Над пучиной
Автор: Желиховская Вера Петровна
Надъ пучиной.
I.
Вы боитесь, чтобы я не вывихнула себѣ челюсти, миссъ Джервисъ?
Я удивляюсь, что Марья и Иванъ дѣлаютъ тамъ такъ долго? — вмѣсто отвѣта замѣтила англичанка. Неужели въ отелѣ не получена телеграмма, и за нами не прислали коляски?
Пожалуйте! — сказалъ онъ. — Вещи сданы и отправлены въ Лондонскую гостиницу. Коляска подана.
Ну и прекрасно!.. Пойдемте, миссъ Джервисъ. Маша! Бери вещи и мою сумку, пожалуйста. Вотъ она тамъ, на спинкѣ стула… Все плечо мнѣ оттянула!.. Дай только зонтикъ.
Развѣ вы не надѣнете другой перчатки, miss Vera?
А вы считаете это необходимымъ, miss Sarah?
Оh! Мiss. Вы сами это знаете.
Охъ! Знаю-ли?.. А впрочемъ, чтобъ вамъ сдѣлать удовольствіе… Ну! Идемте.
Хорошенькій городъ!.. Очень хорошенькій городъ! — одобрительно повторила Вѣра Аркадьевна Ладомирская, смотря по сторонамъ.
Одесса прелести какой городъ! — подтвердила ея балованная субретка.
Да!.. Вѣдь я и забыла, что ты жила здѣсь прежде, Маша. Чтожъ въ ней особенно хорошаго?
Да все-съ! Особливо теперь, какъ всѣ дачи и всѣ Фонтаны въ цвѣту.
Какъ фонтаны въ цвѣту? — засмѣялась барышня. Развѣ вмѣсто воды фонтаны здѣсь бьютъ цвѣтами?
Не цвѣтами-съ и даже фонтановъ нѣту совсѣмъ, а такъ загородныя мѣста, гдѣ, значитъ, самыя лучшія дачи, — Большой, Средній и Малый фонтанъ прозываются.
А! Вотъ что. И хороши онѣ, эти дачи?
Можно будетъ съѣздить посмотрѣть. Сестру, вѣдь, ждать навѣрное дня три придется.
Оh! ?егу well! — воскликнула въ отвѣтъ англичанка, въ теченіе своего многолѣтняго пребыванія въ Россіи не выучившаяся по-русски.
На который-съ? — освѣдомился возница, одѣтый на иностранный ладъ.
На всѣ! Начиная съ ближняго и до самаго дальняго! — отвѣчала барышня.
Кажется гулянье? — замѣтила англичанка. Не лучше-ли было-бы и намъ просто погулять по бульвару?
Боже сохрани!.. Не видали мы толпы?.. Неужели вамъ не надоѣли эти казенныя гулянья въ Петербургѣ и за границей?.. Нѣтъ, спасибо!.. Ужъ лучше посмотримте на городъ… Жаль коляска двумѣстная, а то я Машу взяла-бы, какъ чичероне…
Какъ хорошо! Какая прелесть! — восхищалась
Оh! Very pretty, mdeed! — подтверждала ея спутница, осторожно подобравъ юбки, тщательно закутавшись вуалемъ и распустивъ зонтикъ на красной подкладкѣ. Are we to go much farther?.. Жаль, что дорога не проложена лучше.
Къ несчастью далеко намъ идти некогда; надо еще побывать въ другихъ мѣстахъ, — успокоила ее княжна. Не то, пожалуй, завтра пріѣдетъ сестра и потащить насъ въ Вѣну, такъ что я не успѣю ничего увидѣть.
За границей мы увидимъ такъ много прекрасныхъ мѣстъ. И благоустроенныхъ!
Я больше люблю не благоустроенныя.
Въ самомъ дѣлѣ?.. Какъ странно!
Ничего страннаго. Во-первыхъ, ваша благоустроенная, подстриженная Европа надоѣла мнѣ до смерти; а во-вторыхъ, что можетъ быть лучше природы? Не лучшій-ли садовникъ и художникъ — Богъ?..
Оh! Miss Vera!.. — шокировано вскричала гувернантка. Какъ можете вы такъ легко выражаться?
