Тайная свобода

Автор: Чулков Георгий Иванович

  

   Как будто приоткрылась дверца

   Из каменной моей тюрьмы…

   Грудная жаба душит сердце

   В потёмках северной зимы.

  

   И кажется, что вот — мгновенье —

   И жизни нет, и всё темно.

   И ты в немом оцепененье

   Беззвучно падаешь на дно.

  

   О, грозный ангел!

   В буре снежной

   Я задыхаюсь, нет уж сил…

   Так я в стране моей мятежной

   На плаху голову сложил.

  

  

Георгий ЧУЙКОВ

ТАЙНАЯ СВОБОДА

Стихотворения из неизданных книг

(1920—1938)

  

  

МОСКВА — 2003

  

  

   Георгий ЧУЛКОВ.ТАЙНАЯ СВОБОДА: Стихотворения из неизданных книг (1920-1938) / Сост., подг. текста, вступ. ст. и коммент.: М.В.Михайлова; оформл.: Е.А.Ламихов. — М.: «ПаЛЕАлиТ», 2003. — 64 с. — 110 нумерованных экз. (в продажу не поступают). — Допечатка 100 экз.

   (c) М.В.Михайлова, вступ. ст., коммент., 2003

   (c) «ПаЛЕАлиТ», оформление, 2003

  

Содержание:

  

   Как будто приоткрылась дверца

  

   «Не бойся смерти и разлуки…»Вступительная статья М.В.Михайловой (размещена отдельно)

  

   1. ПОЭЗИЯ

   2. ПАМЯТЬ

   3. В жизни скучной, в жизни нищей

   4. DIES IRAE

   5. Не утоляют сердце мысль и страсть

   6. МОЕЙ ДУШЕ

   7. НЕДУГ

   8. Уста к устам — как рана к ране

   9. Жадных поцелуев я боюсь, дитя

   10. Прощай, мой холм

   11. Не утаю: земных пристрастий

   12. Поэта сердце влажно, как стихия

   13. ТРЕТИЙ ЗАВЕТ

   14. Ещё скрежещет змий железный

   15. ЭЛЕГИЯ

   16. Изнемогая в боли и в страстях

   17. Как небо мрачно!

   18. Петербургские сны и поныне

   19. Твой мир свободен и чудесен

   20. КОПЬЁ. 1

   21. КОПЬЁ. 2

   22. СЕСТРЫ

   23. О, юродивая Россия

   24. И в шуме света, в блеске бала

   25. Всё то же солнце

   26. ВОСПОМИНАНИЕ

   27. Тишина твоей вечерни

   28. Нет, не кристалл холодных размышлений…

   29. Девушка! Ты жрица иль ребёнок?

   30. Таракан в углу шуршит

   31. Раскрыта книга… Кот клубком

   32. Тысячелетия в твоих глазах

   33. 4 НОЯБРЯ 1923

   34. НОЧЬ В ГАСПРЕ

   35. Ты шла за мной, сомнамбулой

   36. 4 НОЯБРЯ 1926

   37. Ты пришла, кочевница, откуда?

   38. Какая в поле тишина!

   39. Ты подарила мне цветок

   40. Ведут таинственные оры

   41. На кочевьях жизни дикой

   42. ВЕСЁЛОМУ ПОЭТУ

  

   Комментарии М.В.Михайловой

  

  

  

  

   1. ПОЭЗИЯ

  

   И странных слов безумный хоровод,

   И острых мыслей огненное жало,

   И сон, и страсть, и хмель, и сладкий мёд,

   И лезвие кровавого кинжала,

   И дивных лоз волшебное вин,

   Поэзия! Причудница столетий!

   Всё, всё в тебе для нас претворено!..

   И мы всегда, доверчивые дети.

   Готовы славить муки и восторг

   Твоих мистерий и твоих видений,

   И яростно ведём ревнивый торг

   За право целовать твои колени.

  

   24 мая 1938. Ялта.

  

  

  

   2. ПАМЯТЬ

                   «Je n’ai rien centre I’Evangile, et…

                   Я давно хотел перечитать…»

                   Достоевский

                   слова Степана Трофимовича

  

   Хорошо быть нищим, светлым, вольным.

   Вольно петь, любить и жить, как петь.

