Роман Добрый
(Роман Лукич Антропов)
Гений русского сыска И. Д. Путилин
(Рассказы о его похождениях)
Пятая серия. Прошлое и настоящее
Как-то приехал я к моему знаменитому другу Ивану Дмитриевичу Путилину и застал его в отличнейшем настроении духа.
— Держу пари, Иван Дмитриевич, что-нибудь случилось необыкновенное! — воскликнул я шутливо.
— Почему ты думаешь?
— По твоему лицу.
— Браво, доктор, ты на этот раз угадал! Я не скажу, чтобы случилось что-либо необыкновенное, как ты изволил выразиться, но во всяком случае предстоит одно довольно интересное дело.
— Раз ты говоришь: «довольно интересное», — это значит, что дело в высокой степени примечательное.
— Не увлекайся, не забегай вперед, а садись и спокойно слушай.
Я повиновался, сел и с живейшим любопытством приготовился слушать.
— Мы, доктор, много раскрыли с тобой всевозможнейших преступлений, разрешили немало трудных задач-загадок. Перед нами точно в какой-то волшебной панораме прошли интереснейшие типы преступников всех родов и видов.
— О, да, да!
— На этот раз мне предстоит заняться делом, впервые встречающемся в моей практике.
— Какое же это дело, Иван Дмитриевич?
— Дело о контрабандном провозе из-за границы бриллиантов камнями и драгоценных вещей в уже законченном виде.
— Как это дело попало к тебе?
— Вчера я был вызван к моему наивысшему начальству. Граф Л.-М. шутливо мне сказал: «Ай-ай, дорогой Иван Дмитриевич, что же это вы, наш «несравненный» и «знаменитый», так хладнокровно относитесь к контрабандистам?» Я, доктор, был изумлен донельзя.
«Как так, ваше сиятельство», — спрашиваю.
«Очень просто. Я совершенно случайно узнал, будучи в Гамбурге, от одного крупного бриллиантщика, что он продает целыми партиями драгоценности двум неизвестным ему лицам, которые провозят их в Россию. Заинтересованный, я навел справки в нашей таможне, и… и оказалось, что там ровно ничего об этом не знают, никого с бриллиантами и иными драгоценностями не ловили. Очевидно, все это провозится контрабандой. Так вот теперь я и решил попросить вас, Иван Дмитриевич, заняться этим делом».
Услышав это, я иронически пожал плечами и ответил всесильному графу:
«Ваше сиятельство, вы изволите задавать мне чрезвычайно мудреную задачу».
«Для вас нет трудных задач», — ответил сановник.
«Но эту задачу я считаю таковой, ваше сиятельство».
«Почему?»
«Во-первых, потому, что провоз контрабандным путем бриллиантов и иных драгоценностей чрезвычайно трудноуловим… Нет ничего легче, как провести подобные вещи… А, во-вторых…»
«Что, во-вторых?» — спросил меня граф Л.-М.
«А, во-вторых, для того чтобы пролить луч света на это дело, необходимо проследить его на месте.
«Вы подразумеваете поездку за границу?»
«Безусловно».
«Так за чем же дело стало? Кто же вам мешает, Иван Дмитриевич, прокатиться за границу?»
«У меня есть здесь неотложные дела…» — ответил я.
«Ничего. Подождут. Нет, вы уж уважьте мою просьбу и сделайте так, как я… приказываю».
Путилин тихо рассмеялся.
— Не правда ли, доктор, как это логически звучит: «уважить просьбу»… и «исполнить приказание»? Помилуй Бог, какие они чудаки! Что оставалось мне возразить на это? Я поклонился и кратко ответил:
«Я постараюсь…»
Тогда граф Л.-М. меня полуобнял:
«Окажитесь, ваше превосходительство, на высоте своего исключительного таланта».
Мой великий друг прошелся по кабинету.
— Курьез заключался в том, что всесильный граф так уверен в моих «исключительных способностях», что не потрудился даже задать себе вопрос: а на основании каких данных Путилин может раскрыть это дело? Совершенно просто: «обнаружить, поймать!» И все! А как, каким образом смертный человек может оказаться провидцем — стоит ли об этом думать?
— Итак, Иван Дмитриевич, ты взялся за дело контрабандистов?
— Мне ничего иного не остается.
— Но, ведь, это опасно, Иван Дмитриевич! — воскликнул я.
— В каком смысле?
— Да в том, что, принимаясь за расследование этого дела, абсолютно темного, ты ставишь на карту свою репутацию, свою славу «непобедимого Путилина». А что если на этот раз «сорвется»? Если тебе не удастся из-за отсутствия каких бы то ни было улик или данных раскрыть преступность провоза?
