НОВЬ
Отрывок из неоконченной поэмы
Посвящена Анне Васильевне Якимовой
Глава 4-я
Утро. Ночи тьма редеет,
День чуть брезжить стал…
Возвратившись поздно, пьяный,
Дремлет генерал.
Вот, сквозь сон он ясно слышит —
Отворилась дверь,
И к нему Малюта входит,
Сам Малюта-зверь;
К ложу пышному подходит
Твердою стопой…
И с Малюты глаз не сводит
Генерал седой…
«Гость нежданный — что татарин!
Рад ты иль не рад,
Принимай меня: недаром
Я покинул ад!»
— «Чем служить могу Малюте?» —
Генерал сказал
И красивым жестом молча
Кресло указал.
Сели. «Слушай-ка, кормилец,
Я в аду слыхал,
Что душить крамолу грозно
Ты в России стал?» —
«Да, служу моей отчизне
Я по мере сил
И косой закона плевел
Много покосил!»
— «Ну, так я к тебе с поклоном,
Друг,- не откажи!
Разожги ты кровь мне в жилах,
Пытку покажи!
Всюду новь — чай, тоже в пытках
Новый обиход?»
— «Покажу, изволь, хоть тотчас
Двинемся в поход!»
Видит дальше, что с Малютой
Он в тюрьму идет,
О былом с ним гость дорогой
Речь свою ведет:
«При царе Иване Грозном
Лихо я пытал;
Много крови пролил, мяса
Много растерзал!
Понатешил душу вдосталь.
Если ж вспоминать —
И таких видал, что пыткой
Даже не пронять.
Помню я: один боярин
Приведен был… Что ж?
Ни словечка, как глубоко
Ни вонзали нож!..
Из спины кроили сразу
Два ремня — молчит,
А из раны кровь струею
Алая бежит…
Припекать железом стали,
Думали — проймет!
Все молчит и лишь молитвы
Тихо к небу шлет…
Поднял я его на дыбу,
Ногти вырывал,
Кипятком, и льдом, и кошкой —
Всем его пытал,
Так и бросил, не добился,
Он не застонал!..
Через день его в синодик
Грозный записал…
А то раз попал в застенок
Сокол молодой.
Был станичник он удалый,
Грабил под Москвой,
И богатому — проезду
Парень не давал,
Бедняков не трогал пальцем,
Сам им помогал…
Привели его на пытку —
Рослый удалец!..
«Ну, скажи-ка, с кем ты грабил,
Добрый молодец?»
— «Я тут весь перед тобою,
Ты во мне волён,
Но предать… скорей язык свой
Вырву с корнем вон!..»
Я ему смолой на спину
Капать приказал —
Он как пень стоит и терпит,
Даже не стонал
И не морщился, как будто
И смола не жжет!..
«Не томи меня, признайся!»
Он свое поет!
Начал крючьями я тело
Белое терзать;
Всадишь крюк — и дрогнет тело,
Вырвешь — дрожь опять…
И на свежие я раны
Солью посыпал,
И спиртами да настоем
Всласть их поливал…
Сам зашел вперед и в очи
Молодцу гляжу:
«Слышишь, парень, эй! признайся!
Скажешь?» — «Не скажу!»
И треща ломались кости,
И хрустела грудь…
Длил неистово я пытку,
Не давал вздохнуть…
Вдруг глаза перекосило…
Крик протяжный… вздох,
И, товарищей не выдав,
Негодяй издох!..»
— «То-то вот, вы торопились —
Как бы поскорей!
Зря терзали только тело,
Мучили людей!..
А ведь в теле — образ божий,
И терзать — грешно!
Вот душа! Она без формы!
Душу — ничего!..
И для дела-то полезней —
Ты увидишь сам!..
Вот сюда теперь… к подъезду
Путь, Скуратов, нам».
Вот широким коридором
Направляют путь…
«Нам куда сначала, к бабам,
Что ли, завернуть?
Ишь глаза-то засверкали!
Ну, пойдем, пойдем…
Чем потешить дорогого
Гостя — мы найдем!»
Сам над шуткой захихикал
Мрачный балагур,
И игриво в бок Малюту
Локтем он толкнул.
И вошли… Малюта ахнул:
Камер — без числа!
«Нынче осень урожайна,
Много принесла!
В каждой камере стекольце
Вделано в двери,
Коли любо — забавляйся,
Сколько хошь смотри!..
Ну, вот эта больше года
Здесь уж прожила.
На допросах нас сердила —
Чересчур смела…
Письмецо с условным шифром
У нее нашли!
Ну, девицу тотчас взяли,
В крепость привезли…
«Вам известен шифр?» — «Конечно!»
Как же ей не знать.
«Не угодно ли нам способ
Этот указать?»
— «Не затем, чтоб вам открыла,
Доверялись мне!»
— «Ну так вам придется долго
Посидеть в тюрьме!»
— «Вы меня не испугали,
Знаю это я!»
И сидит… А жаль семейство —
Честная семья…»
Глаз приставивши, Малюта
На нее глядел;
Генерал в стекло небрежно
Тоже посмотрел…
«Ничего. Не изменилась:
Тот же самый взгляд,
Те же волосы густые
По плечам лежат.
Мы недавно только книжки
Дали ей читать,
Стала будто веселее —
Надо отобрать!..
Эка злоба!.. И ничем ей
Душу не проймешь!..
Ну, сидеть тебе, покуда
В землю отойдешь!
Через номер тут девчонка:
Ей семнадцать лет…
На допросах: «Всё забыла!» —
Весь ее ответ.
Года три как их забрали —
Мать и дочерей:
Бунтовать там в сельской школе
Вздумали людей!..
Эта сильно изменилась —
Знать, душа болит…
Посмотри: ребенок с виду —
А в ней бес сидит!»
И Скуратов с генералом
Приложили глаз…
Было в камере темненько —
Слабо пущен газ…
У стены стоял ребенок,
Глухо он рыдал…
Вдруг рыданья перервались,
Он захохотал…
Дико хохот раздавался,
Оглушая свод.
Генерал шептал: «Прекрасно!
Хорошо идет!
Вот теперь мы на допросы
Вызовем тебя…
Запоешь ты, как нам надо,
Нынче у меня!»
Хохот кашлем заменился…
Плюнула в платок,
На платке образовался
Розовый кружок…
И махнула безнадежно
Слабою рукой…
«Все равно… — она шептала, —
Путь покончен мой!..
Всё равно… А близко воля —
Тут ведь, за стеной…»
И к стене она припала
Русой головой…
Вдруг улыбкой озарились
Бледные черты;
Радость, волю ей рисуют
Дерзкие мечты…
Но ведь радости ревниво
Гонит прочь тюрьма,
И вот… образы иные
Видит въявь она…
Вот в ее глубоких глазках
Отразился страх…
Мать пред нею как живая,
Руки в кандалах…
«Мама милая!» — и разом
Ринулася к ней…
Сил уж нету… И упала
С криком у дверей…
«У тебя бежит, Скуратов,
По лицу слеза?!
Полно… Полно… ободрися
И утри глаза!..