   Хорошо и так: путём окольным

   Медленно брести — и умереть…

  

   Хорошо на роковом ночлеге.

   Как Степан Трофимович, мой друг.

   Поболтав случайно на телеге.

   Вдруг забыть мучительный недуг.

  

   Память злая! Мне ты — враг заклятый.

   Что шептать! И всё одно и то ж…

   Иисус Христос за нас распятый!

   Пощади и память уничтожь…

  

   8 января 1920.

  

  

  

   3.

                   О.Л. Судейкиной

  

   В жизни скучной, в жизни нищей

   Как желанен твой уют…

   В этом сказочном жилище

   Музы нежные поют.

  

   В старых рамах бледны лица.

   Как в тумане странный быт.

   Здесь былое тайно снится.

   Злободневное молчит.

  

   Ты среди своих игрушек —

   Как загадочный поэт.

   В мире фижм и в мире мушек

   Отраженье давних лет.

  

   Ты — художница. С улыбкой

   Оживляя век любви,

   В жизни призрачной и зыбкой

   Куклы чудом оживи.

  

   Век безумный Казановы,

   Дни дуэлей и страстей

   Вечно юны, вечно новы

   В милой комнате твоей.

  

   8 августа 1920.

  

  

  

   4. DIES IRAE

  

   Мы чувствуем, что стынет в жилах кровь.

   Что в этом мире холодно и сиро,

   И отошла с улыбкою любовь

   От нашего сомнительного пира.

  

   Пеннорождённая! Тебя давно

   Не видят дети похоти и праха.

   Твоё святилище оскорблено

   Рабами злыми суетного страха.

  

   И в жалком сумраке бесплодных лет.

   Не ведаем исхода снежной ночи,

   И где-то далеко маячит свет.

   Но в трепете мы закрываем очи…

  

  

  

   5.

  

   Не утоляют сердце мысль и страсть,

   И, жадные, мы жаждем тщетно песен:

   Волшебная и сумрачная власть

   Внушает нам, что мир угрюм и тесен.

  

   Растратив силы, ищем мы богов.

   Не ведая заветов тайных

   Духа, Читаем мы иероглифы слов,

   Как будто лишены очей и слуха.

  

   И книги бытия для нас — как сон,

   И подвиги подвижников далеки,

   И лишь пророческий и вещий стон

   Из глубины таинственных времён

   Звучит о том, что наступили сроки…

  

   1922.

  

  

  

   6. МОЕЙ ДУШЕ

  

   В ночи ты зришь таинственную быль,

   А наяву не ведаешь исхода

   Из пленного сомнения… Не ты ль

   Участница мистерий — как природа.

   Что в Эросе начало узнаёт.

   Влекущее на небе хоровод

   Поющих звёзд в голубизне эфира.

   Заложника божественного мира?

  

   3 января 1923.

  

  

  

   7. НЕДУГ

  

   Недуг даруется по благости любовной

   Крылатым Эросом — божественной судьбой:

   Так с болью душною, сестрой единокровной,

   Любовь сердца томит вечерней ворожбой.

   Здоровые мы все — как нимфы и сатиры —

   Забыв о таинстве, живём как бы во сне.

   Но ужас — древний враг—коснётся чуткой лиры.

   Что золотом горит в живой голубизне—

   И мы бежим тогда от радостной дубравы

   Б смущении, страшась, не веря в этот день.

   Нам кажется, что всё исполнено отравы,

   И кажется, что мир не благостная сень,

   А некий страшный плен от власти чародейной,

   И мы погружены в безумье навсегда…

   Но душу боль пронзит — и силой легковейной

   Душа горит опять, как дивная звезда.

   Болезнь таинственна, даруемая свыше,

   К истокам бытия она влечёт слепца:

   Там изначальное прекраснее и тише,

   И странная любовь животворит сердца.

  

   24 февраля 1923.

  

  

  

   8.

  

   Уста к устам — как рана к ране —

   Мы задыхаемся в любви.

   Душа, как зверь в слепом капкане,

   Всё бьётся — глупая—в крови.

  

   Мы только знаем: будет! будет!

   Но мы не верим в то, что есть.

   Кто сердце тёмное разбудит?

   Кто принесёт благую весть?

  

   И только ангел ночью звёздной.

