Три смерти

Автор: Майков Аполлон Николаевич



                                А. М. Майков

                                 Три смерти
                              Лирическая драма

----------------------------------------------------------------------------
     А. Н. Майков. Сочинения в двух томах. Том второй.
     М., "Правда", 1984

----------------------------------------------------------------------------


                                                                 ПОСВЯЩАЕТСЯ
                                                        НИКОЛАЮ АПОЛЛОНОВИЧУ
                                                                     МАЙКОВУ

 Поэт Лукан, философ Сенека и эпикуреец Люций приговорены Нероном к казни,
                        по поводу Пизонова заговора.

   Комната в античном вкусе; посредине стол с яствами; около него Люций,
 эпикуреец, один, как следует, возлежит за обедом. Сенека пишет завещание.
 Лукан в глубокой задумчивости. В углублении сцены группа друзей и учеников
                                  Сенеки.

                                   Люций
                     (омыв после еды руки водою в чаше,
                          поданной рабом, говорит)

                        Мудрец отличен от глупца
                        Тем, что он мыслит до конца.
                        И вот - я долго наблюдаю
                        И нахожу, что смерть разит
                        Всего скорее аппетит.
                        Я целый час жую, глотаю,
                        Но всё без вкуса - и не сыт!..
                        Вина попробуем! Быть может.
                        Живая Вакхова струя
                        Желудок дремлющий встревожит...
                        Ну, кто же пьет со мной, друзья?
                        Лукан!.. да ты как в лихорадке!
                        В Сенеке строгий стоицизм
                        Давно разрушил организм!
                        И если вы в таком упадке -
                        Не мудрено, что в этот час
                        Мой здравый разум бесит вас!

                                   Лукан

                        В час смерти шутки неприличны!

                                   Люций

                        Но лучше умереть шутя,
                        Чем плакать, рваться, как дитя,
                        Без пользы!

                                   Лукан

                                     Мнения различны!
                        Кто жизнь обжорству посвятил,
                        Тот потеряет с ней немного!

                                   Люций

                        Э, милый! не суди так строго!
                        Я, признаюсь, еще б пожил
                        И неохотно умираю...
                        Но, чтобы с честью этот шаг
                        Свершить, - в твоих, мой друг, стихах
                        Себе отваги почерпаю.
                        "Посланье к смерти" помнишь ты?
                        В нем есть высокие черты!
                        С скелета смерти снял ты смело
                        Земной фантазии цветы...
                        Ты помнишь:
                               (декламирует)
                        "Друзья! нам смерть страшна лишь чем?
                        Все кажется, что не совсем,
                           Не разом мы умрем,

                        Что будем видеть мы свой труп,
                        Улыбку неподвижных губ,
                           Глаза с тупым зрачком;

                        А мухи стаей по лицу,
                        Без уваженья к мертвецу,
                           И по лбу поползут;

                        И с содроганьем от тебя
                        Родные, близкие, друзья
                           В испуге отойдут..."


                                   Лукан

                        Ужасный образ! Как я мог!..

                                   Люций

                        Позволь! В конце - благой урок.
                              (Читает далее.)
                        "Что даже из земли сырой
                        За резвой жизнию земной
                           Следить твой будет слух;

                        И между тем как над тобой
                        Весна покров расстелет свой
                           И запестреет луг -

                        Червь на тебя уж нападет
                        И жадно есть тебе начнет
                           И щеки, и бока..."

                                   Лукан
                              (перебивая его)

                        Да перестань!

                                   Люций
                                (продолжает)

                        "И будешь вечно рваться ты
                        На свет из душной темноты -
                           Да крышка-то крепка!

                        Но, смертный, знай: твой тщетен страх.
                        Ведь на твоих похоронах
                           Не будешь зритель ты!

                        Ведь вместе с дружеской толпой
                        Не будешь плакать над собой
                           И класть на гроб цветы;

                        По смерти стал ты вне тревог,
                        Ты стал загадкою, как бог,
                           И вдруг душа твоя,

                        Как радость, встретила покой.
                        Какого в жизни нет земной, -
                           Покой небытия!"

                        Ведь превосходно! Эпиктетом
                        Проникнут живо каждый стих!
                        Прошу покорно - верь поэтам!
                        Мечты и верованья их
                        Подвижней тучек золотых!..
                        Вы все на колокол похожи,
                        В который может зазвонить
                        На площади любой прохожий!
                        То смерть зовет, то хочет жить,
                        То снова к жизни .равнодушен...
                        Задача, право, вас понять!..

