, всего важнее в уменье удить; но сделать общее правило, когда надобно
подсекать, невозможно, ибо у всякой рыбы особый клев и особая подсечка, и та
изменяется по изменению характера клева и времени года; хотя о ней будет сказано
при описании каждой рыбы отдельно, но это дело так важно в уменье удить, что о
нем стоит поговорить особенно. Я слыхал всегда от старых, опытных рыбаков, что
всего нужнее дать рыбе заклевать хорошенько, то есть: проглотить насадку
вместе с крючком и утащить наплавок на дно. Я долго и слепо этому верил; но
впоследствии, при собственном внимательном наблюдении, убедился, что это правило
никак нельзя принимать безусловно. В отношении к рыбам хищным оно верно всегда,
наплавок, точно, погружается; но в отношении к другим породам рыб, особенно
некрупным, это правило вредно: они не проглатывают, а берут насадку в рот и
плывут в сторону, очень часто не утаскивая наплавка; если встретится
какое-нибудь препятствие (и оно встретится непременно от упора натягиваемой
лесы), особенно если рыба услышит жесткую спинку крючка, а всего более, если
уколется его жалом, то она сейчас выбросит насадку вместе с крючком. Итак,
потяжка наплавка, то есть время, когда он поедет в сторону, особенно при
некотором наклонении нижнего конца — есть настоящая пора для подсечки.
Подсекать должно всегда живо, но не слишком сильно, всегда несколько вверх и в
противоположную сторону той, куда рыба тащит наплавок. Это последнее правило еще
нужнее соблюдать, когда удишь со дна.
удилища на воду и не погружать их концов в воду. Если позволяет место, то можно
легонько втыкать концы удилищ в берег, или класть их на береговую высокую траву,
или подставлять под них рогульки, которые заблаговременно можно воткнуть у
берега в воду на местах, где вы постоянно удите. Это чрезвычайно нужно для
скорости и верности подсечки. В таком случае необходимо класть удилища на воду,
если она, по отмели, далеко проросла травою, так что удилище едва достает ее
края, а иногда и не достает. При таком неудобном уженье надобно тащить
заклевавшую рыбу, если можно, прочь от себя или прямо до самой поверхности воды
и потом выкинуть на берег. Это делается для того, чтобы рыба не запуталась в
траве, куда она (особенно крупная) сейчас бросается.
она длинна, не должна слишком много погружаться в воду; она может задеть за
что-нибудь на мелком дне у берега, и вы сделаете промах.
приема, из всей силы: у мелкой рыбы вы станете рвать губы и забрасывать так
далеко на берег, что иногда не скоро в траве и найдете, даже потеряете; а с
крупной рыбой можете порвать лесу или сломать удилище. Надобно быстро подсечь, и
если рыба невелика, то легонько ее вытащить; если же вы послышите большую рыбу,
то после подсечки, которая должна быть довольно сильна, чтобы жало крючка могло
вонзиться глубже, надобно дать ей свободу ходить на кругах, не ослабляя лесы, и
не вдруг выводить на поверхность воды, а терпеливо дожидаться, когда рыба
утомится и сделается смирна; тогда, смотря по удобству берега или подведя
поближе, взять ее рукою под жабры, если берег крут — или вытащить ее таском,
если берег полог, для чего надобно отбежать назад или в сторону. Впрочем, это
непростительная вина удить, не имея с собою сачка в таких местах, где может
взять крупная рыба. При вытаскивании крупной рыбы без сачка, увидев и услышав
ее, надобно подводить к берегу, особенно крутому, в таком положении, чтобы
голова рыбы и верхняя часть туловища были наружи и приподняты кверху: само собою
разумеется, что это можно сделать с толстой крепкой лесою, в противном случае
надобно долго водить рыбу сначала в воде, потом на поверхности и подтаскивать ее
к берегу очень бережно, не приподымая уже головы рыбьей кверху, и потом взять ее
рукою, но непременно в воде.