   Когда поёт: «Христос Воскрес!»,

   Над нашей опалённой бездной

   Подъемлет пурпуры завес.

  

   7 января 1923.

  

  

  

   9.

  

   Жадных поцелуев я боюсь, дитя —

   Страшно страстью знойною опалять уста,

   Бог стрелу готовит, своевольно мстя

   За неволю тайную тайного креста.

  

   Не касайся нежно старика рукой,

   В сердце пламя тёмное—то земной огонь.

   А душа распята крестного тоской.

   Я молю, чудесная, сердца мне не тронь.

  

   Июдь 1923.

  

  

  

   10.

  

   Прощай, мой холм, полуденный и яркий.

   Гостеприимной Гаспры милый дом…

   Здесь нежный хмель, глицинии, татарки

   И блещущий на солнце водоём.

  

   Отторгнуты от шума и заботы.

   От суеты, науки и трудов—

   Забыли мы чичеринские ноты

   И предсказания большевиков.

  

   Как сон—политика и наши споры

   О партиях, цензуре и правах…

   Мы подымались с посохом на горы,

   И муэдзин нам пел — «Аллах! Аллах!»

  

   Прощай же юг, бездумный, томный, страстный.

   Спеши на север, северный поэт:

   Сны южные и лунные опасны—

   B них прелесть есть, но мудрости в них нет.

  

   Июль 1923.

  

  

  

   11.

                   С. С.Заяицкому

  

   Не утаю: земных пристрастий

   И я не чужд, мой милый друг:

   Так сладострастия недуг

   Преодолеть не в нашей власти.

  

   Любил и я тосканских вин

   Благоухание и нежность,

   Лагун зелёных безмятежность

   И сон полуденных долин.

  

   Любил устами поцелуйно

   Ласкать пленительный цветок.

   Когда горячей крови ток

   Тревожит сердце страстью буйной.

  

   Но есть иной и странный свет

   Неизъяснимых наслаждений.

   Когда в сиянье откровений

   Мы шепчем верности обет,—

  

   Когда Фавор нас озаряет

   Лучами дивными Христа,

   И вечной жизни красота

   Нас, смертных, вдруг преображает.

  

   Осень. 1923. Гаспра.

  

  

  

   12.

                   Юрию Верховскому

  

   Поэта сердце влажно, как стихия

   Здесь на земле рождённых

   Небом вод. В нём вечен волн волшебный хоровод-

   Вопль радости иль жалобы глухие.

  

   Немолчно в нём звучат струи живые —

   Сам океан в ином, как бог, поёт, —

   В ином поток крушит суровый лёд;

   В ином вздыбилась водопада выя.

  

   А ты, поэт, и прост, и величав.

   Так озеро в таинственной долине

   Незыблемо от века и доныне.

  

   Поэт взыскательный! Ты мудр и прав.

   Любезен мне твой безмятежный нрав:

   Слышней грозы безмолвие пустыни.

  

   22 июля 1924.

  

  

  

   13. ТРЕТИЙ ЗАВЕТ

                  Вячеславу Иванову

  

   Как опытный бретёр владеет шпагой,

   Так диалектикой владеешь ты, —

   Ты строишь прочные, как сталь, мосты

   Над бездною—с великою отвагой.

  

   Патриотическим иль красным флагом

   Отмечены дороги красоты, —

   Под знаком белизны иль черноты:

   В руках художника всё станет благом.

  

   Антиномический прекрасен ум, —

   Великолепны золотые сети

   Готических средневековых дум.

  

   Но слышишь ли, поэт, великий шум?

   То—крылья ангелов, — и мы, как дети,

   Поём зарю иных тысячелетий.

  

   Август. Москва.

  

  

  

   14.

  

   Ещё скрежещет змий железный.

   Сверкая зыбью чешуи;

   Ещё висят над чёрной бездной,

   Россия, паруса твои;

  

   Ещё невидим кормчий тёмный

   Б тумане одичалых вод,-

   И наш корабль, как зверь огромный.

   По воле демонов плывёт.

  

   А ты, мой спутник корабельный,

   Не унываешь, не скорбишь, —

   И даже в мраке путь бесцельный —

   Я верю — ты благословишь.

  

   Душа крылатая, как птица,

   Летит бестрепетно в лазурь.

