Bibra > Произведения > Все > Освящение церкви во имя Святыя Праведныя Елисаветы, в Висбадене

Освящение церкви во имя Святыя Праведныя Елисаветы, в Висбадене

Автор: Вяземский Петр Андреевич

Скачать

  

П. А. Вяземскій

  

Освященіе церкви во имя Святыя Праведныя Елисаветы, въ Висбаденѣ.

1855.

  

   Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 7.

   Спб., 1882.

   OCR Бычков М. Н.

  

   Хочу подѣлиться съ вами, любезнѣйшіе и отдаленнѣйшіе друзья, впечатлѣніями, которыя глубоко врѣзались въ душу мою и по многимъ отношеніямъ найдутъ, безъ сомнѣнія, теплое сочувствіе и въ вашей. Вамъ извѣстно, что, по приказанію и особенною заботливостью герцога Нассаускаго, производилось въ Висбаденѣ сооруженіе православнаго храма въ память супруги его, въ Бозѣ почившей Великой Княгини Елисаветы Михайловны. Нынѣшнею весною храмъ сей окончательно отстроенъ и освященіе онаго назначено было 13 (25) мая текущаго года.

   Постройка новой церкви и освященіе ея есть событіе, вездѣ и всегда возбуждающее живое соучастіе въ сердцѣ каждаго, любящаго благолѣпіе дома Господня. Церковь есть соборное, избранное мѣсто, куда стекаются общею любовью и въ одно семейство всѣ братья одного исповѣданія, куда стремятся всѣ молитвы, коими воскриляется душа наша, всѣ упованія, всѣ чистыя радости, всѣ скорби, коими испытуется она во дни своего земнаго странствованія. Всѣ другія человѣческія зданія, какъ ни поражай они своимъ величіемъ, своею роскошью, своимъ значеніемъ, какъ ни удовлетворяй они разумнымъ потребностямъ жизни нравственной и духовной, но все же они не что иное, какъ однодневныя палатки, разбитыя на временномъ пути нашего скоропреходящаго бытія. Церковь одна есть зданіе, построенное на пути вѣчности. Не даромъ церковь именуется Божіимъ домомъ: въ ней болѣе, нежели гдѣ-нибудь, сыны Божіи чувствуютъ себя дома. И кто же въ часъ радости и въ часъ скорби не ощущаетъ въ себѣ иногда неодолимой потребности отдохнуть, освѣжиться духовно, духовно укрѣпиться подъ Отцовскимъ кровомъ, отложить всякое житейское попеченіе, или очистивъ и освятивъ его чувствомъ любви, благодарности и Вѣры. Если вездѣ и для всѣхъ Божій домъ имѣетъ подобное значеніе, то тѣмъ еще живѣе и полнѣе оно на чужбинѣ и особенно для Русскаго. Для насъ православный храмъ есть духовная и, вмѣстѣ съ тѣмъ, народная святыня. Русская церковь, гдѣ бы ни была она,— есть Россія. Въ ней мы окружены, проникнуты духовною жизнью родины; въ ней слышимъ мы языкъ ея въ высшихъ и благозвучнѣйшихъ выраженіяхъ роднаго слова. Сыны западныхъ церквей лишены этого чистаго, намъ свято принадлежащаго наслажденія.