                                   Лукан
                                 (вспыхнув)

                        Чти ж этим хочешь ты сказать?
                        Что ветрен я и малодушен?..

                                   Сенека
                   (переставая писать, удерживает Лукана)

                        Оставьте спор! Прилично ль вам
                        Безумным посвящать речам
                        Свои последние мгновенья!
                        Смерть - шаг великий!
                                 (К Люцию.)
                                             Верь, мой друг,
                        Есть смысл в Платоновом ученье -
                        Что это миг перерожденья.
                        Пусть здесь убьет меня недуг, -
                        Но, как мерцание Авроры,
                        Как лилий чистый фимиам,
                        Как лир торжественные хоры.
                        Иная жизнь нас встретит - там!
                        В душе, за сим земным пределом,
                        Проснутся, выглянут на свет
                        Иные чувства роем целым,
                        Которым органа здесь нет.
                        Мы - боги, скованные телом,
                        И в этот дивный перелом,
                        Когда я покидаю землю,
                        Я прежний образ свой приемлю,
                        Вступая в небо - божеством!

                                   Люций

                        Я спорить не хочу, Сенека!
                        Но отчего так создан свет.
                        Что где хоть два есть человека -
                        И два есть взгляда на предмет?
                        Твое, как молот, сильно слово -
                        Но убеждаюсь я в ином...
                        Существования другого
                        Не постигаю я умом!
                        Взгляни на лавры вековые:
                        Их листья, каждый в свой черед.
                        Переменяются что год -
                        Одни спадут, взойдут другие,
                        А лавр всё зелен, вечно свеж,
                        И листья будто вечно те ж...
                        Вот так и мы - Лукан, Сенека,
                        Слуга покорный ваш - умрет...
                        Отпадший лист! Но заживет,
                        Как прежде, племя человека!
                        Иной появится певец,
                        Другие будут жить и вздорить,
                        Страдать, любить, о том же спорить,
                        О чем и мы с тобой, мудрец!..
                        Но пусть по смерти жить мы будем!
                        (Тебе готов я уступить!)
                        А всё себя мы не принудим
                        Без сожаленья кончить жить!
                        Нам неприятна перемена.
                        Вот что мне кто-то говорил:
                        На острове каком-то жил
                        Философ секты Диогена.
                        Он в бедном рубище ходил,
                        Спал, где пришлось прилечь к сараю,
                        Босой, с клюкой, нужда кругом...
                        Каким уж случаем, не знаю,
                        Всему вдруг вздумалося краю
                        Его избрать своим царем.
                        Что ж? Царский пурпур одевая
                        И тряпки ветхие скидая,
                        О них вздохнул он тяжело
                        И пожалел удел убогой,
                        Сказав: ведь было же тепло
                        Под сей циническою тогой!
                        Не то же ль с жизнию земной?
                        Достигши вечного предела.
                        Жалеешь бросить это тело -
                        Покров убогий и худой!
                        Ты говоришь, что мы одною
                        С богами жизнью заживем?
                        Да лучше ль нам? Ну, как порою,
                        Смотря, как мы свой век ведем,
                        Богини с грозными богами,
                        Как волки, щелкают зубами!
                        Смотря, как смертный ест и пьет
                        И с смертной тешится любезной,
                        Они, быть может, бесполезно
                        Крепясь, облизывают рот!
                        Что мне в их жизни без волнений?
                        Мирами, что ли, управлять?
                        В них декорации менять,
                        И, вместо всяких развлечений,
                        Людьми, как шашками, играть,
                        И, как актерами плохими,
                        Отнюдь не увлекаться ими,
                        Ни скучной пьесой!.. Нет! клянусь,
                        Я в боги вовсе не гожусь...