   Ей благовест пасхальный снится

   И тишина за буйством бурь.

  

   23 ноября 1924.

  

  

  

   15. ЭЛЕГИЯ

                   З. Е. Серебряковой

  

   Когда в ночной тиши приходит демон злой

   В мою таинственную келью

   И шепчет дерзостно, нарушив мой покой.

   Призывы к грешному веселью;

   Когда с небрежностью восторженную страсть

   Он предлагает мне лукаво,

   И лживо говорит, что надо тайно пасть.

   Дабы вернуться к жизни правой;

   Когда под маскою блестящей суеты

   Скрывая мир уныло дикий.

   Он навевает мне неверные мечты

   О жизни лёгкой и двуликой:

   Я вспоминаю дом, поля и тихий сад.

   Где Ты являлась мне порою,—

   И вновь сияет мне призывно нежный взгляд

   Путеводящею звездою.

   И верю снова я, что путь один — любовь,

   И светел он, хотя и зыбок;

   И прелесть тайная мне снится вновь и вновь

   Твоих загадочных улыбок.

  

  

  

   16.

  

   Изнемогая в боли и в страстях.

   То лучше ангела, то хуже зверя,

   Мы, чувствуя дерзание и страх

   И в тайну двух тысячелетий веря,

  

   Боимся плоти и стремимся к ней.

   Вдыхая нежное благоуханье,

   И любим слабость девственных стеблей

   И лепестков горячих трепетанье.

  

   1922.

  

  

  

   17.

  

   Как небо мрачно! И земля сама

   Пугается то посвиста, то хруста…

   Земные страхи, немощи и тьма —

   Как с ними трудно, а без них как пусто!

  

   Страшись! Но тайных и безмолвных сил

   Не дикий пасынок, а сын любимый.

   Познай добро и в сумраке могил,

   В глухонемой ночи — богохранимый.

  

   1925.

  

  

  

   18.

  

   Петербургские сны и поныне

   Мою душу отравой томят;

   И поныне в безумной пустыне

   Меня мучает холодом ад.

  

   Не уйти мне от страшного неба,

   От тебя, серебристый туман,

   От классически ложного Феба,

   И от тени твоей, Великан.

  

   Всадник-царь! Ты по воле поэта

   Стал для нас и восторг, и позор, —

   Пусть все язвы кромешного лета —

   Как святителей русских укор.

  

   Только ты и с последней трубою

   Не померкнешь пред ликом Отца,

   И тобою, поэт, и тобою,

   Оправдаются в чуде сердца.

  

   Май 1923.

  

  

  

   19.

  

   Твой мир свободен и чудесен,

   А мой в цепях угрюмых лет…

   Прости косноязычный бред

   Моих несовершенных песен.

  

  

  

   20-21. КОПЬЕ

  

   1.

  

   Так праздник огненных созвездий

   В душе пылает и поёт;

   Но час печальный, час возмездий

   Копьё жестокое несёт.

  

   И знаю: обнажатся плечи

   И беззащитна будет грудь, —

   И пронесётся стон далече:

   «Хочу в молчанье отдохнуть».

  

   Земля ответит звонким эхо

   На стон невольный и мольбу.

   И без рыданий, и без смеха Я встречу тёмную судьбу.

  

   И в ризе траурной царица,

   И копьеносец роковой,

   И факел алый — багряница

   На плащанице мировой —

  

   Всё только знаки при дороге

   Туда, где ждёт меня давно

   Судья таинственный и строгий

   И в чаше вечное вино.

  

   2

  

   Моя свобода — как вино:

   Она пьянит,— и в новом хмеле

   С ней сердце вновь обручено.

   Как с кровью плоть в едином теле.

  

   Кто хочет вольным быть, приди,

   И обручись, и будь со мною.

   И на твоей живой груди

   Означу знак моей рукою.

  

   Так, знак свободы—превозмочь

   И мир, и прах, и вожделенья,

   И вновь создать из крови ночь,

   И день прославить обрученья.

  

  

  

   22. СЕСТРЫ

  

   Сумерки-сестры за пяльцами

   Тихо свершают свой труд;

   С грустью прилежными пальцами

   Ткань гробовую плетут.

  

   Труд ваш ценю утомительный —

   Петлю за петлю—и сеть

   После заботы мучительной

   Сладко на сердце надеть.

