Соседи

Соседи

   -----------------------------------------------------------------------

   В кн.: "М.Е.Салтыков-Щедрин. Помпадуры и помпадурши".

   М., "Правда", 1985.

   OCR & spellcheck by HarryFan, 16 February 2001

   -----------------------------------------------------------------------
   В некотором селе жили два соседа: Иван Богатый да Иван Бедный. Богатого

величали "сударем" и "Семенычем", а бедного - просто Иваном,  а  иногда  и

Ивашкой. Оба были хорошие люди, а Иван Богатый - даже отличный.  Как  есть

во всей форме филантроп. Сам ценностей не производил, но  о  распределении

богатств очень благородно мыслил. "Это, говорит,  с  моей  стороны  лепта.

Другой, говорит, и ценностей не производит, да и мыслит неблагородно - это

уж свинство. А я еще ничего".  А  Иван  Бедный  о  распределении  богатств

совсем не  мыслил  (недосужно  ему  было),  но,  взамен  того,  производил

ценности. И тоже говорил: "Это с моей стороны лепта".

   Сойдутся они вечером под праздник, когда и бедным,  и  богатым  -  всем

досужно, сядут на лавочку перед хоромами Ивана Богатого и начнут калякать.

   - У тебя завтра с чем щи? - спросит Иван Богатый.

   - С пустом, - ответит Иван Бедный.

   - А у меня с убоиной.

   Зевнет Иван Богатый, рот перекрестит, взглянет на Бедного Ивана, и жаль

ему станет.

   - Чудно на свете деется, - молвит он, -  который  человек  постоянно  в

трудах находится, у того по праздникам пустые щи на столе; а  который  при

полезном досуге состоит - у того и в будни щи с убоиной. С чего бы это?

   - И я давно думаю: "С чего бы это?" - да  недосуг  раздумывать-то  мне.

Только начну думать, ан в лес за дровами  ехать  надобно;  привез  дров  -

смотришь, навоз возить или с сохой выезжать пора пришла. Так, между делом,

мысли-то и уходят.

   - Надо бы, однако, нам это дело рассудить.

   - И я говорю: надо бы.

   Зевнет и Иван Бедный с своей стороны, перекрестит рот, пойдет  спать  и

во сне завтрашние пустые щи видит. А на другой день проснется  -  смотрит,

Иван Богатый  сюрприз  ему  приготовил:  убоины,  ради  праздника,  во  щи

прислал.

   В следующий предпраздничный канун опять  сойдутся  соседи  и  опять  за

старую материю примутся.

   - Веришь ли, - молвит Иван Богатый, - и наяву, и во сне только одно я и

вижу: сколь много ты против меня обижен!

   - И на этом спасибо, - ответит Иван Бедный.

   - Хоть и я благородными мыслями немалую пользу обществу приношу, однако

ведь ты... не выйди-ка ты вовремя с сохой - пожалуй, и без хлеба  пришлось

бы насидеться. Так ли я говорю?

   - Это так точно. Только не выехать-то мне нельзя,  потому  что  в  этом

случае я первый с голоду пропаду.

   - Правда твоя: хитро эта механика устроена. Однако ты не думай,  что  я

ее одобряю, - ни боже мой! Я только об одном и тужу: "Господи! как бы  так

сделать, чтобы Ивану Бедному хорошо было?! Чтобы и я - свою порцию, и он -

свою порцию".

   - И на этом, сударь, спасибо, что беспокоитесь. Это, действительно, что

кабы не добродетель ваша - сидеть бы мне праздник на тюре на одной...

   - Что ты! что ты! разве я об том! Ты об этом забудь, а я  вот  об  чем.

Сколько раз я решался: "Пойду, мол, и отдам пол-имения нищим!" И  отдавал.

И что же! Сегодня я отдал пол-имения, а назавтра проснусь - у меня, вместо

убылой-то половины, целых три четверти опять объявилось.

   - Значит, с процентом...

   - Ничего, братец, не поделаешь. Я - от денег, а  деньги  -  ко  мне.  Я

бедному пригоршню, а мне, вместо одной-то, неведомо откуда, две. Вот  ведь

чудо какое!