                                   Лукан

                        Нет! не страшат меня загадки
                        Того, что будет впереди!
                        Жаль бросить славных дел начатки
                        И всё, что билося в груди,
                        Что было мне всего дороже,
                        Чему всю жизнь я посвятил!
                        Мне страшно думать - для чего же
                        Во мне кипело столько сил?
                        Зачем же сила эта крепла,
                        Росла, стремилась к торжествам?
                        Титан, грозивший небесам,
                        Ужели станет горстью пепла?
                        Не может быть! Где ж смысл в богах?
                        Где высший разум? Провиденье?
                        Вдруг человека взять в лесах,
                        Возвысить в мире, дать значенье,
                        И вдруг - разбить без сожаленья,
                        Как форму глиняную, в прах!..
                        Ужели с даром песен лира
                        Была случайно мне дана?
                        Нет, в ней была заключена
                        Одна из сил разумных мира!
                        Народов мысли - образ дать,
                        Их чувству - слово громовое,
                        Вселенной душу обнимать
                        И говорить за всё живое -
                        Вот мой удел! Вот власть моя!
                        Когда для правды бесприютной,
                        В сердцах людей мелькавшей смутно,
                        Скую из слова образ я,
                        И тут врагов слепая стая
                        Его подхватит, злясь и лая,
                        Как псы обглоданную кость, -
                        Всё, что отвергнуто толпою,
                        Всё веселилося со мною,
                        Смотря на жалкую их злость!..
                        А злоба мрачных изуверов,
                        Ханжей, фигляров, лицемеров,
                        С которых маски я сбивал?
                        Дитя - их мучил и пугал!
                        Столпов отечества заставить
                        Я мог капризам льстить моим -
                        Тем, что я их стихом одним
                        Мог вознести иль обесславить!
                        С Нероном спорить я дерзал -
                        А кто же спорить мог с Нероном!
                        Он ногти грыз, он двигал троном,
                        Когда я вслед за ним читал,
                        И в зале шепот пробегал...
                        Что ж? не был я его сильнее,
                        Когда, не властвуя собой,
                        Он опрокинул трон ногой
                        И вышел - полотна белее?
                        Вот жизнь моя! и что ж? ужель
                        Вдруг умереть? и это - цель
                        Трудов, великих начинаний!..
                        Победный лавр, венец желаний!..
                        О, боги! Нет! не может быть!
                        Нет! жить, я чувствую, я буду!
                        Хоть чудом - о, я верю чуду!
                        Но должен я и - буду жить!

                    Входит центурион со свитком в руке.

                                   Люций
                          (указывая на центуриона)

                        Вот и спаситель! Ну! покуда
                        Тут нет еще большого чуда.
                              (К центуриону.)
                        Какие новости?

                                 Центурион
                            (подавая ему свиток)

                                       Декрет
                        Сената.

                                   Люций

                                 Други! шлет привет
                        Сенат к нам! Уваженье к власти!

                                   Лукан

                        Читай!

                                   Люций

                               Стой! Кто решит вперед -
                        Жизнь или смерть? Заклад идет?

                                   Лукан

                        Я б разорвал тебя на части
                        За эти шутки!

   Вырывает свиток и читает декрет, в котором, между прочим, сказано, что
Цезарь, в неизреченной милости своей, избавляет их от позорной казни, дарует
 им право выбрать род смерти и самим лишить себя жизни; сроку до полуночи.
 Центурион обязан наблюсти за исполнением декрета и о последующем донести.

                                   Люций

                        Недурен слог. Писать умеют.

                                   Лукан

                        Злодеи! Изверги!

                                   Люций

                                         Притом
                        Приличье тонко разумеют -
                        Что одолжаться палачом
                        Неблагородно человеку...
                              (К центуриону.)
                        Но что ты смотришь на Сенеку?

                                   Лукан

                        Ты тронут! Ты потупил взгляд!
                        В твоем лице следы смущенья!
                        О, верь мне, то богов внушенье!
                        Спаси нам. жизнь! Благословят
                        Тебя народы! Пред тобою
                        Мудрец с маститой сединою -
                        Он чист, как дева, как Сократ!

                                 Центурион

                        Мой долг...

                                   Лукан

                                     Твой долг! А жить без славы!
                        Для дикой прихоти губя
                        Людей, отечество, себя,
                        Прожить слепцом в грязи кровавой!
                        О, если долг в твоей груди
                        Не всё убил, то отведи
                        Меня в Сенат! Как с поля битвы
                        Пред смертью ратнику, сказать
                        Дай мне последние молитвы!
                        Дай мне пред смертью завещать
                        Без лжи, перед лицом вселенной,
                        Всё, что привык я неизменной,
                        Святою истиной считать!

   Центурион, не обращая внимания на Лукана, удаляется в глубину комнаты.
                    Лукан продолжает в сильном волнении.

                        Я им скажу: в них чести нет!
                        В них ум какой-то мглой одет!
                        Для них отечество и слава -
                        Речей напыщенных приправа!
                        Величие народа в том,
                        Что носит в сердце он своем;
                        Убив в нем доблести величье,
                        Заставив в играх и пирах
                        Забыть добра и зла различье,
                        В сердца вселяя только страх,
                        От правды казнью ограждаясь
                        И пред рабами величаясь,
                        Они мечтают навсегда
                        Избегнуть кары и суда...
                        Я им скажу: готовят сами
                        Свой приговор себе они!
                        Что, упоенные льстецами
                        И мысля в мире жить одни,
                        Себе статуи воздвигают,
                        Как божества, на площадях...
                        Но век их минет: разломают,
                        С проклятием растопчут в прах
                        Отцов статуи их же дети!
                        Детей проклятий ряд столетий
                        Не снимет с головы отцов...