   Легко послѣ того понять, съ какимъ усердіемъ воспользовался я предстоящимъ мнѣ случаемъ присутствовать при священномъ обрядѣ, который своею христіанскою и народною торжественностью обѣщалъ душѣ моей такъ много отрадныхъ и душеспасительныхъ впечатлѣній. Готовясь на дняхъ къ отъѣзду въ Россію, мнѣ пріятно было заключить свое долгое и болѣзненное странствованіе по чужимъ краямъ участіемъ въ событіи въ высшемъ смыслѣ Русскомъ. Еще другое побужденіе, равно всесильное и равно близкое сердцу моему, влекло меня нынѣ въ Висбаденъ. Въ Бозѣ почившій Его Императорское Высочество Великій Князь Михаилъ Павловичъ всегда удостоивалъ меня милостиваго своего доброжелательства: глубочайшая преданность моя къ живому обратилась въ признательное благоговѣніе къ его незабвенной памяти. Тѣмъ-же чувствомъ благодарной и неизмѣнной преданности глубоко проникнута душа моя и къ Августѣйшей Особѣ Великой Княгини Елены Павловны. Предъ отъѣздомъ моимъ изъ Россіи, на который я былъ вынужденъ тяжкою и упорною болѣзнью, Ея Императорское Высочество благоволила оказать мнѣ милостивое и сердобольное участіе, которое неизгладимо запечатлѣно въ душѣ моей. Слабою данью признательности радъ я былъ ознаменовать конецъ путешествія, которое предпринято было подъ благодѣтельнымъ ея напутствіемъ. Могъ ли я отказаться отъ исполненія священной обязанности и отъ грустной отрады поклониться смертнымъ останкамъ ихъ возлюбленной дочери, которые, послѣ десятилѣтняго перепутья, могли, наконецъ, быть водворены на постоянное и родное жительство подъ материнскою сѣнью Православной церкви?

   Вслѣдствіе того, отложивъ на нѣсколько дней отъѣздъ мой въ Россію, отправился я изъ Баденъ-Бадена 12 (24) мая и въ тотъ-же день вечеромъ, благодаря желѣзной дорогѣ, былъ я уже въ Висбаденѣ. Въ вагонахъ и предъ входомъ въ Висбаденскія гостинницы замѣтно было особенно Русское движеніе: съ разныхъ сторонъ соотечественники наши съѣзжались на православное торжество и чаще обыкновеннаго раздавались здѣсь и тамъ Русскія рѣчи {Здѣсь встрѣтилъ я: повѣреннаго въ дѣлахъ при Германскомъ союзѣ Д. Г. Глинку съ секретаремъ миссіи барономъ Менгденомъ, повѣреннаго въ дѣлахъ при Баденскомъ дворѣ Н. А. Столыпина съ супругою, секретаря Стутгартской миссіи князя Щербатова съ супругою, князя А. Н. Волконскаго, князя Гагарина — секретаря при Аѳинской миссіи, Н. А. Свистунову, княгиню Гагарину съ невѣсткою ея, вдовою Мартыновою, графиню Шуазелъ, урожденную княжну Голицыну, баронессу Клинковстремъ и еще нѣсколько Русскихъ семействъ.}.

   13 (25) въ девять часовъ утра мы были собраны въ Русской церкви, еще издали привѣтствовавшей насъ съ одного изъ уступовъ Таунусскихъ горъ своими родными намъ пятью куполами и золотомъ блестящими пятью крестоносными главами. Какъ много ни наслышались мы прежде о благолѣпіи церковнаго зданія, но оно превзошло всеобщее ожиданіе. Все тутъ соединено, чтобы изумить и порадовать самое взыскательное вниманіе. Величавость, красивость, соразмѣрность, роскошь и утонченная отдѣлка всѣхъ частностей и малѣйшихъ подробностей въ художественномъ исполненіи зодчества и живописи, все слилось въ одну цѣлую и стройную громаду, исполненную изящности и величія и воодушевленную религіозною мыслью и религіознымъ чувствомъ. И въ Россіи подобный храмъ былъ бы особенно замѣчательнымъ и отраднымъ явленіемъ. Здѣсь, на чужой сторонѣ и посреди чуждаго ему народонаселенія, онъ поражаетъ еще живѣйшимъ и болѣе глубокимъ впечатлѣніемъ. Благочестивый создатель Висбаденскаго храма Его Высочество герцогъ Нассаускій сдѣлалъ доброе и прекрасное дѣло. Благодарность и достойная хвала ему! И въ храмѣ семъ, на многія и долгія лѣта, доколѣ будетъ проповѣдано въ немъ слово Божіе, жертва сія не будетъ забыта, и прольется изъ души молитва о создателѣ святыя обители сея.