— Отчасти ты прав, доктор, но, повторяю, только отчасти прав. Скажи, разве во всех делах, раскрытых мною, был я избалован этими «уликами», «данными»?
— Конечно… — начал было я.
— Скажу тебе больше: меня прельщают только такие дела, которые загадочны, как лики сфинксов. Ну, какое, скажи на милость, удовольствие распутывать то, что ясно, как дважды два черыре?
— Однако…
Путилин меня перебил:
— Однако, хочешь ты сказать, надо иметь хоть какой-нибудь кончик, за который можно было бы ухватиться? Совершенно справедливо. Что же, будем его отыскивать.
— Но где? Как?
— А вот одевайся. Мы проедем сейчас в одно место.
Через несколько минут мы выходили из подъезда сыскной полиции.
У ювелира Д. Кабалистическая записка
Мы подъехали к небольшому двухэтажному дому с зеркальными стеклами.
— Знаешь ли ты, кто здесь живет? — спросил меня Путилин.
Я отрицательно покачал головой.
— Понятия не имею, Иван Дмитриевич.
— Здесь живет знаменитый петербургский бриллиантщик Д. Он, так сказать, оптовик «сырьем». Он не имеет собственного магазина, а продает бриллианты и драгоценные «случайные» вещи своим коллегам-магазинщикам.
— Господи помилуй, Иван Дмитриевич, и как это ты все и всех знаешь? — воскликнул я.
Путилин улыбнулся.
— Всех? Это чересчур сильно сказано, милый доктор. Но многих — да. Начальник сыскной полиции обязан знать многое и многих.
В гостиной, убранной богато, нас встретил бриллиантщик Д., человек весьма почтенной наружности.
Без тени торгашеской лести, подобострастия и угодливости, с чувством большого собственного достоинства обратился он к нам:
— Что вам угодно, господа?
— Посмотреть у вас кое-какие вещицы, господин Д… — ответил Путилин.
— Пожалуйста. Прошу покорно присесть. В каком роде вы желали бы иметь вещи?
Путилин пристально смотрел на хозяина дома.
— Мне говорили, господин Д., что у вас можно достать вещицы большой художественной ценности…
— О, да!
— Но не нашей, русской, а заграничной работы?
— Есть и такие. Я получаю почти все из-за границы.
— Каким способом? Вы сами выписываете, или привозите, или, быть может, вам доставляют агенты?
На лице ювелира-оптовика появилась ироническая усмешка.
— Виноват, я не имею удовольствия знать, с кем имею честь говорить, — проговорил Д. — Почему вас это интересует?
— А разве вы из этого делаете секрет? — ответил ему в тон Путилин.
— А почему же и не так? Разве я не коммерсант? Разве я, наконец, обязан разглашать свои профессиональные сделки?
И Д. торжествующе поглядел на Путилина.
— Lieber Gott! Ihr seid ein Kaufmann sehr weise! [Великий Боже, вы — очень мудрый купец!] — воскликнул Путилин. — Итак, вам угодно знать, с кем вы говорите?
— Отчего бы и не так?.. — чуть-чуть насмешливо пробормотал ювелир-немец.
— Извольте. Пред вами стоит начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции — тайный советник Путилин. — Чувствуете, любезнейший господин Д.?
Бриллиантщик остолбенел.
— Ваше превосходительство. Тысячу извинений. Я не знал… — пролепетал он в сильном смущении.
— Разумеется, вы не могли этого знать, но теперь, когда знаете, будьте любезны отвечать на мои вопросы, — холодно проговорил Путилин.
— Я к услугам вашего превосходительства…
— Итак, скажите, каким способом вы получаете драгоценные вещи заграничной работы?
— Двояко. Раз, два в год я езжу сам за границу, делаю там закупки.
— Вы платите пошлину?
— Разумеется, ваше превосходительство.
— Пошлина высока?
— Очень. Как вам известно, пошлина на заграничные предметы роскоши и драгоценности весьма значительна.
— Ну, а еще каким путем вы получаете вещи?
— Путем выписки. Я делаю письменные заказы, и мне присылают.
— И это все? Иначе вы не приобретаете драгоценностей? — спросил Путилин, пристально впиваясь взором своих удивительных глаз в лицо немца-ювелира.
— Да.
— Отлично. Будьте любезны, господин Д., покажите мне какие-нибудь мелкие драгоценные вещицы заграничной работы высокой ценности.
— Пожалуйста, ваше превосходительство! Д. вышел из гостиной и вскоре вернулся с серебряным ларцом чеканной работы.