                                   Сенека

                        Лукан! оставь, оставь слепцов!

                                   Люций

                        Пришла ж охота на циклопов
                        На двуутробок и сорок
                        Взглянуть пред смертью! Взять урок
                        У них дилемм, фигур и тропов!

                                   Лукан

                        Но как без боя всё отдать!..
                        Хотя б к народу мне воззвать!
                        Певец у Рима умирает!
                        Сенека гибнет! И народ
                        Молчит!.. Но нет, народ не знает!
                        Народу мил и дорог тот,
                        Кто спать в нем мысли не дает!

                                   Люций

                        Да, мил, как бабочка ночная,
                        Покуда крыльев не ожжет,
                        Через огонь перелетая...
                        Народ твой первый же потом
                        И назовет тебя глупцом.

                                   Лукан
                            (закрыв лицо руками)

                        Но Цезарь!.. Мы ведь с ним когда-то
                        Росли, играли, как два брата!
                        Он вспомнит время детских игр
                        И приговор свой остановит...
                        В нем сердце есть... Ведь он не тигр...
                        Рим часто попусту злословит...
                        Что я ему? Мои мечты
                        Да песни - все мои заботы!..

                                   Люций

                        Мой бедный мальчик, с жизнью счеты
                        Еще не кончил, видно, ты!

  Один из учеников Сенеки входит в комнату. С ним раб. Он говорит шепотом.

                                   Ученик

                        Друзья, чур тише, - я с надеждой!

                                   Лукан

                        Прощенье?..

                                   Ученик

                                     В доме выход есть;
                        Со мной две женские одежды.
                        Пробраться к Тибру, в лодку сесть -
                        И в Остию! Беги с Луканом,
                        А я останусь здесь с рабом.
                        Лукан с ним сходен видом, станом,
                        Я сед, гляжу уж стариком...
                        Бегите! Время есть до срока.
                        И вы уж будете далеко,
                        Как нас найдут здесь поутру.

                                   Лукан

                        Я говорил, что не умру!

                                   Сенека

                        Беги, Лукан! Мне с сединою
                        Нейдет уж бегать от врагов.

                                   Люций

                        А жаль! я б посмотрел, каков
                        Ты в юбке!...

                                   Ученик

                                       Гибель пред тобою!
                        Смерть в каждом доме! Целый Рим -
                        Что цирк. Людей травят зверями.
                        Постум убит рабом своим;
                        Пизон вскрыл жилы. Под досками
                        Раздавлен Кай. Чего ж вам ждать?

                                   Сенека

                        Мой друг, не дважды умирать!
                        Раз - это праздник!

                                   Ученик

                                            Но с тобою
                        Погибнет всё! Ты много нам
                        Не досказал!

                                   Сенека

                                      Найдешь и сам
                        Всё, что осталося за мною, -
                        Лишь мысли, истину любя.

                                   Лукан

                        Учитель! я молю тебя!

                                   Ученик

                        Ведь ты последняя лампада
                        Во мраке лжи!

                                   Сенека

                                      Оставь меня.
                        Ни просьб, ни лести мне не надо.
                        Верь, каждый шаг свой - знаю я!

                                   Ученик

                        Я это знал... я знал тебя!
                        О, горе! Что же будет с нами!..
                        Жить в мраке, плача и скорбя,
                        Что свет мелькнул перед глазами -
                        И скрылся!.. Ты душой высок!
                        Ты недоступен нам, Сенека!
                        Ах, правда, в сердце человека
                        Есть нечто высшее, есть бог!..
                        Сейчас я видел - и смущеньем
                        Я поражен как мальчик был...
                        Я через форум проходил.
                        С каким-то диким изумленьем
                        Народ носилки окружил.
                        В носилках труп Эпихариды...
                        (Под видом праздников Киприды
                        Пизон друзей сбирал к ней в дом.)
                        Вчера она, под колесом,
                        В жестоких муках, не винилась
                        И никого не предала!..
                        Трещали кости, кровь текла...
                        В носилках петлю изловчилась
                        Связать платком - и удавилась.
                        Воскликнул сам центурион:
                        "В рабынь вселился дух Катонов!"
                        А Рим? Сенат? Весь обращен
                        Иль в палачей, или в шпионов!

                                   Лукан

                        Эпихарида!

                                   Ученик

                                    Да, она
                        Душа безумных сатурналий!