  

   Ткали вы ткани шелковые—

   Сети прилежно плели;

   Вот уж и в стены сосновые

   Кости мои полегли.

  

   Так, под невольною сеткою

   Смерть мне позволят вдохнуть.

   И можжевельною веткою

   Вновь обозначится путь.

  

   Сумерки-сестры! За пяльцами

   Тихо кончайте свой труд.

   Тките прилежными пальцами

   Сеть из вечерних минут.

  

  

  

   23.

  

   О, юродивая Россия,

   Люблю, люблю твои поля.

   Пусть ты безумная стихия.

   Но ты свята, моя земля.

  

   И в этот час, час преступлений.

   Целую твой горячий прах.

   Среди падений и мучений

   Как буен тёмных крыльев взмах!

  

   Под странным двуединым стягом

   Единая слилася Русь,

   И закипела кровью брага…

   Хмельной — я за тебя молюсь.

  

   Друзья-враги! Мы вместе, вместе!

   Наступит миг — и все поймут.

   Что плачу я о той Невесте,

   Чей образ ангелы несут.

  

   8 ноября 1919.

  

  

  

   24.

                   О. М. Бутомо-Названовой

  

   И в шуме света, в блеске бала.

   При плясках радостной толпы,

   И где-нибудь с котомкой малой,

   В пыли проторенной тропы—

  

   Везде ты — Русь, везде — подруга

   Мятежных далей и степей…

   Не бойся страстного недуга.

   Из чаши вольности испей —

  

   И поклонись святым просторам…

   И мы поклонимся тебе.

   Твоим улыбкам, песням, взорам,

   Твоей таинственной судьбе.

  

   Декабрь. 1922.

  

  

  

   25.

  

   Всё то же солнце… Почему же свет

   Таинственный волшебнее и тише?

   И кажется, что сотни тысяч лет

   Стоит дымок над этой тёмной крышей.

  

   Что краски умирающей листвы

   Не знали яркости живой и свежей,—

   И на ковре зачахнувшей травы

   Как будто пятна жёлтые всё те же…

  

   1922.

  

  

  

   26. ВОСПОМИНАНИЕ

  

   Венеция почила в тихом сне,

   И тихий лепет струн—как шёпот сонный,

   И лунный свет подобен пелене,

   Раскинутой над ночью благовонной…

  

   Таинственная! Ты—со мной вдвоём—

   Нам суждено изведать страх забвенья.

   И кажется, что вот сейчас умрём

   От нежного, как сон, прикосновенья…

  

  

  

   27.

  

   Тишина твоей вечерни;

   Полумрак твоих икон;

   И горбатенький причетник:

   Всё как давний дивный сон.

  

   Научилась ты молиться—

   И молитвою дышать; И тебе

   Младенец снится

   И Его святая Мать.

  

   Только слышишь ли?

   Иная Нынче Пасха на Руси…

   И, крестами осеняясь.

   Сердце кровью ороси.

  

   Умирая, в миг последний

   Ты услышишь на рассвете

   Не смиренный звон обедни

   Двух былых тысячелетий,

   А великий грозный гул…

  

   Это—острова Патмоса,

   Это—Ангела-Колосса

   Страшный вопль и рёв, и гул…

  

   29 октября 1931.

  

  

  

   28.

  

   Нет, не кристалл холодных размышлений,

   Не нравственных высот святая даль;

   К Тебе влекут блаженство и печаль—

   Чудесный сон земных моих видений.

  

   Я распахнул окно. И наслаждений

   Волна вдруг хлынула—и не она ль

   Омыла сердце: «Ничего не жаль!»—

   Вот странный шёпот тайных откровений.

  

   Мне ничего не жаль—и всё люблю,—

   Лазурь, и тишину, и солнца песни,

   И горький запах тленья—всё чудесней

  

   От мига к мигу… Жажду утолю

   Земным вином небесной благодати.

   Блаженной мукою земных распятий.

  

   Мураново. 6 августа 1932 г.

  

  

  

   29.

                   Людмиле Лебедевой

  

   Девушка! Ты жрица иль ребёнок?

   Танец твой так странен и так тонок.

   Без движения, как сон, легки…

   В чём же тайна пламенной тоски?