   Мѣстоположеніе храма къ сѣверо-западу отъ Висбадена, въ 45 минутахъ пути отъ средоточія города, отмѣнно красиво. Оно очень нравилось Ея Императорскому Высочеству, и было одною изъ любимыхъ ея прогулокъ по окрестности. Это предпочтеніе не было ли тайнымъ, безсознательнымъ предчувствіемъ, что изъ всей живописной и благами природы ущедренной Нассауской области, гдѣ любовь супруга, любовь народа и святыя радости семейной жизни обѣщали ей такъ много счастія; не было-ль это предчувствіемъ, что вскорѣ одинъ этотъ уголокъ останется за нею въ вѣчное и неотъемлемое владѣніе? Кругомъ зеленѣетъ лѣсъ, а къ сѣверу возвышаются лѣсистыя Таунусскія горы. Византійская архитектура храма съ куполами своими, смѣло и, такъ сказать, одушевленно поднимающимися къ небу, отличается рѣзкимъ и самобытнымъ рисункомъ своимъ отъ мрачнаго однообразія готическихъ зданій, разбросанныхъ по берегамъ Рейна. Основаніе храма извнѣ представляется квадратнымъ; внутри же оно образуетъ правильно равноконечный крестъ: углы, образуемые оконечностями креста, застроены четырьмя башнями, которыя дверьми соединяются съ внутренностью храма. Онъ освѣщается посредствомъ четырехъ тройныхъ оконъ, прорѣзанныхъ подъ каждою изъ четырехъ арокъ, на которыхъ держится куполъ. Надъ тремя изъ этихъ оконъ извнѣ помѣщено по одному барельефному изображенію въ овальной формѣ и значительномъ размѣрѣ. Сіи барельефы — художественно-замѣчательное произведеніе Берлинскаго скульптора Гопфгартена, который, впрочемъ, обезсмертилъ имя свое еще превосходнѣйшимъ твореніемъ, составляющимъ новую замѣчательность Висбаденскаго храма, о которой упомянемъ ниже. Въ барельефахъ изображены: на восточной сторонѣ — Св. Архистратигъ Михаилъ, на южной — Св. Праведная Елисавета, на западной — Св. Царица Елена, которой преимущественно быть здѣсь подобаетъ, какъ небесной представительницѣ за матерь усопшей Великой Княгини и вмѣстѣ съ тѣмъ усердной основательницѣ благолѣпныхъ храмовъ, достойно служившихъ Висбаденскому образцемъ. Къ сѣверной же стѣнѣ, непосредственно примыкающей къ горѣ, сдѣлана выдающаяся изъ цѣлаго пристройка, внутри отдѣленная отъ храма завѣсою, и въ которой помѣщенъ надгробный памятникъ Государыни Великой Княгини. Внутреннее расположеніе и украшеніе храма вполнѣ соотвѣтствуютъ величію и изящности цѣлаго зданія. Просторъ и вышина съ перваго взгляда пріятно поражаютъ соразмѣрностью своею. Ровное освѣщеніе представляетъ всѣ частности въ приличномъ и выгодномъ свѣтѣ. Стѣны покрыты частью темно-сѣрымъ, частью темно-голубымъ и темно-красноватымъ нассаускимъ мраморомъ; полъ въ видѣ мраморнаго паркета также изъ здѣшняго темнаго и бѣлаго мрамора. Но однимъ изъ важнѣйшихъ и въ высшей степени изящнымъ украшеніемъ зданія служитъ его иконостасъ, раздѣленный на три яруса и сдѣланный изъ бѣлаго каррарскаго мрамора по плану, составленному Висбаденскимъ архитекторомъ Гофманомъ, строившимъ храмъ. Назначенный къ производству сей постройки, онъ ѣздилъ въ Россію съ тѣмъ, чтобы изучить въ С.-Петербургѣ и Москвѣ Русское церковное зодчество. Природное дарованіе и прилежное и добросовѣстное изученіе его увѣнчаны были полнымъ успѣхомъ, ознаменовавшимся въ блистательномъ исполненіи великаго труда.