                                   Лукан

                        И ты хотел, чтоб мы бежали!

                                   Люций

                        Бывают, точно, времена
                        Совсем особенного свойства.
                        Себя не трудно умертвить,
                        Но, жизнь поняв, остаться жить -
                        Клянусь, немалое геройство!

                                   Лукан

                        И смерть в руках ее была
                        Для целой половины Рима -
                        И никого не предала!
                        А жить бы в золоте могла!
                        На площадях боготворима
                        В меди б и в мраморе была,
                        Как мать отечества!.. О, боги!
                        Сенека! и взглянуть стыжусь
                        На образ твой, как совесть, строгий!
                        Да разве мог я жить как трус?
                        Нет, нет! Клянусь, меня не станут
                        Геройством женщин упрекать!
                        Последних римлян в нас помянут!
                        Ну, Рим! тебе волчица - мать
                        Была! Я верю... В сказке древней
                        Есть правда... Ликтор! я готов...
                        Я здесь чужой в гнилой харчевне
                        Убийц наемных и воров!
                        Смерть тяжела лишь для рабов!
                        Нам - в ней триумф.
         (Обнимает Сенеку и друзей и говорит, подняв глаза к небу.)
                                            О боги! боги!
                        Вы обнажили предо мной
                        Виденья древности седой
                        И олимпийские чертоги,
                        Затем чтоб стих могучий мой
                        Их смертным был провозвещатель!..
                        Теперь стою я, как ваятель
                        В своей великой мастерской.
                        Передо мной - как исполины -
                        Недовершенные мечты!
                        Как мрамор, ждут они единой
                        Для жизни творческой черты...
                        Простите ж, пышные мечтанья!
                        Осуществить я вас не мог!..
                        О, умираю я, как бог
                        Средь начатого мирозданья!

       Лукан, обняв Сенеку и Люция, уходит, сопровождаемый ликторами.

                                   Сенека
 (хочет за ним следовать, но останавливается на движение бросившихся к нему
      учеников и, проведя рукою по челу, говорит тихо и торжественно)

                        Одну имел я в жизни цель,
                        И к ней я шел тропой тяжелой.
                        Вся жизнь моя была досель
                        Нравоучительною школой;
                        И смерть есть новый в ней урок,
                        Есть буква новая, средь вечной
                        И дивной азбуки, залог
                        Науки высшей, бесконечной!
                        Творец мне разум строгий дал.
                        Чтоб я вселенную изведал
                        И, что в себе и в ней познал,
                        В науку б поздним внукам предал;
                        Послал он ввстречу злобу мне.
                        Разврат чудовищный и гнусный,
                        Чтоб я, как дуб на вышине,
                        Средь бурь, окреп в борьбе искусной,
                        Чтоб в массе подвигов и дел
                        Я образ свой напечатлел...
                        Я всё свершил. Мой образ вылит.
                        Еще резца последний взмах -
                        И гордо встанет он в веках.
                        Резец не дрогнет. Не осилит
                        Мне руку страх. Здесь путь свершен, -
                        Но дух мой, жизнию земною
                        Усовершен и умудрен,
                        Вступает в вечность... Предо мною
                        Открыта дверь - и вижу я
                        Зарю иного бытия...

  Друзья с воплями обнимают колена философа. Смотря на них, он продолжает.

                        Жизнь хороша, когда мы в мире
                        Необходимое звено,
                        Со всем живущим заодно,
                        Когда не лишний я на пире,
                        Когда, идя с народом в храм,
                        Я с ним молюсь одним богам...
                        Когда ж толпа, с тобою розно,
                        Себе воздвигнув божество,
                        Следит с какой-то злобой грозной
                        Движенья сердца твоего,
                        Когда указывает пальцем,
                        Тебя завидев далеко, -
                        О, жить отверженным скитальцем,
                        Друзья, поверьте, нелегко:
                        Остатки лучших поколений,
                        С их древней доблестью в груди,
                        Проходим мертвые, как тени,
                        Мы как шуты на площади!
                        И незаметно ветер крепкий
                        Потопит нас среди зыбей,
                        Как обессмысленные щепки
                        Победоносных кораблей...

