Антология. Издательство Русского Христианского гуманитарного института, Санкт-Петербург, 1998
Петр Бернгардович Струве шагал по своему кабинету и, довольный, потирал руки.
— Ага! Держись теперь, гнилая интеллигенция! Здорово мы ей накостыляли своими «Вехами». Пусть знают! Я уверен, что успех книжонки обеспечен. Агафья!!
— Издесь, барин.
— Агафья! Что, Агафья, никто из интеллигенции не заезжал благодарить за правдивое слово в «Вехах»?
— Чивойто? Угольщик, кажись, был, опять же молочница с черного ходу…
— Пошла вон, дура… Гм… да… Я уверен, что отзовутся сочувственно писатели, артисты… Агафья! Что — Леонид Андреев не заезжал? Нет? Стррранно! И Чирикова не было? И Станиславского?
— Никак нет.
— Неужели, не прочли?.. А скажи, англичанин, может, та кой… бритый заезжал?.. Не говорил ли он, что вот, мол, Гордон Крэг хочет пожать твоему барину руку за интеллигенцию.
— Бритый? Насчет руки? Нет, не было.
— А писем не было?
— Есть письмо. Да вот оно, вишь ты, лежит.
Струве лихорадочно распечатал письмо и взглянул на подпись.
— Антоний Волынский! Известный черносотенец… Ого! Разносит, вероятно. Что это?
Струве побледнел и покачнулся.
— Хвалит! Благодарит… Стррранно! За что бы это он мог нас хвалить?.. Агафья! Что, Милюков не заезжал?
— Сидит какой-то в передней…
— Ага! Зови его, зови!
Неизвестный вошел, сел против Струве и подмигнул ему:
— Гы-гы-гы! Молодца!
— Что вам угодно?
— Ловко этто ты их, Петра! Расчесал!
— Кто вы такой?
— Тимошкины мы. Депутаты. Он покачал головой и захохотал:
— Можно сказать, и в хвост, и в гриву!
— Не можете ли вы сообщить мне, что вам угодно?
— Мне-то?
Тимошкин приложил палец к носу и, привставши немного, с глупой таинственностью шепнул:
— «Вехи» твои читал. Усладительная книжонка. Многого не понял, но, одначе, кое-что мозгом выдавил. А Гершензон-то, Гершензон!.. Смехотушка! Фамилия жидовская, а туда же… Ндас… Понимаем-с.
— Что вы понимаете?
Тимошкин сочувственно кивнул головой.
— Не без понятия-с. Вам, конечно, спервоначалу трудновато будет, но потом, так сказать, обойдетесь. Обтерпится-с. Хе-хе.
— Что такое? Что обтерпится?
— Как же-с. Тюрьмы одобряли, ссылки-с. Сразу-то трудновато настоящее Слово сказать, вот вы и ходили около.
— Господи… какое слово?!
Тимошкин приподнялся и шепотом сказал:
— Бить?
— Ах ты, Боже мой!.. Агафья, Агафья! Проводи их. Ступайте, господин, с Богом.
Плутовски качая головой и вежливо усмехаясь, Тимошкин ушел.
— Агафья! Что — Гессен не заезжал?
— Какой Гессен?
— Все равно — Иосиф или Владимир… Может быть, Петрункевич заезжал? Или Мережковский?
— Пришел чичас какой-то.
— Проси, конечно, проси.
Вошел полный мужчина в черных очках.
— Имею честь представиться! Доктор…
— Мечников? — радостно подхватил Струве.
— Нет-с. Дубровин. Хе-хе… А вы — плут преестественный… Столько времени прикидывались таким, сяким, а о настоящем-то вы все время молчали. Шли бы к нам сразу. Компания у нас хорошая: Буксгевден барон, господин Майков — папенька их тоже стишки писали, Баранов, рыбник… Все публика правильная!
— Что вам нужно?
— Прочел я книжечку… «Вехи»-с. Сам-то я, знаете, ничего теперь не читаю, отяжелел, да посоветовали мне. Марков 2-й, изволите знать? Прочти, говорит, Саша. Прочел! Ну-ну… Закрутили.
Прекрасный путь. Вы их, так сказать, словесно разносите, а мы деловую часть бы на себя взяли. Мы-то, признаться, уже одного такого интеллигента усахарили в Финляндии. Изволили слышать?
— Усахарили? Что такое? Я, простите, не понимаю… Какое это имеет отношение?
— Ну-ну, полноте скромничать. Вы думаете, мы не поняли, почему вы книжку назвали «Вехи»?..
— Как почему?.. «Вехи» — палки, указующие путь…
— Ага, да… палки. Хо-хо-хо! Понимаем-с, какие палки. А наверху перекладина-с, а на перекладине верев…
— Агафья!
— Ну, да ладно, ухожу. Ишь ты, как вы сомлели. Известно, с непривычки… Ничего! Дальше легче пойдет!.. Прощайте. Обещал к вам дядя Шпыняй зайти. «Кланяйся, говорит, и скажи, что буду. Лично, говорит, познакомиться и ручку пожать лестно». Хе-хе.
* * *
Струве дрожал как в лихорадке.
— Агафья! — истерически закричал он. — Если кто из поклонников придет — не пускай. Запри двери!
А в запертую дверь уже кто-то ломился и слышался хриплый голос:
— Нет, ты коли наш, так впусти! Мне, брат, многого не надо… Дашь на полбутылки с закуской, так я любому интеллигенту морду разобью. Петра, а Петра!..
Пусти, чтоб тебе лопнуть!
(Сатирикон. 1909. No21. 23 мая (5 июня). С. 2—3)
ПРИМЕЧАНИЯ
Фома Опискин — псевдоним Аркадия Аверченко (1881—1925), главного редактора «Сатирикона».
Скачать