умеете или не можете заставить ее ходить на кругах в глубине, если она бросится
на поверхность воды и пойдет прямо от вас, то надобно попробовать заворотить ее
вбок, погрузив удилище до половины в воду; если же это не поможет и, напротив,
рыба, идя вверх, прочь от вас, начнет вытягивать лесу и удилище в одну прямую
линию, то бросьте сейчас удилище в воду. Это одно спасение: если вы станете
упорствовать, то потеряете и рыбу и удочку, ибо без гиби, происходившей от конца
удилища, леса непременно и в одну минуту порвется. Рыба утомится, плавая на
брошенном вами удилище, и прибьется или к берегу, или запутается в траву на
мелком месте: там можете вы удобнее взять ее руками.
должно брать рукой за лесу, хотя бы и казалось это очень удобным: тут может
случиться та же потеря, о которой я сейчас говорил. В одном только случае
надобно прибегнуть к этому средству: если у вас переломится удилище очень высоко
тогда, нечего делать, надобно поймать обломанный конец удилища и полегоньку
подвесть рыбу к мелкому месту или пологому берегу и, взяв рукой за лесу на аршин
или менее от рыбы, выволочь ее таском на берег. Если же место глубоко и берег
крут, то, подведя к нему рыбу и придерживая наслаби левою рукою за лесу —
правою взять рыбу под жабры и выкинуть на берег, как уже и было мною сказано.
Должно всегда помнить, что леса, особенно не толстая, только потому выдерживает
тяжесть большой рыбы, что она плавает в воде, что вода гораздо гуще воздуха,
следовательно лучше поддерживает рыбу, и что гибкий конец удилища служит, так
сказать, продолжением лесы.
то никак ее не тащить; напротив, ослабить лесу и дать рыбе свободу выпутаться
самой из травы, что она почти всегда сделает: нужно только терпение. Наплавок
или леса сейчас вам покажет, что рыба пошла в ход; тогда надобно проворно
вывести ее на чистое место и далее поступать так, как я сейчас говорил. Если же
по прошествии долгого времени рыба не отпутывается и слышно по руке, что она
крепко затянулась и задела на дне за корни травы или корягу, то надобно лезть в
воду и отцепить руками: тут сохранится иногда и удочка и рыба, или надобно
достать длинный шест, вырезать на тонком конце его углубление (род рогульки) и,
дойдя им по лесе до крючка и до корня травы, за которую он зацепил, легонько
вырвать траву из дна или отцепить от коряги; в этом случае рыбу уже трудно
сохранить.
попробовав поудить на удочки разной величины и разной глубины и на все роды
насадок, какие у вас есть. Рыба бывает непостижимо своенравна и прихотлива, по
крайней мере так кажется нам по нашему неведению: сколько раз со мной случалось,
что на удочку, хуже других устроенную, не на месте лежащую, на один и тот же
обрывок червяка или рака беспрестанно брала хорошая рыба, тогда как наплавки
других удочек, во всем ее превосходящих, с живою, лакомою насадкой, лежали
неподвижно; таким указанием пренебрегать не должно, и, не мудрствуя
лукаво, советую, оставя другие удочки, продолжать удить на ту, на которую
берет, то есть на счастливую, насаживая на нее не целых червей и раков, а
небольшие обрывки их и закидывая удочку на то же самое место. Кто знает, может
быть положение дна так выгодно для лежания насадки, что она видна со всех
сторон?