                        Наш век прошел. Пора нам, братья!
                        Иные люди в мир пришли,
                        Иные чувства и понятья
                        Они с собою принесли...
                        Быть может, веруя упорно
                        В преданья юности своей,
                        Мы леденим, как вихрь тлетворный,
                        Жизнь обновленную людей.
                        Быть может... истина не с нами!
                        Наш ум ее уже неймёт,
                        И ослабевшими очами
                        Глядит назад, а не вперед,
                        И света истины не видит,
                        И вопиет: "Спасенья нет!"
                        И, может быть, иной прийдет
                        И скажет людям: "Вот где свет!"
                        Нет! нам пора!.. Открой мне жилы!..
                        О, величайшее из благ -
                        Смерть! ты теперь в моих руках!..
                        Сократ! учитель мой! друг милый!
                        К тебе иду!..
                    (Уходит, сопровождаемый учениками.)

                                   Люций

                        Ты кончил хорошо, Сенека!
                        И славно выдержал!.. Ну, вот -
                        Героем меньше!.. Злость берет.
                        Как поглядишь на человека!
                        Что ж из того, что умер ты?
                        Что духом до конца не падал?
                        Для болтовни, для клеветы
                        Ты Риму разговоров задал
                        Дня на два! Вот и подвиг твой!
                  (Смотрит в окно на небо и дальние горы.)
                        Как там спокойно! Горы ясны...
                        Вот так и боги безучастно
                        С небес глядят на род людской!
                        Да что и видеть?..
                         (Оглядывается в комнату.)
                                           Здесь ужасно
                        И жить, не только умирать!
                        А жить осталося не много...
                        Что ж пользы Немезиде строгой
                        Час лишний даром отдавать?
                        Для дел великих отдых нужен,
                        Веселый дух и - добрый ужин...
                        По смерти слава - нам не в прок!
                        И что за счастье, что когда-то
                        Укажет ритор бородатый
                        В тебе для школьников урок!..
                        До тайн грядущих - нет мне дела!
                        И здесь ли кончу я свой век
                        Иль будет жить душа без тела -
                        Всё буду я не человек!..
                        Ну, а теперь, пока я в силе,
                        С почетом отпустить могу
                        Я тело - старого слугу...
                        Эй, раб!

                                Входит раб.

                                   Люций

                                  В моей приморской вилле
                        Мне лучший ужин снаряди,
                        В амфитеатре, под горами.
                        Мне ложе убери цветами;
                        Балет вакханок приведи,
                        Хор фавнов... лиры и тимпаны...
                        Да хор не так, как в прошлый раз:
                        Пискун какой-то - первый бас!..
                        В саду открой везде фонтаны;
                        Вот ключ: там в дальней кладовой
                        Есть кубки с греческой резьбой, -
                        Достань. Да разошли проворно
                        Рабов созвать друзей... Пускай,
                        Кто жив, тот и придет. Ступай
                        К Марцеллу сам. Проси покорно,
                        Хранится у него давно
                        Горацианское вино.
                        Скажи, что господин твой молит
                        Не отказать ему ни в чем,
                        Что нынче - умирать изволит!
                        Ну, всё... ты верным был рабом
                        И не забыт в моей духовной.

                          Раб упадает к его ногам.

                        Да не торгуйся, не скупись -
                        Чтоб ужин вышел баснословный!..
                        Да! главное забыл... Стучись
                        В палаты Пирры беззаботной!
                        Снеси цветов корзины ей,
                        И пусть, смеяся безотчетно,
                        Она ко мне, весны светлей,
                        На ужин явится скорей.

                                Раб уходит.

                        И на коленях девы милой
                        Я с напряженной жизни силой
                        В последний раз упьюсь душой
                        Дыханьем трав и морем спящим,
                        И солнцем, в волны заходящим,
                        И Пирры ясной красотой!..
                        Когда ж пресыщусь до избытка,
                        Она смертельного напитка,
                        Умильно улыбаясь, мне,
                        Сама не зная, даст в вине,
                        И я умру шутя, чуть слышно,
                        Как истый мудрый сибарит,
                        Который, трапезою пышной
                        Насытив тонкий аппетит,
                        Средь ароматов мирно спит.