   Наговорятся и  начнут  позевывать.  А  между  разговором  Иван  Богатый

все-таки думу думает: "Что бы такое сделать, чтобы завтра у Ивана  Бедного

щи с убоиной были?" Думает-думает, да и выдумает.

   - Слушай-ка, миляга! - скажет, - теперь уж недолго и до ночи  осталось,

сходи-ка  ко  мне  в  огород  грядку  вскопать.  Ты  шутя  часок   лопатой

поковыряешь, а я тебя, по силе возможности, награжу,  -  словно  бы  ты  и

взаправду работал.

   И действительно, поиграет лопатой Иван Бедный часок-другой, а завтра он

с праздником, словно бы и "взаправду поработал".

   Долго ли, коротко ли соседи таким манером калякали,  только  под  конец

так у Ивана Богатого сердце раскипелось, что  и  взаправду  невтерпеж  ему

стало. Пойду, говорит, к самому Набольшему, паду перед ним и скажу: "Ты  у

нас око царево! ты здесь решишь и вяжешь, караешь и милуешь! Повели нас  с

Иваном Бедным в одну версту поверстать. Чтобы с него рекрут  -  и  с  меня

рекрут, с него подвода - и с меня подвода, с его десятины грош - и с  моей

десятины грош. А души чтобы и его, и  моя  от  акциза  одинаково  свободны

были!"

   И как сказал, так и сделал.  Пришел  к  Набольшему,  пал  перед  ним  и

объяснил свое горе. И Набольший за это  Ивана  Богатого  похвалил.  Сказал

ему: "Исполать тебе, добру молодцу,  за  то,  что  соседа  своего,  Ивашку

Бедного, не забываешь. Нет для начальства приятнее, как  ежели  государевы

подданные в добром согласии и во взаимном радении живут, и  нет  того  зла

злее, как ежели они в сваре, в ненависти и в доносах друг на дружку  время

проводят!"  Сказал  это  Набольший  и,  на  свой  страх,   повелел   своим

помощникам, чтобы, в виде опыта, обоим  Иванам  суд  равный  был,  и  дани

равные, а того бы, как прежде было: один тяготы несет,  а  другой  песенки

поет - впредь чтобы не было.

   Воротился Иван Богатый в свое село,  земли  под  собою  от  радости  не

слышит.

   - Вот, друг сердешный, - говорит он Ивану Бедному,  -  своротил  я,  по

милости начальнической, с души моей камень тяжелый! Теперь уж мне супротив

тебя, в виде опыта, никакой вольготы не будет. С тебя рекрут -  и  с  меня

рекрут, с тебя подвода - и с меня подвода, с твоей десятины  грош  -  и  с

моей грош. Не успеешь и ты оглянуться, как у тебя от одной этой  поровенки

во щах ежедень убоина будет!

   Сказал это Иван Богатый, а сам, в  надежде  славы  и  добра,  уехал  на

теплые воды, где года два сряду и находился при полезном досуге.

   Был в Вестфалии - ел  вестфальскую  ветчину;  был  в  Страсбурге  -  ел

страсбургские пироги; в Бордо был - пил бордоское вино; наконец приехал  в

Париж - все вообще пил и ел. Словом сказать, так весело прожил, что насилу

ноги унес. И все время об Иване Бедном  думал:  "То-то  он  теперь,  после

поровенки-то, за обе щеки уписывает!"

   А Иван Бедный между тем в трудах жил. Сегодня вспашет полосу, а  завтра

заборонует; сегодня скосит осьминник, а завтра, коли  бог  ведрушко  даст,

сено сушить принимается. В кабак и дорогу позабыл, потому знает, что кабак

- это погибель его. И супруга его, Марья Ивановна, заодно с ним  трудится:

и жнет, и боронует, и сено трясет, и дрова колет. И детушки у них подросли

- и те так и рвутся хоть с эстолько поработать. Словом сказать, вся  семья

с утра до ночи словно в котле кипит, и все-таки пустые щи не сходят у  нее

со стола. А с тех пор, как Иван Богатый из  села  уехал,  так  даже  и  по

праздникам сюрпризов Иван Бедный не видит.

   - Незадача нам, - говорит бедняга жене, - вот и сравняли меня,  в  виде

опыта, в тягостях  с  Иваном  Богатым,  а  мы  все  при  прежнем  интересе

находимся. Живем богато, со двора покато; чего ни хватись, да всем в  люди

покатись.