рыбаками, что рыба ходит высоко в августе и сентябре, а в прочие месяцы ходит
низко, но к этому надобно прибавить, что состояние погоды совершенно изменяет
ход рыбы. Если погода стоит жаркая и солнечная то еще в исходе июля рыба
поднимается высоко и держится под навесом трав, преимущественно широколистных,
что продолжается в августе и даже в сентябре — до наступления холодного
времени; впрочем, рыба опускается не столько от холодной погоды, как от дождей и
сильных ветров: вообще, крупная рыба держится глубже мелкой. Итак, главнейшее
правило состоит в том, чтобы соображаться с временами года и состоянием погоды:
на дворе тепло, ясно и тихо — рыба гуляет везде, даже по самым мелким местам
(особенно вечером), следовательно там и надобно ее удить; наступает ненастье,
особенно ветер — рыба бросается в траву, прячется под берегами и кустами:
должно искать ее там; наступает сильный холод — рыба становится на станы, то
есть разделяется по породам, собирается стаями и ложится на дно в местах
глубоких: надобно преследовать ее и там и удить очень глубоко. Такие станы,
известные рыбакам, и зимою дают возможность, прорубя над ними проруби, удить
рыбу, несмотря на стужу.
удить или к нему относится. Говоря сколько можно вообще, я не мог избегнуть и
частностей, которые неминуемо должны повториться в своем месте.
«клеве» и причинах неудачи в уженье, зависящих от характера самого рыбака.
превосходный клев вдруг не изменился. У рыбаков существуют на этот счет разные
мнения. Одни говорят, что рыба перестает брать перед ненастьем, что она
слышит ненастье, и я считаю это мнение справедливым. Много раз случалось
мне замечать, что в прекрасную погоду вдруг рыба переставала брать, и почти
всегда, через сутки или ближе, наступало упорное ненастье, то есть сильные,
продолжительные дожди с холодным ветром. Я замечал также, что рыба потом
привыкала к дурному времени и начинала опять брать, хотя не так хорошо, как
прежде; за сутки же до наступления ведра клев восстановлялся прежний. Другие
рыбаки убеждены, что рыба отлично берет «на молодую» и очень плохо — на
«ущерб месяца». С этим согласиться я не могу, потому что мои наблюдения
этого не подтверждают. Вот положения, выведенные мною из многочисленных опытов и
не подлежащие сомнению: 1) Рыба клюет жаднее, когда нет травы, и предпочтительно
весной, сейчас по слитии полой воды. 2) Чем жарче становится летом, тем хуже
клюет рыба, и в сильные летние жары только самое раннее утро и поздний вечер
могут дать рыбаку что-нибудь порядочное. 3) В середине лета рыба очень неохотно
клюет на навозного червяка, а на хлеб лучше, чем в другое время года;
всего же лучше — на рака, особенно линючего. 4) Прохладная, не ярко солнечная
погода выгоднее для уженья летом, потому что рыба менее гуляет и держится глубже
на местах, известных охотнику.
от счастья и что есть счастливые рыбаки, так же как есть счастливые игроки.
Иначе мудрено будет объяснить ни на чем не основанную удачу одного и ничем не
заслуженную неудачу другого. Но, как счастливый игрок, без уменья, нередко,
остается в проигрыше, так и счастливый рыбак, без уменья, выуживает мало. Везде
надобны твердость, терпенье и уменье воспользоваться счастием. Нетерпеливый
рыбак, раздосадованный тем, что у его соседа-рыбака на дурном месте, на грубо
устроенную удочку, на глупую, несвоевременную насадку частехонько поклевывает
рыба, а его удочки, мастерски устроенные, по-охотничьи насаженные, лежат
неподвижно, нередко бросает выгодное прикормленное место, переходит на другое,
на третье, пропускает удобное время и возвращается домой с пустыми руками, тогда
как сосед, перейдя на оставленное им место, несмотря на плохие удочки и неуменье
удить (отчего, разумеется, он потеряет половину рыбы), возвращается домой с
полным кошелем. Впрочем, это более касается до характера, а не до уменья удить.
Вообще не должно никогда гневаться на неудачу. Я много знавал рыбаков, у которых
если сначала что-нибудь не удавалось, например: запутывалась или зацеплялась
удочка, а всего хуже, если срывалась первая хорошая рыба, то они, рассердясь, и
насаживать начнут дурно, и подсекать станут рано и слишком резко, да и удить
бросят. Таким образом, будучи сами кругом виноваты, эти нетерпеливые охотники
обыкновенно обвиняют свое несчастие.