                        <1851>

   
                                 ПРИМЕЧАНИЯ 
        
     Три смерти. Впервые - "Библиотека для чтения", 1857, No 10, с.  195,  с
подзаг. "Лирическая сцена  из  древнего  мира",  без  посвящ.,  с  обширными
авторскими примечаниями, более не переиздававшимися, и цензурной купюрой ст.
284-292, замененных двумя строками  точек.  Окончательный  текст  впервые  -
Полн. собр. соч. А. Н. Майкова, СПб., 1893, т. 3, с. 3.
     Лирическая  драма  "Три  смерти"  представляет  собой  часть  обширного
творческого замысла Майкова,  связанного  с  постоянным  интересом  поэта  к
истории античности и раннего христианства. Замысел  возник  в  конце  1830-х
годов. Первой попыткой его воплощения явились "римские сцены  времен  пятого
века христианства" "Олинф и Эсфирь" (1841), напечатанные  в  "Стихотворениях
Аполлона Майкова", СПб., 1842. В предисловии к публикации автор  писал,  что
эти сцены "суть  опыт  изобразить  противоположность"  двух  начал,  которые
явились в Римской империи периода  упадка  и  "не  могли  остаться  в  мире:
чувственность и духовность, жизнь внешняя и внутренняя, явились во вражде, в
противодействии, в борьбе на жизнь и смерть". Первый опыт не  удался  поэту,
"римские  сцены"  при  его  жизни  никогда  не  перепечатывались  полностью.
Значительную роль в дальнейшем  формировании  драматического  цикла  сыграл,
по-видимому, отзыв Белинского, в котором не только были  отмечены  серьезные
недостатки  "Олинфа  и  Эсфири",  но  и  определены   возможности   развития
интересовавшей Майкова темы, им не реализованные  (В.  Г.  Белинский.  Поли,
собр. соч. в 13 тт., М., 1953-1959, изд. АН СССР, т.  VI,  с.  2223).  Мысли
Белинского об  истории  Рима,  обращенные  скорее  в  современность,  чем  в
прошлое, оказались созвучными размышлениям и настроениям поэта и в  какой-то
мере способствовали созданию лирической драмы "Три смерти".
     Работе Майкова над драматическим циклом предшествовало и  сопутствовало
серьезное  изучение   важнейших   источников   и   исторических   сочинений,
относящихся к интересовавшей его эпохе.  В  биографических  заметках  второй
половины 1850-х годов он писал: "Изучение философских систем  породило  "Три
смерти", пьесу, которая писалась долю, или,  лучше  сказать,  за  которую  я
принимался несколько раз, обделывая то одно, то другое лицо, смотря по тому,
находился ли я под влиянием стоицизма или эпикуреизма" (Ежегодник, 1975,  с.
80). С другой стороны, замечал автор в письме к С. С. Дудышкину  от  19  мая
1858 г., "...я не мог этих философов заставить остаться отвлеченными идеями,
- в каждом из них сказывается человек, несмотря  на  то,  что  у  каждого  в
голове теория; Лукан - малодушный мальчик, который, по восприимчивой натуре,
в минуту может быть героем; Сенека все-таки вышел стариком  и  падает  перед
сомнением в своем призвании; Люций тоже иногда выходит из себя"  (Ежегодник,
1975,  с.  108).  В  набросках  предисловия  к  "Трем  смертям"  поэт   дает
истолкование того периода истории, к которому относится его произведение,  и
характеризует главных  действующих  лиц  драматического  действия:  "Всякому
ясно, что эта пьеса представляет три взгляда на жизнь людей древнего мира, в
эту эпоху уже быстро катившегося к своему падению <...> Сам  этот  эпикуреец
более по имени эпикуреец, или  представитель  эпикурейцев  последних  времен
Рима, когда они далеко ушли от учения своего  основателя  <...>  Они  в  эти
времена скорее были скептики в своих метафизических понятиях, и  из  доктрин
учителя сохранили только любовь к наслаждениям земными благами <...>  Сенека
представляет противуположную сторону - твердое убеждение в своей философии -
и страдание оттого, что она отвергнута миром, и  оттого,  что  он  чувствует
бессилие человека спасти мир без непосредственной помощи божества.  Лукан  -
молодой человек, избалованный счастьем, увлекающийся минутой. Спасти жизнь -
его главная цель. Оттого такая непоследовательность  в  его  мыслях:  то  он
стращает возмутить Рим, то рвется у ног Нерона испросить прощение. Геройский
конец женщины вдохновляет его - и он умер героем. В  изложенных  мною  общих
чертах я строго старался соблюсти  историческую  верность.  Характер  эпохи,
картина общества, характер каждого лица - вот черты, от  которых  уклониться
было бы грех. Что же до  фактической  верности  -  то  перед  нею  я  сильно