   Детских уст невнятен робкий лепет,

   А крылатых ног волшебен трепет,

   И как лилия—твоя ладонь!

   И в очах—испуг, любовь, огонь…

   Почему ж боишься бога-змея.

   Прямо на него взглянуть не смея?

   Знай, дитя, он в страсти изнемог:

   Смертный он теперь, как ты—не бог!

  

   Ноябрь 1924.

  

  

  

   30.

  

   Таракан в углу шуршит.

   Где-то ветер мрачно воет,

   И душа как будто ноет.

   Сердцу больно. Грудь болит.

  

   Ставень глухо стук да стук.

   Сухо в горле. Сон волшебный!

   Что ж ты силою целебной

   Не спасёшь меня от мук?

  

   Вдруг часов старинных хрип…

   Ктo-го хлопнул дверью где-то.

   Дрогнула полоска света.

   Половицы тонкий скрип…

  

   Боли нет! Дышать легко!

   Сердце будто в клетке птица.

   «Ты со мной иль это снится?

   Что ж ты медлишь? Ах, какой…»

  

   Май 1926.

  

  

  

   31.

  

   Раскрыта книга… Кот клубком…

   И тишина волшбою дрёмной

   Как шалью душною и тёмной,

   Покрыла опустевший дом.

  

   Какая скука, грусть и лень!

   И кажется, что неслучайно

   Она ушла, что, верно, тайна

   Нас разлучила в этот день.

  

   Молчи, душа, и приневоль

   Себя к обману жизни лживой,

   К её гримасе некрасивой.

   Храня ревниво в сердце боль.

  

   1 декабря 1924.

  

  

  

   32.

  

   Тысячелетия в твоих глазах,

   Но ты всегда как нежная инфанта,

   От башмачка до голубого банта.

   Улыбчива иль в горестных слезах…

   Для трона ты от века рождена,

   И вся Испания тебе подвластна…

   Но ты пленила сердце горбуна.

   Его мечта, как роза сладострастна,—

   Вот он идёт по залам, как во сне,

   Тебя он ищет, но найдёт иное!

   Безумно сердце в дивном Антиное,

   Но не трезвей оно и в горбуне.

   И я, как он,—таинственный урод.

   И в зеркале мне страшно отраженье.

   И сердце слабое в изнеможенье

   Последнюю мне песенку поёт…

  

   1 марта 925.

  

  

  

   33. 4 НОЯБРЯ 1923

  

   О жизнь! Как в глубине её

   Всё старое как будто ново!

   Дитя! В признании твоём

   Неувядаемое слово…

   Д

   а, год прошёл, как будто час

   Единого—во сне—волненья:

   Созвездия благословили нас

   На таинство преображенья.

  

   4 ноября 1924.

  

  

  

   34. НОЧЬ В ГАСПРЕ

  

   Какая тишина! И птицы,

   И люди—всё молчит кругом!

   Лишь звёзд лохматые ресницы..

   И запах роз… И мы вдвоём…

  

   И чем больней воспоминанье

   О суетных и грешных днях.

   Тем властней странное желанье

   На неизведанных путях.

  

   И кажется, что злые муки—

   Весь этот бред, и этот ад,

   Твои лишь крошечные руки

   Прикосновеньем исцелят.

  

   4 ноября 1924.

  

  

  

   35.

  

   Ты шла за мной, сомнамбулой, без воли,

   Над нами бредила безумная луна.

   И странная царевна—тишина

   Дышала хмелем дремлющих магнолий.

  

   Я пил с тобой волшебное вино

   Во влажном серебре на камне белом.

   И жертвенно изнемогало тело:

   Казалось мне, что ты и я—одно.

  

   4 ноября 1925.

  

  

  

   36. 4 НОЯБРЯ 1926

  

   Три года! Новая заря

   Твоей судьбы и жизни нашей.

   Но верю, что не будет краше

   Полуденного ноября!

  

   Пусть жизнь в мученьях и крови.

   Но солнце в нашем сердце блещет:

   Душа по-прежнему трепещет,

   Изнемогая от любви.

  

  

  

   37.

                 Людмиле Михайловне Лебедевой

  

   Ты пришла, кочевница, откуда?

   Поступь дивная — как песни лад…

   И ты вся, прекрасная, как чудо.