ничего не могу сказать, потому что сколько раз его ни пробовал, пробы были
неудачны.
совсем особенный характер, если производится на быстрых, мелких речках; в
верховьях же прудов тех же самых речек, в которых иногда водятся эти породы рыб,
оно ничем не отличается от обыкновенного уженья, ибо вода уже в них глубока и не
совсем прозрачна. Удить форель в речках незапруженных и мелких, следовательно
совершенно прозрачных, надобно с величайшею осторожностью: малейший шум,
человеческая тень, мелькнувшая на поверхности воды, мгновенно заставят
спрятаться под берег или корни дерев пугливую рыбу, из-под которых она не
выходит иногда по нескольку часов. Высмотрев издали удобное место,
завертывается и бежит тише и где форель выпрыгивает иногда на поверхность, ловя
червячков, падающих с дерев, мошек и других насекомых.]
длинное прямое удилище, на конце которого навита коротенькая леса без наплавка с
небольшим грузилом, крючком и насадкою красного навозного червяка, тихонько
развить лесу и опустить в воду; если рыба вас не увидит, то она схватит в ту же
секунду, иногда едва допустит червяка погрузиться в воду. Если же вы опустите
крючок и рыба не берет немедленно, то значит: или ее нет, или вы ее испугали.
Сейчас надобно идти на другое место. Для уженья выбираются по речке, как я уже
сказал, небольшие омуточки. На одном месте никогда более пяти, много шести рыб
не выудишь. Иногда можно закидывать удочку, спрятавшись за крутыми берегами,
густыми деревьями или кустами, не пропуская сквозь них удилища: в таком
случае леса должна быть подлиннее. Надобно признаться, что уженье довольно
беспокойно и утомительно. Пеструшка и особенно лох, по словам некоторых
охотников, охотно берут на маленькую рыбку.
большая; я не выуживал более двух с половиною фунтов, но достоверно знаю, что
другие рыбаки выуживали в пять фунтов и более. Лох бывает огромной величины: я
видел лоха в двадцать семь фунтов; он зашел, в весеннее водополье, в маленький
ручей и был пойман недоткой. В небольшой речке и на малой глубине возиться с
рыбой очень трудно. Водить неловко, из берегов торчат корни, на берегах кусты и
деревья, а лесы по большей части бывают нетолстые, крючок небольшой, удилище
негнуткое, а рыба самая бойкая… Беда да и только! При таких обстоятельствах
мудрено избежать несчастной потери. Впрочем, очень крупная рыба редко берет в
маленьких омуточках, а более в верховьях прудов, в местах глубоких: там хорошему
охотнику с средними удочками обыкновенного устройства нечего бояться отчаянных
прыжков этой бешеной на удочке рыбы, и драгоценная добыча не уйдет от его сачка.
летние дни производится в таких местах, где густая тень покрывает воду, как-то:
под мостами, плотами, нависшим берегом, толстыми пнями и корягами, нередко
торчащими в воде, под густым навесом трав, расстилающихся иногда над
значительною глубиною. Особенно окуни любят стоять в тени и берут в полдни
довольно хорошо; иногда хватит язь и головль даже на мелкопущенную удочку. Но
только в проточных прудах, заросших камышами и травами, полдневное уженье имеет
настоящее значение. Летом в жаркий день, часов с девяти утра, вся порядочная
рыба уйдет из материка и чистых мест разлива в полои, проросшие разными травами
и зеленым густым лесом камыша, над которым возвышается уже палочник своими
пуховыми темно-коричневыми султанами. В травах и камышах всегда бывают местечки
поглубже других, которые никогда не зарастают и которые называются «протоками».