погрешил: впрочем, кто хочет знать историю, тот обратится к Тациту, а  не  к
моей пьесе, которая не более как поэтическое воспроизведение в картине  духа
эпохи". Как видно из незаконченных примеч. Майкова  к  драме,  он  собирался
специально  оговорить  наиболее  существенные  отступления  от  исторических
фактов, как, например, сцена смерти Сенеки, В "Трех смертях" можно  отметить
и ряд других эпизодов, восходящих к сочинениям историков,  но  переданных  с
некоторыми  изменениями.  Таков,  например,  рассказ  Лукана  о  поэтическом
состязании с Нероном или Ученика  -  об  Эпихариде.  Драма  была  закончена,
по-видимому, в конце 1851 г. Ее первоначальная  редакция  под  загл.  "Выбор
смерти",  значительно  более  острая  с  политической  точки   зрения,   чем
окончательная, по  цензурным  условиям  не  могла  быть  ни  поставлена,  ни
напечатана, распространялась в списках и воспринималась как  протест  против
тирании, как выступление в защиту свободы личности и свободы слова.  "Майков
написал превосходное стихотворение "Выбор смерти"... - писал П.  А.  Плетнев
Я. К. Гроту 29 сентября 1851 г. - Это что-то  небывалое  в  новейшей  поэзии
нашей" (Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, т. 3, Пб., 1896,  с.  559).
"Оба новые стихотворения свои, - продолжал он 31 октября  того  же  года,  -
Майков читал у меня сам: одно "Выбор смерти", а  другое  "Савонарола"  <...>
Только теперь и думать нельзя о  напечатании:  цензура  покамест  похожа  на
удава, который инстинктивно бросается душить все, что  дышит"  (Там  же,  с.
560). 19 ноября того же года Плетнев писал  М.  П.  Погодину:  "О  печатании
новых стихотворений Майкова при нынешней цензуре нечего и думать, хотя в них
ничего нет, кроме высокой и прекрасной исторической истины"  (ГБЛ).  "Весело
думать - и почти не верится, - писал Г. П. Данилевский Погодину  26  декабря
1851 г., - что в наше время еще являются такие произведения, как "Свои  люди
- сочтемся!" и "Выбор смерти"!" (Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. XI, СПб.,
1897, с. 414). В декабре 1854 г. драма была разыграна в доме архитектора  А.
Штакеншнейдера, причем Сенеку играл автор, Лукана - поэт В.  Г.  Бенедиктов,
Люция - домашний учитель  рисования  Н.  О.  Осипов  (Е.  А.  Штакеншнейдер.
Дневник и записки, М. -Л., 1934, с. 44). Современники и в дальнейшем  высоко
оценивали "Три смерти". "С новым удовольствием прочел я  лучшее  поэтическое
произведение нашего времени в октябрьской Библиотеке <для чтения>,  -  писал
Майкову 27  ноября  1857  г.  известный  публицист  П.  Л.  Лавров,  -  и  с
нетерпением  ожидаю  появления  полного  собрания  стихотворений  не  только
первого,  но  и  единственного  нашего  объективного  поэта"  ("Литературный
архив", т. 2, М. -Л., 1940, с, 285).  В  "Трех  смертях"  "мы  не  можем  не
признать венца всей майковской деятельности..." - утверждал в 1859 г. критик
А. В. Дружинин (А. В. Дружинин. Собр. соч. в 8 тт., Пб., 1865-1867, т. 7, с.
513).  В  1861  г.  Д.  И.  Писарев  назвал  "Три  смерти"  в  числе  лучших
произведений Майкова (Д. И. Писарев. Собр. соч. в 4 тт., М. -Л.,  1955-1956,
т. 1, с. 196). М. Горький рекомендовал включить драму "Три смерти" в один из
сборников русской поэзии, выпускавшихся издательством 3, И. Гржебина.
     Николай Аполлонович  Майков  (1796-1873)  -  отец  поэта.  "Посланье  к
смерти" - оригинальное стих. Майкова. В черновых тетрадях  поэта  сохранился
его набросок (др. ред., с датой: 1851. Ноябрь). Как волки, щелкают зубами! -
К этому стих,  в  "Библиотеке  для  чтения"  примеч.  автора:  "Здесь  Люций
пародирует насмешки Лукиана над  языческими  богами  -  черта,  показывающая
лучше всего падение веры в древнюю мифологию в римском мире". Ну, Рим!  тебе
волчица - мать и т. д. - По преданию, Рим  был  основан  братьями-близнецами
Ромулом и Ремом, которых нашла в лесу и  выкормила  своим  молоком  волчица.
Иные люди в мир пришли. - Эту мысль Майков комментировал следующим  образом:
"Имелося в виду предание о знакомстве Сенеки с апостолом Павлом" (см. Ф.  Д.
Батюшков. "Два мира". Трагедия А. Н. Майкова - В его кн.: Критические очерки
и  заметки,  т.  1,  СПб.,  <1900>,   с.   65).   Речь   идет   о   легенде,
распространявшейся в средние  века  католической  церковью,  которая  высоко
ставила учение Сенеки. Горацианское  вино  -  фалернское,  воспетое  в  одах
Горация.