— Неугодно ли полюбоваться, ваше превосходительство, хотя бы вот этими запонками. Удивительная вещица!
Он подал драгоценные запонки. Представляли они собою жучков. Посередине — большой черный бриллиант: усики, крылышки, лапки — все из мельчайших различных драгоценных камней: рубинов, изумрудов, сапфиров и др.
Работа была, действительно, артистическая, высокохудожественная.
— Какая прелесть! — воскликнул Путилин. И вдруг, «по-путилински», быстро задал ювелиру-оптовику вопрос:
— Привезли? Выписали?
— Выписал! — не подумав, сразу брякнул Д.
Путилин усмехнулся:
— А как же вы мне только что говорили, что вы выписываете исключительно камни, а вещицы привозите сами?
Ювелир смутился.
— Как это так, за глаза, вы удумали выписать такие запонки? Ну-с, господин Д., вы попались. Вы мне солгали. Есть еще и третий способ, которым вы приобретаете заграничные драгоценности.
— Как же это? — вспыхнул ювелир.
— Вы покупаете их у лиц, привозящих драгоценности контрабандным путем, без оплаты пошлины. Собственно говоря, я не вижу в этом никакого особенного греха с вашей стороны и потому несколько удивляюсь вашему запирательству. Давайте-ка лучше говорить откровенно, на чистоту. Покупали у таких лиц?
— Да… — глухо ответил ювелир. — Но даю вам честное слово, ваше превосходительству, что всего два раза!
— Я верю вам. Когда и что последний раз вы приобрели у господ контрабандистов?
— Три недели тому назад. Я приобрел бриллианты и несколько вот подобных вещиц.
— На какую сумму?
— На сто десять тысяч.
— Кто эти люди, господин Д.?
— Один — еврей, другой — поляк.
— Вы знаете их фамилии?
— Нет. Оба раза они не назывались. Когда я их спрашивал об этом, они смеялись и говорили: «Разве, Herr D., контрабандистов спрашивают об имени? И на что вам знать это? Вот вам товар. Если он нравится, покупайте его; если нет, — мы сбудем его в другом месте».
— Опишите мне их наружность.
Д. довольно подробно описал как еврея, так и поляка. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
— Позвольте, ваше превосходительство, позвольте! У меня есть бумажка одна, которая, может быть, вам пригодится.
Взволнованный ювелир порылся в бумажнике и вскоре отыскал какую-то небольшую записку.
— Вот она, ваше превосходительство. После последнего посещения моих продавцов — еврея и поляка — я нашел под стулом, на котором сидел еврей, эту записку. Очевидно, она выпала у него из бумажника в то время, когда он клал в него деньги, полученные от меня. Я проглядел записку, но ровно ничего не мог понять из той, простите, чертовщины, какая там нацарапана. Я спрятал ее, решив ее возвратить еврею, если бы он явился ко мне снова.
— А ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там изображено! — оживленно воскликнул Путилин.
Чер. 38 бр. 400 к.
Таз. 13 руб. 8 сап.
1 рук. 10 см.
9 позв. — 9 из. каб.
бер. пусто
Зак. нов. бол. чер. Лейп.
Он долго и внимательно разглядывал записку. По выражению его лица я хотел угадать, представляет ли она какой-нибудь интерес для дела, но лицо моего знаменитого друга было, по обыкновению, невозмутимо спокойно, бесстрастно.
— Хорошо, господин Д., я захвачу с собой эту записку… — сказал Путилин.
— Ваше превосходительство! — обратился к Путилину Д. — Скажите: что же со мной будет? У меня отберут эти камни?
Путилин рассмеялся и похлопал ювелира-немца по плечу.
— Успокойтесь, господин Д.: ваше преступление не так велико, чтобы наказывать вас за него столь сурово. Дело обойдется проще.
— А как именно? — пролепетал ювелир.
— Очень просто. Вы потрудитесь внести следуемую за вашу последнюю покупку пошлину. Это будет справедливо и для вас весьма полезно: отвадитъ вас от охотки покупать драгоценности у господ-контрабандистов. А теперь слушайте внимательно: если к вам вновь явятся эти господа, ни словом не проговоритесь о том, что случилось!
— Может быть, вы желаете, чтобы я их задержал?
— Нет. Этого не надо. Наоборот, дайте им заказ на очень крупную сумму. А пока — до свидания!
В карете я обратился к Путилину:
— Ну, что же, Иван Дмитриевич, придется ехать за границу?
Он помолчал.
— Это будет зависеть от того, доктор, удастся ли мне расшифровать эту записку. Если нет — мы поедем за границу, если да — мы поедем с тобой, но только не за границу, а на границу, в таможню.