   Так и ахнул  Иван  Богатый,  как  увидел  соседа  в  прежней  бедности.

Признаться сказать, первою его мыслью было, что Ивашка  в  кабак  прибытки

свои таскает.  "Неужели  он  так  закоренел?  неужели  он  неисправим?"  -

восклицал он в глубоком огорчении. Однако Ивану Бедному не стоило никакого

труда доказать, что у него не только на вино,  но  и  на  соль  не  всегда

прибытков  достаточно.  А  что  он  не  мот,  не  расточитель,  а   хозяин

радетельный, так и тому доказательства были налицо.  Показал  Иван  Бедный

свой хозяйственный инвентарь, и все оказалось в целости, в том самом виде,

в каком было до отъезда богатого соседа  на  теплые  воды.  Лошадь  гнедая

покалеченная - 1; корова бурая, с подпалиной - 1; овца - 1; телега,  соха,

борона. Даже старые дровнишки - и те прислонены к забору стоят,  хотя,  по

летнему времени, надобности в них нет и, стало быть, можно  было  бы,  без

ущерба для хозяйства, их в кабаке заложить. Затем осмотрели и избу - и там

все налицо, только с крыши местами солома повыдергана; но и это  произошло

оттого, что позапрошлой весной кормов  недостало,  так  из  прелой  соломы

резку для скота готовили.

   Словом сказать, не оказалось ни единого факта, который обвинял бы Ивана

Бедного в разврате или в мотовстве. Это был коренной, задавленный  русский

мужик, который напрягал все усилия, чтобы осуществить все  свое  право  на

жизнь, но, по какому-то горькому недоразумению,  осуществлял  его  лишь  в

самой недостаточной степени.

   - Господи! да с чего ж это? - тужил Иван Богатый, - вот и поравняли нас

с тобой, и права у нас одни, и дани равные платим, и все-таки  пользы  для

тебя не предвидится - с чего бы?

   - Я и сам думаю: "С чего бы?" - уныло откликнулся Иван Бедный.

   Стал Иван  Богатый  умом  раскидывать  и,  разумеется,  нашел  причину.

Оттого, мол, так выходит, что у нас  нет  ни  общественного,  ни  частного

почина. Общество - равнодушное; частные люди - всякий об себе  промышляет;

правители же хоть и напрягают силы, но вотще.  Стало  быть,  прежде  всего

надо общество подбодрить.

   Сказано - сделано. Собрал Иван Семеныч  Богатый  на  селе  сходку  и  в

присутствии всех домохозяев произнес блестящую речь о пользе общественного

и частного  почина...  Говорил  пространно,  рассыпчато  и  вразумительно,

словно бисер перед свиньями метал;  доказывал  примерами,  что  только  те

общества представляют залог преуспеяния  и  живучести,  кои  сами  о  себе

промыслить умеют; те же, кои  предоставляют  событиям  совершаться  помимо

общественного участия, те  сами  себя  зараньше  обрекают  на  постепенное

вымирание и конечную погибель. Словом сказать, все, что  в  Азбуке-копейке

вычитал, все так и выложил перед слушателями.

   Результат превзошел все ожидания. Посадские люди не только прозрели, но

и прониклись самосознанием. Никогда  не  испытывали  они  такого  горячего

наплыва разнообразнейших ощущений. Казалось,  к  ним  внезапно  подкралась

давно желанная, но почему-то и  где-то  задерживавшаяся  жизненная  волна,

которая высоко-высоко подняла на себе этот  темный  люд.  Толпа  ликовала,

наслаждаясь своим прозрением; Ивана Богатого чествовали, называли  героем.

И  в  заключение  единогласно  постановили  приговор:  1)  кабак   закрыть

навсегда; 2) положить основание самопомощи, учредив  Общество  Доброхотной

Копейки.

   В тот же день, по числу  приписанных  к  селу  душ,  в  кассу  общества

поступило две тысячи двадцать три копейки, а  Иван  Богатый,  сверх  того,

пожертвовал неимущим сто  экземпляров  Азбуки-копейки,  сказав:  "Читайте,

други! тут все есть, что для вас нужно!"