Вотъ весело такъ ѣхать! — сказала Ладомирская. Я бы съ удовольствіемъ прокатилась.
О!.. Въ трамвеѣ? — снова изумилась миссъ, старательно оберегаясь отъ столкновеній съ вульгарнымъ людомъ.
Мissis Cregs!
O, dear me! Miss Jervis?.. Какая встрѣча!.. Какъ вы здѣсь?
Проѣздомъ. А вы давно-ли въ Россіи?.. Я и не
Мой мужъ здѣсь получилъ мѣсто инженера, на заводѣ. О!.. Вы пріѣдете и повидаетесь съ нами, не правда-ли?
Не знаю, право!.. Если позволитъ время… Мiss Vera: это моя дорогая подруга — миссисъ Крегсъ. Моя бывшая воспитанница — my dearest pupil, princess Vera Ladomirsky.
Я не совсѣмъ увѣрена въ правѣ-ли я оставить васъ завтра одну, въ незнакомомъ городѣ? — смущенно замѣтила добросовѣстная наставница, когда онѣ сѣли въ коляску.
Ахъ! Какъ хорошо! Какъ хорошо!.. Что за горе, что мы не успѣемъ погулять по берегу. Ужъ поздно, а мы съ вами не знаемъ здѣсь дорогъ! — жаловалась Вѣра.
О да! Какъ можно гулять въ такую пору?.. И роса!.. Мало-ли что можетъ случиться?.. Я бы не совѣтовала вамъ выходить, убѣждала миссъ Джервисъ.
Ну, въ церковь я должна войти! — протестовала ея неугомонная воспитанница. Какое прелестное мѣсто!.. Посмотрите. Эти надгробные памятники среди зелени, въ тѣни деревьевъ, разбросанные между двухъ храмовъ на морскомъ берегу!.. Завтра я пріѣду сюда раньше, чтобъ погулять.
Однѣ?!.. — ужаснулась англичанка.
II.
Бери мой маленькій сакъ. Мы возьмемъ туда тартинокъ и апельсиновъ и отлично пообѣдаемъ гдѣ нибудь на берегу.
Ахъ, барышня!.. А миссъ что скажутъ, какъ узнаютъ? — ужаснулась румяная горничная.
Это мнѣ все равно!.. — засмѣялась въ отвѣтъ княжна.
Такъ приказать Ивану позвать коляску?
Да. Только не на весь день, а въ одинъ конецъ, до паровоза. Ты знаешь, Маша, гдѣ садятся въ вагоны, что ходятъ на Большой фонтанъ?
А какже!.. Знаю-съ. Я все здѣсь знаю! — вскричала Маша въ восторгѣ отъ предстоящаго удовольствія.
Коляска готова, барышня. Княжна!..
Что?.. Да. Сейчасъ!.. Ну, ѣдемъ. ѣдемъ на синее море!..
Она отдыхала на пескѣ, доставая зонтикомъ или кончикомъ ботинки пѣнистую грань разбивающейся волны…
Ишь! Виды сымаетъ!.. фотографщикъ, должно быть, — шепнула Маша, указывая на него глазами.
Ну какъ тебѣ не стыдно? — тихонько разсмѣявшись, замѣтила ей княжна. Развѣ ты не видала, какъ фотографіи снимаютъ?.. Онъ просто рисуетъ… Вотъ, срисосываетъ, что видитъ передъ собой.
А!.. А я такъ полагала, что онъ срисуетъ, а послѣ того у себя и сыметъ.
Ну, плохія были-бы такія фотографіи! Посмотри: у этого господина и краски. Видишь, какой большой ящикъ?.. Да какъ здѣсь круто!
Это только немножко!.. Вотъ, сейчасъ и площадка… Тамъ хорошо будетъ посидѣть, отдохнуть Море тамъ все какъ на ладони!
Большая же у тебя ладонь, Машенька, — снова засмѣялась барышня.
…Влѣво, на высокомъ выступѣ берега, сидѣлъ какой-то господинъ..
Очень рада гостямъ, милости просимъ!.. Отдохнуть не угодно-ли? Я стульце вынесу.
Благодарю васъ. Не трудитесь! — едва нашлась выговорить Вѣра.
А что-жь это, бабушка, ты нынѣ одна?.. Гдѣ же старикъ-то твой?