Вот тут-то надобно удить, разумеется на лодке. В траве около таких мест, в
надлежащем расстоянии, заблаговременно втыкаются колья, к которым привязывается
лодка для того, чтобы она не качалась. Тут непременно нужны длинные удилища, ибо
лодка должна стоять неблизко от места уженья и удилища кладутся на траву. В
камышах же ненадобно кольев. Подогнав осторожно лодку к незаросшему месту,
надобно стать к нему боком, так, чтобы лодка и рыбак совершенно были спрятаны в
камыше, которого горсти по две с обеих сторон захватываются и подгибаются под
себя: рыбак плотно сядет на них, и лодка будет стоять неподвижно. Удилища должны
лежать поперек лодки. По большей части вода бывает неглубока, тем более надобно
тишины и осторожности в движениях, особенно при вытаскивании рыбы, которая очень
хорошо берет в таких местах и очень крупная. Это уженье в полоях имеет особенную
важность потому, что в знойное летнее время, кроме раннего утра и позднего
вечера, и то на местах прикормленных, трудно выудить что-нибудь порядочное и в
материке пруда, и в его верховье, и в реке, тогда как здесь добыча бывает иногда
чрезвычайно изобильна и разнообразна. Весело смотреть на кружок,
его вставляется обруч, нижний конец завязывается наглухо, а верхний собирается
на крепкий шнурок, которым он и привязывается к чему случится.]
крупные окуни, язи, головли, лини, лещи и даже щуки!
имеет, по крайней мере для меня, своего рода совершенно особенную прелесть. Для
многих она покажется непонятною; для многих даже невыносимы палящие лучи летнего
полдневного солнца, которое, отражаясь в воде, действует с удвоенною силою; но я
всегда любил и люблю жары нашего кратковременного лета. Пышет знойный полдень.
Совершенная тишина. Не колыхнет зеленый, как весенний луг, широкий пруд,
затканный травами, точно спит в отлогих берегах своих; камыши стоят неподвижно.
Материк и чистые от трав протоки блестят, как зеркала, все остальное
пространство воды сквозь проросло разновидными водяными растениями. То
ярко-зеленые, то темноцветные листья стелятся по воде, но глубоко ушли корни их
в тинистое дно; белые и желтые водяные лилии, цвет лопухов, попросту называемые
кувшинчиками, и красные цветочки темной травы, торчащие над длинными вырезными
листьями, — разнообразят зеленый ковер, покрывающий поверхность пруда. Какая
роскошь тепла! Какая нега и льгота телу! Как приятна близость воды и возможность
освежить ею лицо и голову! Рыбе также жарко: она как будто сонная стоит под
тенью трав. Завидя лакомую пищу, только на мгновенье лениво выплывает она на
чистые места, пронзаемые солнечными лучами, хватает добычу и спешит под зеленые
свои навесы.
крючками удочек за неровное дно, берег, камни, травяные и древесные корни,
торчащие в воде неприметно для зрения, или ветви целых дерев, нередко в ней
лежащих. Много пропадает от того крючков и даже лес. Избежать таких невзгодий
нельзя, особенно если удишь в водах неизвестных; притом рыба, преимущественно
окуни, именно в таких крепких местах любит держаться и, попавшись на удочку,
сама натаскивает ее на задев. Итак, для отдевания удочек всегда надобно иметь
гладкое железное кольцо, вершка в полтора в поперечнике, в один фунт или менее
веса, привязанное на длинном, тонком и крепком шнурке; продев в него задний
конец удилища задетой удочки, надобно дать кольцу свободу бежать вниз сначала по
удилищу, а потом по лесе, которую в это время держать несколько наслаби: кольцо,
дойдя до крючка, отденет его своею тяжестью.
с двумя крючками, крепко припаянными к внешней стороне кольца один против
другого, для того чтобы, задев крючьями за корягу, за которую зацепилась удочка,
можно было ее вырвать и тем спасти крючок]
шестом, точно так, как я говорил об отдеванье запутавшейся в траве рыбы. Но
может случиться, что нет ни кольца, ни шеста и некому лезть в воду, чтобы
отцепить крючок — потеря его неизбежна; остается оторвать и сколько можно
сохранить лесу; для этого нет другого средства, как навивать ее на удилище до
тех пор, пока она лопнет.