   И я—нищий—нищетой богат.

  

   Дышится легко—и бездорожье—

   Будто вольность дикая попей:

   Из горячих глаз сияет Божье—

   Солнце вечное любви твоей.

  

   16 сентября 1928.

  

  

  

   38.

  

   Какая в поле тишина!

   Земля, раскинувшись, уснула.

   Устав от солнечного гула.

   От хмеля терпкого вина.

  

   И я дремал, забыв, что ярость

   Страстей мятежных не прошла,

   Что не распутать мне узла.

   Завязанного мной под старость.

  

   Очнувшись, вспомнил о тебе,

   Моя ревнивая подруга,

   И сердце будто от недуга

   Запело жалобу судьбе.

  

   Но полно! Одолей унылость!

   Уныние ведь смертный грех:

   Не для себя живёшь—для всех,

   И безгранична Божья милость!

  

   24 июля 1924.

  

  

  

   39.

  

   Ты подарила мне цветок—

   Небезуханный, нежный, дикий.

   В нём каждый тонкий лепесток

   Хранит любви моей улики…

  

   Тех лепестков касался я

   Так суеверно богомольно!

   И всякий раз душа моя

   Звучала сладостно и больно…

  

   Но бойтесь, люди, тайных нег!

   Цветам любви, как снам, не верьте

   В них дольний жар и горный снег,

   И чары их подобны смерти.

  

   6 августа 1924.

  

  

  

   40.

  

   Ведут таинственные оры

   Свой тайнозримый хоровод.

   Умрёт ли кто иль не умрёт—

   Но дивной музы Терпсихоры

   Прекрасен в вечности полёт.

  

   Ты, смертный, утешайся пляской.

   Следи движенье снежных рук,

   И флейты нежный тонкий звук,—

   И очарован музы лаской

   Не бойся горестных разлук.

  

   Увянут розы, всё истлеет.

   Испепелится твой чертог,

   Но на Парнасе дивный Бог

   Всё в странном свете пламенеет:

   Он тлен печальный превозмог!

  

   Своей любимой—Терпсихоре—

   Он повелел тревожить нас.

   Чтоб в сердце пламень не угас,

   Чтоб в радость обратилось горе.

   Когда пробьет последний час.

  

   Сентябрь 1924. Гаспра.

  

  

  

   41.

  

   На кочевьях жизни дикой

   Ты одна, моя жена,

   В тайне странной и великой

   Мне навек обручена.

  

   Пусть от зноя злой пустыни

   Утомлённый я уснул.

   Но от века и доныне

   Надо мной волшебный гул…

  

   И тебе ль не внятен лирный

   Этот гимн небесных сил—

   Этот зов миров надмирных

   От печалей и могил!

  

   Пусть мне снится страсть земная… —

   Сладостный и душный бред!—

   Всё же, друга поминая.

   Вспомни наш с тобой обет.

  

   Октябрь 1924.

  

  

  

   42. ВЕСЁЛОМУ ПОЭТУ

  

   Мажорный марш твоих утопий

   Мне очень нравится, поэт;

   И после серых, скучных копий

   Приятно видеть яркий цвет,

   И пусть преобладает красный

   В твоей палитре, милый мой;

   Мне нравится рисунок ясный

   В твоей размашке боевой;

   Покрикиваешь ты на диво.

   Как самый бравый бригадир

   На тех, кто прячется пугливо

   В свой ветхий дом, в свой старый мир.

   Где нет ни правды, ни утопий,

   Где мысль давно погребена

   И где религия, как опий.

   Для буржуазнейшего сна…

   По всё-таки прошу, дружище.

   Взгляни порою на кладбище.

   Где спят и дети, и отцы:

   Об этом как-нибудь помысли.

   Дабы начала и концы

   На паутине не повисли.

   Что некогда для наших мук

   Соткал из вечности паук.

  

   24 мая 1938. Ялта.