А нынѣшней зимою скончался, царство ему небесное!.. Какъ разъ это о Николинъ день прихворнулъ что-то съ вечера, а къ утру и Богу душу отдалъ.
Ишь ты!.. И никого тутъ у васъ не было при этомъ? Одна ты?.. Никто ему помощи не далъ?
И-и!.. Какая у насъ помощь, дѣвушка? Богъ съ тобою!.. Не пришло бы ему поры — и самъ бы еще отошелъ; а какъ часъ насталъ и послалъ Богъ по душу, — ну и скончался!.. Да тихо такъ, Господь съ нимъ! Я и не слыхала, какъ отошелъ… Уморилась я съ нимъ съ вечера; вьюга была, снѣгъ. Я печку-то растопила, — спасибо, добрые люди подарили намъ осенью печечку эту самую; а то, допрежде того, таганомъ мы съ нимъ въ холода пробавлялись, никакъ не возможно было согрѣться. А тутъ, я растопила ее жарко, да такъ-то сладко уснула, что чудо! На зарѣ просыпаюсь, слышу — смиренъ старикъ. Ну, думаю, полегчало знать: уснулъ!.. А какое уснулъ? Какъ разъяснѣло, я встала, да къ нему: а онъ-то ужъ холодный!.. Насилу одѣла я его, да расправила, на койкѣ… А то и въ гробъ не уложить-бы.
Значитъ, спокойно старичекъ померъ?..
Должно быть тихо… А можетъ, что и сказывалъ передъ смертью, да ослабъ, кричать не въ моготу было, — я и не слыхала… Тутъ, вѣдь, крикомъ кричать надо, когда море разбушуется. Мы съ нимъ, отъ этого реву да плеску, совсѣмъ глухіе стали. А въ ту ночь такая вьюга была. Волны да вѣтеръ шумѣли ужасти какъ. А я, на бѣду, уснула крѣпко…
Ну и какъ же ты справилась, бабушка, какъ онъ померъ?.. По снѣгу-то, по морозу, чай трудно было?
Что-жъ дѣлать?.. Сходила я къ батюшкѣ, прислалъ онъ гробъ, да двоихъ людей; сосѣди пришли тоже на помощь, къ вечеру и схоронили. А что снѣгъ, такъ мы ко всякой погодѣ привычны! Не даромъ двадцать лѣтъ прожили въ этой хаткѣ.
Двадцать лѣтъ?!. — вскричала Вѣра.
Такъ, милая барышня. Двадцать лѣтъ съ полугодомъ ровнехонько минуло, какъ мужъ ее своими руками выдолбилъ.
Но зачѣмъ-же?.. Неужели вы были такъ бѣдны, что не могли жить хоть въ лачужкѣ, да съ людьми?
Вотъ то-то же! И не страшно тебѣ здѣсь жить- то одной, бабушка?
Ни чуточки!.. Чего же бояться? Взять у меня нечего; человѣкъ я убогій, старый; ото всѣхъ въ сторонкѣ живу: зла никто на меня не можетъ имѣть…
А у тебя и сынъ есть? Зачѣмъ же ты съ нимъ не живешь?
А зачѣмъ я буду у него заработки отымать? Онъ тоже, поди, не въ богатствѣ живетъ, да и свою семью имѣетъ. А мнѣ и здѣсь, благодареніе Богу, живется не по грѣхамъ… О-хо-хо!..
III.
Скорѣе, Маша! — встрепенулась она. Скорѣе бѣжимъ! Слышишь?.. Вотъ, кажется, свистокъ паровоза?.. Еще успѣемъ добѣжать.
Ну, бабуся! Вотъ я и опять къ тебѣ за спасеніемъ!.. Видно суждено мнѣ у тебя въ ненастье гостить.
Неужели вы думаете идти?.. Нѣтъ! Бога ради! Это невозможно!
Но что-жъ намъ дѣлать? — неувѣренно произнесла она. Поѣздъ уйдетъ?
Да онъ ужъ ушелъ. Надо ждать слѣдующаго. Идти-же теперь, по этой скользкой тропинкѣ надъ пропастью, — немыслимо! Да посмотрите, какой градъ!