   Опять уехал Иван Богатый на теплые воды, и опять  остался  Иван  Бедный

при  полезных  трудах,  которые  на  сей  раз,  благодаря  новым  условиям

самопомощи и содействию Азбуки-копейки, несомненно  должны  были  принести

плод сторицею.

   Прошел год, прошел другой. Ел ли в течение этого времени Иван Богатый в

Вестфалии вестфальскую ветчину, а в  Страсбурге  -  страсбургские  пироги,

достоверно сказать не умею. Но знаю, что когда  он,  по  окончании  срока,

воротился домой, то в полном смысле слова обомлел.

   Иван Бедный сидел в развалившейся лачуге,  худой,  отощалый;  на  столе

стояла чашка с тюрей, в  которую  Марья  Ивановна,  по  случаю  праздника,

подлила, для запаха, ложку конопляного масла. Детушки обсели кругом  стола

и торопились есть, как бы опасаясь, чтоб не пришел чужак и  не  потребовал

сиротской доли.

   - С чего бы это? - с горечью, почти с безнадежностью,  воскликнул  Иван

Богатый.

   - И я говорю: "С чего бы это?" - по привычке отозвался Иван Бедный.

   Опять начались предпраздничные собеседования на лавочке перед  хоромами

Ивана Богатого; но как ни всесторонне рассматривали собеседники удручавший

их вопрос, ничего из этих рассмотрении не вышло. Думал было  сначала  Иван

Богатый, что оттого это происходит,  что  не  дозрели  мы;  но,  рассудив,

убедился, что есть пирог с начинкою - вовсе не такая трудная  наука,  чтоб

для нее был необходим  аттестат  зрелости.  Попробовал  было  он  поглубже

копнуть, но с первого же абцуга такие пугала из глубины  повыскакали,  что

он сейчас же дал себе зарок - никогда ни до чего не докапываться.  Наконец

решились на последнее средство:  обратиться  за  разъяснением  к  местному

мудрецу и филозофу Ивану Простофиле.

   Простофиля был  коренной  сельчанин,  колченогий  горбун,  который,  по

случаю убожества, ценностей не производил, а питался тем, что круглый  год

в кусочки ходил. Но в селе про него говорили, что он умен, как поп  Семен,

и он вполне оправдывал эту репутацию. Никто лучше его  не  умел  на  бобах

развести и чудеса в решете показать. Посулит Простофиля красного петуха  -

глядь, ан петух уж где-нибудь на крыше крыльями хлопает;  посулит  град  с

голубиное яйцо - глядь, ан от града с поля уж  ополоумевшее  стадо  бежит.

Все его боялись, а когда под окном раздавался стук его нищенской клюки, то

хозяйка-стряпуха торопилась как можно скорее подать ему лучший кусок.

   И на этот раз Простофиля вполне оправдал  свою  репутацию  прозорливца.

Как только Иван Богатый изложил  пред  ним  обстоятельства  дела  и  затем

предложил  вопрос:  "С  чего  бы?"  -  Простофиля  тотчас  же,  нимало  не

задумываясь, ответил:

   - Оттого, что в планту так значится.

   Иван Бедный, по-видимому, сразу понял Простофилину  речь  и  безнадежно

покачал головой. Но Богатый Иван решительно недоумевал.

   - Плант такой есть, - пояснил Простофиля,  отчетливо  произнося  каждое

слово и как бы наслаждаясь собственным прозорливством, - и в  оном  планту

значится: живет Иван Бедный на распутий, а жилище у него не то изба, не то

решето дырявое. Вот богачество-то и  течет  все  мимо  да  скрозь,  потому

задержки себе не видит. А ты. Богатый Иван, живешь у самого стека, куда со

всех сторон ручьи бегут. Хоромы у  тебя  просторные,  справные,  частоколы

кругом выведены крепкие. Притекут к твоему жительству ручьи с  богачеством

- тут и застрянут. И ежели ты, к  примеру,  вчера  пол-имения  роздал,  то

сегодня к тебе на смену целых три четверти привалило. Ты  -  от  денег,  а

деньги - к тебе. Под какой куст ты ни заглянешь, везде  богачество  лежит.

Вот он каков, этот плант. И сколько вы промеж себя ни  калякайте,  сколько

ни раскидывайте умом - ничего не  выдумаете,  покуда  в  оном  планту  так

значится.
   1885