   Иконы, помѣщенныя въ трехъ ярусахъ иконостаса, писаны С.-Петербургскимъ художникомъ Нефомъ, и пожалованы храму Ея Императорскимъ Высочествомъ Государынею Великою Княгинею Еленою Павловною, такъ же какъ и богатая ризница, въ которую было облачено духовенство въ день освященія храма. За исключеніемъ образовъ Спасителя, Божіей Матери и Тайной Вечери, остальные 18 писаны на золотомъ грунтѣ и 12 изъ нихъ въ лолный ростъ человѣческій. Трудно найти даже и въ Россіи такое собраніе иконъ, которое было бы во всѣхъ частяхъ своихъ такъ тщательно и изящно отдѣлано. Наибольшее вниманіе обращали на себя изображенія: Божіей матери съ Божественнымъ Младенцемъ на рукахъ (у Царскихъ вратъ), Святой Маріи Магдалины надъ южною боковою дверью алтаря (въ среднемъ ярусѣ), Святой Царицы Елены и Святой Великомученицы Екатерины (противъ лѣваго клироса въ нижнемъ ярусѣ).

   Въ верхней части храма,— тамъ, гдѣ оканчивается иконостасъ, начинается рядъ священныхъ стѣнныхъ изображеній, писанныхъ также на золотомъ грунтѣ Берлинскимъ профессоромъ Гопфгартеномъ (родственникомъ скульптора того же имени). На углахъ подъ куполомъ изображены святые пророки; на аркахъ, поддерживающихъ куполъ, св. апостолы и ветхозавѣтные праведники: Моисей, Ааронъ, Илія и Елисей. Въ самомъ куполѣ представленъ ликъ ангеловъ, парящихъ къ небу. Подъ самою главою купола изображено всевидящее Око Божіе. Въ алтарѣ, воскресшій Спаситель представленъ на оконномъ стеклѣ Мюнхенской работы.

   Памятникъ въ Бозѣ почившей Ея Императорскаго Высочества Великой Княгини, воздвигнутый въ особой постройкѣ, отдѣленной завѣсою отъ внутренности храма, и слѣдовательно невидимый, хотя собственно и не принадлежитъ ему, но составляетъ одно изъ лучшихъ его украшеній. Великая Княгиня представлена лежащею на одрѣ. Сонъ ли это отдыхающей жизни? Безсмертное ли успеніе странницы, уже совершившей свой путь земной? Трудно рѣшить! Такъ много жизни и теплоты въ этомъ неподвижномъ и холодномъ мраморѣ, такое ясное и уже безплотное спокойствіе въ выраженіи лица, во всемъ станѣ, въ членахъ. Нельзя хладнокровно и отчетливо входить во всѣ подробности превосходнаго исполненія труда, коимъ г. Гопфгартенъ запечатлѣлъ имя свое въ спискѣ изящнѣйшихъ и первостепенныхъ художниковъ нашего времени. Не только слова, но, по мнѣ, и сама живопись не въ силахъ замѣнить и передать впечатлѣнія, которыя съ такою истиною и полнотою отражаются въ чувствахъ при созерцаніи мастерскаго произведенія ваятельнаго искусства.