Взойдите, барышня! Взойдите скорѣй въ мою горенку! — суетилась старуха. Здѣсь сейчасъ разливное море будетъ. Это ужъ я знаю!.. Сверху потечетъ и съ боковъ нанесетъ дождя и граду. Ишь вѣдь, какъ его постукиваетъ! Словно орѣхи падаютъ, право!.. Вѣдь вотъ, какая напасть вышла!.. Ай-ай-ай! Что тутъ подѣлаешь?..
А и ничего, голубушка, не подѣлаешь! — смѣясь, добродушно перебилъ ее пришедшій. Подождать надо, какъ я намедни переждалъ, помнишь? Когда я, въ твое окошечко, море срисовывалъ!..
Барышня! — шепнула Маша стоявшей въ печальномъ раздумьи княжнѣ. А вѣдь это тотъ самый, что я фотографщикомъ обозвала.
А Богъ съ нимъ!.. Что мы теперь дѣлать-то съ тобою будемъ?.. Вотъ несчастіе!..
Взойдите въ горницу, сударыня! — упрашивала она; тамъ порогь, туда вода не заливаетъ.
А что если такъ затянется до утра? — предположила она.
Придется дурно провесть ночь! — весело отвѣчалъ онъ.
Но вѣдь это ужасно! — вскричала она, готовая сквозь смѣхъ заплакать. Зачѣмъ вы меня остановили?.. Я увѣрена, что благополучно бы перешагнула эти опасные полтора аршина надъ обрывомъ.
За это трудно поручиться. А подумайте, какая несравненно ужаснѣйшая катастрофа, чѣмъ вашъ временный арестъ, могла бы случиться, еслибъ вы рискнули — и поскользнулись!.. Помилуй Богъ!..
Но я боюсь, что мое позднее отсутствіе надѣлаетъ мнѣ непріятностей.
Все же меньшихъ, надо думать, чѣмъ трагическая гибель на утесахъ Черноморскаго побережья?.. замѣтилъ онъ добродушно улыбаясь.
Будто она была-бы неизбѣжна, если-бъ я васъ не послушалась?
Не знаю. Но думаю, что одно предположеніе возможности ея должно убѣдить васъ, что выбора не было. Лучше рисковать гнѣвомъ вашихъ родителей за позднее возвращеніе къ домашнему очагу, чѣмъ безысходнымъ отчаяніемъ ихъ, въ случаѣ несчастія. Не правда-ли?
Къ домашнему очагу, говорите вы? О!.. Очагъ мой очень далеко отъ Одессы; а гнѣваться на меня здѣсь можетъ развѣ только компаньонка моя, англичанка, съ которой я ѣду за границу.
А!.. Вотъ видите-ли! Тѣмъ лучше… «Хотѣлось бы мнѣ знать, кто эта дѣвушка?..» «Какъ бы узнать, кто онъ такой? — одновременно подумали оба. Развѣ спросить?!. Ну, вотъ еще вздоръ! Какое мнѣ до него дѣло?.. Зачѣмъ мнѣ знать?..»
Какъ же это вы, проѣздомъ здѣсь, и попали въ такое захолустье, о которомъ мало кто изъ жителей Одессы даже знаетъ?
Да! Я поѣхала прогуляться, а вотъ моя дѣвушка, Маша, — она здѣсь прежде живала, — заинтересовала меня разсказами объ этой старушкѣ и ея пещерѣ, я и зашла посмотрѣть, — на свое горе!
Понимаю. Любознательность въ васъ заговорила?
Да, можетъ быть… А вы развѣ не русскій?
Я?
По вашему говору мы должны, кажется, быть соотечественники.
Да… Впрочемъ не совсѣмъ. Я одесситъ.
Это что же значитъ? Инородное племя?.. — Развѣ одесситы-люди особой національности?..
Почти!.. Мы, извините за слово, — еслибъ тутъ ваша англичанка была, она сочла бы меня за зулуса! — Но я все-таки скажу мы, одесскіе люди, ни Богу свѣчка, ни чорту кочерга.
Вотъ удивительное дѣло!.. Почему-же?
Да такъ. Ужъ городъ нашъ такой, космополитный… Чисто русскихъ здѣсь мало. Прислушайтесь къ говору: какъ онъ испорченъ! По- русски говорятъ здѣсь хорошо только пріѣзжіе изъ Россіи, которые еще не успѣли ободесситься. А здѣшніе всѣ перемѣшались искони въ такую кашу, въ которой разобраться очень трудно.
