А. А. Никитин
Отрывок из оссиановой поэмы
КАРТОН
Кдессамор, сын Тавдов и брат Морны, Фингаловой матери, находясь в войске
Фингала, рассказывает сему герою приключение своей юности.
----------------------------------------------------------------------------
Джеймс Макферсон. Поэмы Оссиана
James Macpherson
The Poems Of Ossian
Издание подготовил Ю. Д. Левин
Л., "Наука", 1983
Серия "Литературные памятники"
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Застигнут бурею, Балклуту я узрел.
В раздранных парусах ужасный ветр свистел,
И мой корабль, носясь в пучине разъяренной,
Примчался к берегам страны иноплеменной.
Там в Рютамировых чертогах, о Фингал,
Спокойный, сладкий сон три ночи я вкушал.
Младая дочь его мой взор очаровала;
И страстию душа к Моине запылала -
И Рютамир, склонясь на брак ее со мной,
Моины сердце мне вручил с ее рукой.
Как пена бурных волн, вздымалась грудь прелестной;
Как звезды светлые на высоте небесной,
Покрыты сумраком, горят во тьме ночной,
Так очи девы сей блистали предо мной.
Спокойна и ясна была душа Моины,
Как сребряный поток цветущия долины,
Едва струящийся под тению ветвей!
Иноплеменных вождь, горя любовью к ней,
В чертог ее отца вступает дерзновенно,
Бросает на меня взор, гневом распаленный,
И мощной дланию схватя булатный меч,
"Где он? где вождь Комгал? - ко мне простер он речь. -
Где ратоборец сей, в боях неутомимый?
Ведет ли воинство с собой непобедимо,
В Балклутскую страну простря свой жадный взор,
Или один притек ты, дерзкий Клессамор?.." -
"Познай, - вещаю я, - познай, пришлец нежданный,
Что Клессамор - супруг, Мойною избранный,
Что он бестрепетен средь тысячи врагов,
Хоть рать его от сих далеко берегов!
Как победитель мой ты в сей чертог вступаешь
И одинокому мне смертью угрожаешь;
Но, витязь, не забудь, что меч еще со мной,
Который был в боях один защитник мой!
Престань, о Клуты сын, воспоминать Комгала!"
Вдруг раздраженная в нем гордость воспылала,
И тяжкий меч его со свистом засверкал;
Но я отвел удар - и враг надменный пал.
Как отдаленный гром, паденья звук раздался:
Внезапно копий лес в долине показался.
Горя отмщением, питомцы чуждых стран
Хотели влечь меня, как пленника, в свой стан.
Спасаясь от врагов, стесненный их толпами,
Узрел я свой корабль над клутскими водами;
Я бросился в него под тучей вражьих стрел
И по зыбям морским в отчизну полетел.
Моина притекла за мной на берег дикий;
Ветр бурный разносил ее печальны клики
И черные власы прелестной развевал.
Я в горести средь волн к ней руки простирал,
И возвратиться к ней стократно порывался;
Но тщетно! Мой корабль стрелой по бездне мчался.
С тех пор я никогда Моины не встречал
И жить для счастия с тех пор я перестал.
Уже сразила смерть ее в стенах Балклуты!
Я видел тень ее в те страшные минуты,
Как Лоры на волнах, одетых черной мглой,
Скитались призраки воздушною толпой.
Она подобилась луне новорожденной,
Печальным сумраком от взоров сокровенной,
Когда из бурных туч пушистый снег летит
И ветер меж дубов поверженных свистит!
"Воспойте вы хвалы возлюбленной Моине,
О барды! - рек Фингал. - Да ваши песни ныне
Исполнят радостью блуждающую тень
И призовут ее чертогов горних в сень;
Да с блеском явится она в надзвездном мире,
Как полная луна в безоблачном эфире,
И встретит праотцев с весельем пред собой.
Я зрел Балклуту сам... Увы, соратник мой!..
Она казалась мне гробницей древней славы;
Разрушились ее чертоги величавы;
Глас человеческий не раздается в ней;
Течение реки среди пустых полей
Уже совращено упадшими стенами,
И терн обвил столпы колючими ветвями,
И на развалинах желтеет мох густой,
И только слышится зверей пустынных вой.
Моины нежныя жилище опустело;
Молчанье мертвое чертогом овладело,
Где дни счастливые отцов ее текли!
О барды славные Морвенския земли!
Вы падшим братьям в честь на арфах возгремите;
Иноплеменников судьбу слезой почтите.
Они, как злак полей, увяли прежде нас;
Но скоро прозвучит и наш последний час!
Почто ж, о смертный, ты чертоги воздвигаешь,
Когда в отверстый гроб безвременно вступаешь?
Ты наслаждаешься счастливою судьбой;
Но смерть всему конец, и все умрет с тобой!
И скоро восшумит пустынный ветр уныло
В разрушенных стенах и над твоей могилой,
И над дубравою печально засвистит,
Где истлевает твой осиротелый щит!..
Но пусть бушует ветр над нашими гробами,
Друзья! мы будем жить великими делами!
Так! имя храброго наполнит целый свет;
Покажет поле битв следы моих побед,
И буду я внимать в надоблачных селеньях
О подвигах своих в бессмертных песнопеньях.
Утешьтесь, о друзья! героя торжеством,
Да чаша пиршества обходит нас кругом;
Да радость чистая вождей воспламеняет!
О други! звук побед в веках не умолкает...
О солнце, гордое светило в небесах!
Когда назначено вселенныя в судьбах
Исчезнуть и тебе, божественно созданье,
И если и твое здесь временно сиянье,
То слава дел моих тебя переживет!"
1820
ПРИМЕЧАНИЯ
Благонамеренный, 1820, ч. XI, Ќ 16, с. 245-250. - Carthon (вставной
эпизод).
Андрей Афанасьевич Никитин (1790-1859), воспитанник Московского
университета (выпуск 1808 г.), в начале 1820-х годов преподавал риторику,
логику, поэзию, мифологию и российское сочинение в Горном кадетском корпусе
в Петербурге и сотрудничал в петербургских журналах. Был одним из
основателей и постоянным секретарем Вольного общества любителей российской
словесности, литературного объединения декабристской ориентации. Внимание
Никитина привлекли "новонайденные" оссиановские произведения Э. Гарольда, из
которых он переложил стихами "Ларнуль, или Отчаяние" и "Смерть Азалы"
(Соревнователь просвещения и благотворения, 1818, ч. IV), а также "Песнь
утешителей" (опубликован отрывок: "Песнь Уллина" - там же, 1819, ч. V). Из
макферсоновского Оссиана Никитин переложил лишь отрывок из "Картона",
который зачитывался и был одобрен на заседании Вольного общества любителей
словесности, наук и художеств 15 июля 1820 г. (см.: Благонамеренный, 1820,
ч. XI, Ќ 14, с. 123).
Скачать