   Изъ всѣхъ церковныхъ обрядовъ, обрядъ освященія церкви есть одинъ изъ торжественнѣйшихъ и умилительнѣйшихъ. Оно такъ и должно быть. Царь славы нисходитъ на землю и благоволитъ водвориться въ обитель, устроенную Ему слабыми, но усердными руками Его поклонниковъ и молитвенниковъ. Святая церковь предписываетъ священнослужителямъ самимъ созидать Престолъ для Царя славы, омывая, отирая и наконецъ украшая престольную святыню священными одеждами. За тѣмъ слѣдуетъ торжественное шествіе кругомъ освящаемаго храма съ хоругвями, зажженными свѣчами, иконами и наконецъ со святымъ антиминсомъ на главѣ настоятеля, предварительно уже освященнымъ рукою епископа и снабженнымъ частью святыхъ мощей. Весьма знаменательно возглашеніе настоятеля предъ храмомъ, когда поцессія останавливается у западныхъ затворенныхъ вратъ его: «Возьмите врата князи ваша, и внидетъ Царь славы». На что хоръ пѣвчихъ внутри храма отвѣчаетъ: «Кто есть сей Царь славы»? И отвѣтомъ настоятеля: «Господь силъ, той есть Царь славы», врата храма отворяются, и при общемъ пѣніи: «Господь силъ, той есть Царь славы», всѣ вмѣстѣ съ невидимымъ Царемъ входятъ въ новое селеніе Божіе. За тѣмъ слѣдуютъ молитвы и отпустъ. По отпустѣ, чтеніе часовъ и святая литургія.

   Все богослуженіе исполнено было со всевозможною торжественностью, съ благоговѣніемъ и пышностью. Три священника: Стутгартскій, Берлинскій и Висбаденскій и Веймарскій діаконъ совершали богослуженіе. Было два хора превосходныхъ пѣвчихъ: одинъ прибывшій изъ Стутгарта, другой составленный въ Висбаденѣ изъ Нѣмцевъ, которые не только пѣли отлично, но терпѣливою заботливостью Висбаденскаго священника обучены были совершенно правильному произношенію Русскихъ словъ. Священникъ Янышевъ сказлъ приличное обстоятельству и торжеству духовное слово, которое глубоко отозвалось въ душѣ слушателей. Жалѣю, что не могу сообщить вамъ выписокъ, не имѣя его подъ руками, такъ-же какъ и слова протоіерея Базарова, который въ присутствіи сановниковъ Двора, чиновниковъ и многихъ иновѣрныхъ посѣтителей, прочелъ на Нѣмецкомъ языкѣ краткое надгробное слово въ память Августѣйшей Покойницы. Словомъ сказать, хотя и далеко отъ родины, духомъ, помышленіемъ и всѣми чувствами своими могли мы вообразить себѣ, что мы не на чужбинѣ, а на святой Руси, посреди роднаго Православія. Здѣсь кстати замѣтить съ должною благодарностью, что вообще въ заграничныхъ Русскихъ церквахъ богослуженіе совершается съ отмѣннымъ благочестіемъ. Священники въ высшей степени образованные, благочестивые и усердные къ исполненію своихъ священныхъ обязанностей. Не только услаждаютъ они духовною отрадою соотечественниковъ, имѣющихъ счастіе сблизиться съ ними, но они умѣютъ заслуживать уваженіе и сочувствіе даже и иновѣрныхъ жителей въ мѣстахъ ихъ пребыванія. Въ числѣ многихъ заслугъ, оказанныхъ пользамъ Русской Церкви нашимъ Святѣйшимъ Синодомъ, выборъ достойныхъ представителей Русской Церкви за границею не долженъ былъ пропущенъ безъ вниманія и признательности.