Да какъ же такъ? Я не пойму!
Перероднились съ иностранцами. Русскіе переиностранились, а иностранцы — обрусѣли и обмалороссились. Изъ этого и выходитъ, что вы здѣсь найдете: итальянцевъ — съ русскими фамиліями, а чистыхъ хохловъ — съ итальянскими; людей иностраннаго происхожденія и даже подданства — руссофиловъ и хохломановъ и такъ далѣе… А что до нарѣчій, симпатій и всевозможныхъ національныхъ чертъ, то всѣ націи у насъ до такой степени перемѣшались, что вы никогда не узнаете ни по фамиліямъ, ни по говору, кто говоритъ съ вами: русскій, англичанинъ, французъ, нѣмецъ, хохолъ, славянинъ или даже грекъ, итальянецъ или какой нибудь восточный человѣкъ… Увѣряю васъ!..
Вы клевещете… Ужъ извините, но въ васъ нельзя сразу не узнать русскаго. И я увѣрена, что вы совсѣмъ, чисто русскій!
Можетъ быть, но…
И фамилія ваша тоже, навѣрное, русская.
Не ручайтесь!
Неужели нѣтъ?
Судите сами, но не забывайте, что хотя бы и такъ, вѣдь одна ласточка не дѣлаетъ весны!.. Напротивъ: исключенія подтверждаютъ правила…
О!.. Не заговаривайте меня фразами! — засмѣялась княжна. Извольте каяться!
Я готовъ.
Вольно-практикующій художникъ Юрій Арданинъ…
Смѣю-ли спросить, кому я имѣлъ честь представиться?..
Звенигородова! — выговорила она вдругъ, совершенно неожиданно для самой себя и тутъ же очень удивилась.
Звенигородова?.. — тоже неожиданно удивился ея собесѣдникъ. Не изъ сибирскихъ-ли? Не родственникъ-ли вамъ извѣстный Викторъ Наумовичъ?.. Этотъ милліонеръ?
О, нѣтъ!.. — вся испуганно вспыхнувъ, отреклась Вѣра. А вы его знаете?
Какже! Имѣю честь состоять въ guasi пріятельскихъ отношеніяхъ. Встрѣтились за границей и онъ ко мнѣ возымѣлъ сердечное влеченіе. Скажите пожалуйста: онъ вамъ нисколько не родственникъ? Чужой совершенно?
О да!.. Совершенно.
И слава Богу!
Почему?
Да… ужъ очень онъ какой-то! — сказалъ онъ и засмѣялся; но вдругъ спохватился, усумнившись:
Однако, вы съ нимъ, кажется, знакомы?
Да… Немножко.
Извините! Я быть можетъ… Онъ запнулся.
О! Не стѣсняйтесь. Я сама о немъ невысокаго мнѣнія.
А вотъ, кажется, и свѣтлѣетъ!
Да, слава Богу!.. Авось можно будетъ поспѣть къ восьми-часовому поѣзду.
Послѣдній идетъ въ девять часовъ; навѣрное успѣете не къ тому, такъ къ другому. Но прежде вы мнѣ позволите сдѣлать рекогносцировку мѣстности?..
Еще минутъ десять и можно будетъ рисккуть, — сказалъ онъ, обернувшись къ открытымъ дверямъ, къ которымъ она подошла. Но только дайте мнѣ время осмотрѣть путь.
Но зачѣмъ же я буду затруднять васъ?.. Мнѣ право совѣстно!
Какое-жъ затрудненіе? Помилуйте!.. Вѣдь надо же мнѣ для себя самого посмотрѣть. Если не собой, то своими красками и альбомомъ, я ни за что не рискну.
Жаль, что здѣсь темно, а на площадкѣ мокро!.. Я бы попросила вашего позволенія, посмотрѣть рисунки. Я очень люблю живопись.
О! У меня только эскизы. А посмотрите лучше, какая передъ нами картина! Какой художникъ могъ бы изобразить что либо подобное!..
О! Боже мой!.. — тихо произнесла она, невольно сложивъ руки, какъ на молитву.