— Записку? Какую?
— Ту, которая найдена Д.
— Ты придаешь ей большое значение?
— Да. Посмотри. Любопытная штучка.
Я взял ее, но сколько ни читал, понять ровно ничего не мог.
— Черт знает, что такое! — воскликнул я. — Разве возможно понять, что тут нацарапано? Обрывки слов с какими-то неведомыми цифрами, буквами…
— А между тем я убежден, что эта бумажонка может пролить луч света на наше дело.
— И ты надеешься разгадать эту абракадабру?
— Попытаюсь. Как тебе известно, доктор, я никогда не отчаиваюсь, а упорно стремлюсь вывести свою кривую.
Сначала мы приехали в сыскное. Путилин прошел в свой кабинет, позвал X. и что-то долго ему говорил. Тот молча кивал головой.
— Ну, а теперь, доктор, поедем к тебе. У меня появилось желание попить у тебя чайку, — оживленно сказал мой великий друг.
— Великолепно, Иван Дмитриевич, отличная мысль!..
Через полчаса он находился у меня в кабинете. Я отправился хлопотать насчет угощения для моего дорогого друга, а когда вернулся в кабинет, застал Путилина, погруженного в глубокую думу.
Он сидел перед столом, на котором лежала загадочная записка с ее «кабалистическим» содержанием.
Руки его были скрещены на груди, взор прикован к бумажке.
Я, зная эти творческо-сосредоточенные минуты путилинского раздумья, взял газету и, сев на оттаманку, незаметно следил за ним.
— Гм, — долетало до меня его тихое бормотание. — Какая связь?.. А если так? Нет, нет… а так?
Он порывисто схватил карандаш и начал что-то быстро записывать в записной книжке, лежащей тут же, на столе, рядом с запиской.
Мой лакей бесшумно внес чай.
— А ром, доктор, имеется? — вдруг загремел Путилин.
Я от неожиданности даже газету уронил из рук. В мертвой тишине могучий голос моего друга прозвучал, как колокол.
— Что же ты так рявкнул, Иван Дмитриевич? — спросил я удивленно.
Лицо Путилина улыбалось.
— Чаю хочу с ромом, вот и все, любезнейший доктор! — отрезал он.
Мой лакей Никифор, обожавший Путилина, поспешно доложил:
— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, Иван Дмитриевич: ром-с ямайский — здесь.
Путилин встал и прошелся по моему кабинету.
— Фу-у! Устал! Надоело. Довольно на сегодня заниматься этими скучными делами. Давай, доктор, болтать о чем-нибудь совершенно постороннем.
Он подошел к моему письменному столу. Против него была ниша. В ней стоял друг моих студенческих лет — скелет, по которому я учился.
— Бр-р, доктор, какая отвратительная фигура! Скажи на милость: что у тебя за фантазия держать перед собой такую страшную образину?
Я рассмеялся.
— Это, Иван Дмитриевич, мой верный приятель.
— Хорош приятель! Разве ты не знаешь поговорки: мертвый живому не товарищ?
Путилин подошел вплотную к скелету.
— Экая отвратительная голова! Как грозно-насмешливо оскаливает она свой рот! Словно смеется над всем живущим, реально существующим: на-ка, погляди, во что обратишься ты скоро.
Я удивленно посмотрел на Ивана Дмитриевича.
— Что это ты сегодня, Иван Дмитриевич, так мрачно расфилософствовался? Плюнь на моего приятеля и принимайся за чай. Ром великолепный, твоей любимой марки.
— Отлично, великолепно! Что у тебя это пугало — сборное?
— Да. Оно славно сработано. Смотри.
Я подошел к моему костлявому приятелю и заставил его проделать перед Путилиным всевозможные штуки: он кланялся своей страшной головой-черепом; грозил рукой; передвигал ногами, словно танцуя какую-то зловещую пляску смерти.
— Помилуй Бог, твой приятель действительно преинтересный господин! — воскликнул Путилин. — А совсем сложить его ты можешь?
— Сколько угодно. Вот смотри. — Я сложил скелет в три части.
— Видишь, какой он получился маленький? Моего приятеля удобно перевозить, ему немного надо места.
— Как называется эта кость?
— Берцовая.
Путилин перевел разговор на другие темы, поболтал около часу, напился чаю и уехал.
Опять контрабандисты у ювелира. — чудесное исчезновение моего скелета
На другой день я заехал к моему знаменитому другу.
— Ну, доктор, черт бы побрал твоего страшного костлявого приятеля! — такими словами встретил меня Путилин.