   Эту заслугу могутъ особенно оцѣнить Русскіе, заброшенные въ чужіе края недугами и желаніемъ возстановить здоровье свое вліяніемъ лучшаго климата и. благодѣяніями щедрой и цѣлительной природы. Для насъ Русская церковь, Русская обѣдня, слышанная на чужбинѣ, имѣютъ невыразимую прелесть и для душт цѣлттельную и успокоительную силу. Нѣтъ сомнѣнія, что въ каждомъ благонастроенномъ сердцѣ чувство родины, чувство родное не только не ослабѣваетъ за границею, не притупляется отъ различныхъ и многостороннихъ внѣшнихъ впечатлѣній, но напротивъ изощряется, крѣпнетъ и болѣе и глубже сосредоточивается въ себѣ. Каждый изъ насъ готовъ сказать съ Французскимъ поэтомъ: «Plue je ris l’étranger, pins j’aimai mon pays», или съ Русскимъ: «Мила намъ добра вѣсть о нашей сторонѣ». Не знаю, какъ объяснить, но оно положительно вѣрно. Въ Россіи жадно прислушиваемся ко всему, что дѣлается въ Европѣ: посреди разнообразія, шума, тревоги, соблазновъ Европейскихъ, вниманіе наше преимущественно обращено на Россію. Каждая вѣсть, каждый звукъ, долетающіе до насъ изъ родины, западаютъ въ душу, сладостно или горестно ее волнуя. Мы какъ-то утѣшаемъ себя въ отсутствіи изъ Россіи всеобъемлющимъ господствующимъ въ насъ чувствомъ и сознаніемъ, что мы Русскіе. Въ Россіи многіе хлопочутъ какъ бы прочесть листокъ Journal des Débats, за границею жадно кидаемся на листокъ Сѣверной Пчелы и Инвалида, и прочитываемъ его отъ строки до строки. Это родное чувство, эта Русская потребность всегда отыскивались въ душѣ Русскаго путешественника: въ нынѣшнихъ обстоятельствахъ они еще могущественнѣе и увлекательнѣе. И гдѣ же болѣе и отраднѣе, какъ не въ нашей церкви, можемъ утолить сей задушевный голодъ, сію жажду Русскихъ впечатлѣній, Русскихъ ощущеній разумныхъ и нравственныхъ? Какъ выразить умиленіе, воодушевленіе наше при слышаніи церковныхъ молитвъ: «о недугующихъ, страждущихъ, плѣненныхъ и о спасеніи ихъ»; «о Благочестивѣйшемъ, самодержавнѣйшемъ Великомъ Государѣ нашемъ Императорѣ всея Россіи; о державѣ, побѣдѣ, пребываніи, мирѣ, здравіи, спасеніи его и наипаче поспѣшити и пособити ему во всѣхъ, и покорити подъ нозѣ его всякаго врага и супостата», и «о всемъ христолюбивомъ воинствѣ»; «облаженныхъ к приснопамятныхъ, святѣйшихъ патріарсѣхъ православныхъ и благочестивыхъ царѣхъ и благовѣрныхъ царицахъ и о всѣхъ прежде почившихъ отцѣхъ и братіяхъ»! Каждое слово изъ сихъ молитвъ глубоко отзывается въ душѣ; кажется, оно пріемлетъ въ ней новое, дополнительное, усиленное значеніе. Церковное наше благозвучное пѣніе умиляетъ и окриляетъ душу и, увлекая ее, переноситъ то въ земную отчизну, то въ небесную. Никогда не присутствовалъ я при Русскомъ богослуженіи за границею, чтобы слезами не отвѣчать на нѣкоторыя изъ нашихъ молитвъ. Признаюсь, въ самомъ Іерусалимѣ, въ сей святынѣ, въ семъ живомъ храмѣ Бога живаго, умершаго и воскресшаго, я невольно тосковалъ о нашемъ богослуженіи, о нашемъ молитвенномъ языкѣ и пѣніи.

   Въ полночь на 14 (26) мая, совершена была православнымъ священникомъ литія предъ выносомъ гроба блаженной памяти Великой Княгини; послѣ чего онъ взялъ образъ Спасителя, которымъ почившая была благословлена отъ своихъ высокихъ родителей, и вмѣстѣ съ тѣмъ открылась траурная процессія въ новую православную церковь, гдѣ была приготовлена встрѣча со стороны прочаго Русскаго духовенства. Процесія сія проходила чрезъ многія улицы, наполненныя народомъ, не смотря на позднюю пору, окна домовъ были открыты и изо всѣхъ выглядывали лица. Память Великой Княгини жива въ столицѣ, которую она такъ недолго украшала присутствіемъ своимъ; но и въ это недолгое время успѣла добродѣтелью своею и прозорливою, и дѣятельною благотворительностью оставить по себѣ незабвенные слѣды, которые Русскій съ радостью и благодарностью встрѣчаетъ вездѣ, гдѣ жила, или гдѣ живетъ благословенная отрасль нашего Царскаго Дома. Картина была въ высшей степени поразительная и трогательная. Благоуханная, тихая, теплая, ярко освѣщенная мѣсяцемъ ночь таинственностью и торжественностью своею вполнѣ соотвѣтствовала умилительному дѣйствію, которое совершалось на землѣ. Съ возвышенія, на которомъ стоитъ церковь, видно было, какъ погребальная процессія, при зажженныхъ факелахъ, медленно поднималась на гору и приближалась къ мѣсту своего назначенія. Послѣдній земной переходъ Странницы, которая такъ недолго жила на землѣ и которой по смерти ея суждено было десять лѣтъ ожидать, пока заботливостью любви, ее оплакивающей, былъ устроенъ и освященъ для ея останковъ пріютъ, ея достойный. Звуки погребальной военной музыки заунывно раздавались въ ночной тишинѣ.

   Наконецъ почившая Странница дома! Церковь приняла ее на свое лоно и осѣнила кровомъ и крестомъ своимъ. Гробъ поставленъ посреди храма, ярко освѣщеннаго, и мраморныя стѣны блещутъ; отражая многочисленные огни. Заупокойная служба есть печальный, но вмѣстѣ съ тѣмъ и утѣшительный обрядъ. Началась паннихида: поистинѣ ночное бдѣніе! Умилительность заупокойныхъ нашихъ церковныхъ молитвъ и пѣсней знакома каждому изъ насъ. Въ комъ не пробуждаютъ онѣ глубокія и навсегда незабвенныя воспоминанія и скорби? Кто не связываетъ съ ними памяти о дняхъ, о событіяхъ, которые изъ всѣхъ дней, изъ всѣхъ событій жизни одни не подлежатъ уже ни теченію, ни измѣненіямъ времени, а остаются неотъемлемою собственностью души? Всѣ прочія событія и воспоминанія относятся въ жизни преходящей и конечной. Одна смерть, одна паннихида, торжественное, христіанское славословіе смерти, напоминаютъ намъ о жизни безконечной.

   «Со святыми упокой, Христе, душу рабы Твоея, идѣже нѣсть болѣзнь, ни печаль, ни воздыханіе, но жизнь безконечная».

   Внимая симъ словамъ въ Висбаденской церкви, кто изъ насъ не повторялъ ихъ въ глубинѣ души въ память виновницѣ сего печальнаго торжества, и вмѣстѣ съ тѣмъ не переносился мыслью и чувствомъ въ Россію, которая недавно и такъ неожиданно внимала симъ молитвеннымъ словамъ предъ другимъ гробомъ, предстоящему родственнымъ и вмѣстившимъ въ себѣ тридцать лѣтъ могущества, славы и любви Россіи.

   По окончаніи паннихиды, гробъ перенесенъ былъ и опущенъ въ подземельный склепъ храма, находящійся подъ надгробнымъ памятникомъ. Цвѣты, которые въ свѣжей красотѣ своей были положены на гробъ въ день перваго отпѣванья, нынѣ уцѣлѣвшіе, но уже поблекшіе, опущены были въ землю вмѣстѣ съ останками той, которая также цвѣла на землѣ и, какъ они, скоро и преждевременно увяла.

   14 (26) мая совершена была торжественная заупокойная обѣдня и въ заключеніе опять паннихида.

   Слышно, что при церкви предназначается устроить Русское кладбище. Мысль прекрасная, и да благословитъ ее Господь Богъ и дастъ ей созрѣть и осуществиться! Отрадно каждому изъ насъ думать, что если суждено ему будетъ умереть на чужбинѣ, то есть въ ней гостепріимный уголокъ, освященный Русскимъ богослуженіемъ, гдѣ можно будетъ отдыхать, какъ дома, вмѣстѣ съ родными земляками, и гдѣ на родномъ языкѣ будутъ молиться о здѣ лежащихъ и повсюду православныхъ.