— Что случилось? За что ты сердишься на него? — рассмеялся я.
— Да как же: всю ночь меня душил отвратительной кошмар. Твой скелет не отходил от меня ни на шаг.
— Что же он делал с тобой?
— Душил меня, показывал язык и хохотал. Я проснулся, облитый холодным потом.
— Гм… я думаю, что в твоем кошмаре неповинен бедняга.
— Так что же за причина?
— Не переложил ли ты вчера в чай лишней дозы ямайского? — пошутил я.
Путилин рассмеялся.
— Нет, доктор, ты сделай уж такую милость: когда я приезжаю к тебе, закрывай хоть простыней, что ли, твоего приятеля!
— Ваше превосходительство, вас желает видеть ювелир господин Д. — доложил дежурный агент.
— Попросите.
Путилин быстро мне шепнул:
— Держу пари, к нему, наверное, вновь пожаловали таинственные контрабандисты.
Вошел почтенный немец-ювелир.
— Здравствуйте, любезный герр Д.! — улыбнулся Путилин.
— Имею честь кланяться вашему превосходительству! — расшаркался тот. — Я позволил себе побеспокоить вас.
— Чтобы сообщить, что к вам пожаловали еврей и поляк?
Д. удивленно-испуганно поглядел на гениального сыщика.
— Вы уже это знаете, ваше превосходительство?
— Я не сомневался в том, что они явятся. Ну-с, с чем же они к вам пожаловали?
— Они заявили, что едут за границу и спросили меня, не дам ли я им заказ.
— И вы, конечно, дали, как я вас просил об этом?
— Я не смел ослушаться приказания вашего превосходительства.
— Отлично, герр Д.! На какую сумму вы заказали?
— Тысяч на восемьдесят.
— Браво! Что вы заказали?
— Бриллианты, изумруды, рубины и сапфиры.
— Они просили у вас часть денег вперед?
— Да, просили авансом десять тысяч рублей, но я, конечно, отказал, сказав, что имею обыкновение платить за товар, который держу в руках.
— Совершенно справедливо. Скажите, герр Д., не спрашивали ли они у вас про утерянную ими записку?
— Как же, как же, ваше превосходительство! Это были их первые слова. Особенно интересовался еврей. «Не забыл ли, не обронил ли я у вас, господин Д., одной записки?» — допытывался он. Я позвал лакея и спросил его, не находил ли он на полу какой-нибудь бумажки, лакей ответил, что не помнит, что если он и нашел, то, считая ее ненужной, вымел и выбросил в мусор.
— Какое впечатление произвело это сообщение на них?
— Еврей, по-видимому, остался доволен, потому что дал целковый на чай лакею.
— Скажите, господин Д., вы дали срочный заказ?
— Да. Я заявил им, что мне камни необходимо иметь как можно скорее.
— Что они ответили на это?
— Они сказали, что выезжают сегодня же вечером и что вернутся сейчас же, как только приобретут драгоценности.
— Ну, вот и все, господин Д. Вы поступили дельно и толково. В награду я обещаю вам похлопотать перед графом Л.-М., чтобы вам простили ваше знакомство с сими контрабандистами и не взыскивали с вас пошлины за тот товар, который вы получили в последний раз. Д. рассыпался в благодарностях и откланялся. Когда мы остались одни, Путилин обратился ко мне:
— Ну, доктор, готовь чемодан.
— Мы едем?
— Да.
— Куда?
— Я тебе говорил уже: на границу.
— Когда же мы поедем?
— Завтра вечером, а может быть и послезавтра утром.
Я вернулся домой, пообедал и поехал по вечерней визитации больных.
Вернулся я часов в девять вечера. Мне надо было занести в мою докторскую книгу ход болезни некоторых пациентов. Я вошел в кабинет, подошел к письменному столу и зажег свечи.
Вдруг случайно взор мой упал на нишу и в ту же секунду у меня вырвался возглас недоумения и почти испуга:
— Что это? Где же он?
Ниша была пуста. Моего приятеля-скелета не было! Я в сильнейшем изумлении оглядел весь кабинет, так как у меня явилась мысль: не переставил ли мой Никифор скелет в какое-нибудь другое место?
Увы, нигде его не оказалось!
Тогда я позвонил.
— Что это, Никифор? Где скелет? Куда он делся?
Мой слуга посмотрел на нишу, и на его лице появилось не меньшее, чем и у меня, удивление.
— Господи помилуй, куда же он делся?! — в испуге воскликнул он.
— Куда он делся! Куда он делся! — передразнил я моего верного слугу, вспылив. — Это не ты у меня должен спрашивать, а я у тебя.