  

  

  

  

  

Комментарии
(М.В.Михайлова)

  

   Все произведения, составившие настоящий сбор-ник, публикуются по рукописям, находящимся в раз-личных архивах, с сохранением авторской пунктуа-ции — за исключением тех случаев, когда отсутствие или наличие знака может быть расценено как ошибка. Орфография приведена в соответствие с нормами современного русского языка. Подавляющая часть текстов (кроме особо оговорённых) написана чернилами тёмно-синего или фиолетового цветов нередко с сохранением старой орфографии (примерно до 1933-34 гг.). Относительно нескольких стихотворений (напр., «Копьё» 1 и 2, «Сестры») нет полной уверенности, что они не появились в редких изданиях 20-х гг. Стихотворение «Элегия» было напечатано: Чулков Г. Соч. Т. IV. Стихи 1904-1910. СПб., 1911.

   В основном составитель придерживался принципа группировки по архивам, а внутри играл роль порядок возрастания номеров описей и единиц хранения. Но поскольку некоторые стихотворения сохранились в списках, разнящихся либо стилистическими, либо пунктуационными разночтениями, то составитель позволял себе избрать тот вариант, который представлялся ему более совершенным. Отсюда — встречающиеся перебивки. Исключение также сделано для стихотворений, посвященных Л.М.Лебедевой. Из них сформирован цикл, объединённый единым лириче-ским сюжетом.

  

Принятые сокращения:

  

   ЗапКн — Записная книжка в переплёте. Стихотво-рения 1922-38 гг. ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 1. Ед.хр. 4. К ней предпосланы эпиграфы Н.Г. Чулковой: «Или беги, удаляясь от людей, или шути с людьми и миром, делая из себя юродивого» Древн/ий/ Пат/ерик/. 8 янв/аря/ 1926 г.» и Г. И. Чулкова: «Не законом Церковь, Господи, украшается, ни рабским простертием рук, но Креста благодатию хвалящися, поёт тебе: воспоим песнь Богу нашему». Из Празднества Св. Креста». /Чулков приводит слова 4 Тропаря Первой песни канона Иоанна Монаха по Обновлении Храма Господня в Иерусалиме (служба 13 сентября). См. Минея. Сентябрь. М., 1997. С. 254./

   АЛМЛ — Альбом Людмилы Михайловны Лебеде-вой с посвященными ей стихотворениями и записями разных лиц. ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 9. Ед. хр. 19.

   СЛМЛ — Стихотворения, посвященные Людмиле Михайловне Лебедевой. ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 7. Ед.хр. 13.

   Поскольку все стихотворения, хранящиеся в РГАЛИ, взяты из фонда Чулкова (Ф. 548. Оп. 1), то указывается только номер единицы хранения и листа.

  

   Как будто приоткрылась дверца… — РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 2. Стихотворение написано в начале 30-х годов. (Впервые: Нева. 1987. N 5. С. 196-197. Публикация П. Нерлера. Источник не указан.)

   1. Поэзия — ЗапКн. Л. 26. Список с незначительными пунктуационными разночтениями: РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 21.

  

   2. Память — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 3. Эпиграф «Я ничего не имею против Евангелия, и …» (фр). См.: Достоевский Ф.М. Бесы // Поли. собр. соч. в 30-ти томах. Т. 10. Л., 1974. С. 486. (Глава 7. Последнее странствование Степа-на Трофимовича).

  

   3. В жизни скучной, в жизни нищей… — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 17. Судейкина Ольга Афанасьевна (Глебова, 1884-1935) — балерина, жена художника С. Ю. Судейкина; в 1910-е гг. увлекалась созданием кукол.

  

   4. Dies irae — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 65 (помещено в рубрике стихотворений 1922). Dies irae — День гнева (лат.) -начальные слова католического погребального гимна, изображающего Страшный Суд. Источник — Книга Пророка Софония (1.14-18). Пеннорождённая — одно из наи-менований Афродиты, по преданию появившейся из морской пены.

  

   5. Не утоляют сердце мысль и страсть… — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 67.

  

   6. Моей душе — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 5. Список: Ед.хр. 55. Л. 61. Мистерии — здесь Чулков вспоминает тайные религиозные церемонии и празднества у древних греков и римлян, обычно в честь Диониса. Эрос — здесь, вероятнее всего, в платоновском значении: как ностальгия по абсолюту, влечение к красоте, первозданная движущая сила, тяга к философствованию. Эрос — связующее звено между миром небесным и земным, для человека — средство восхождения к небесному миру.

  

   7. Недуг — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 9. Список с пунктуа-ционными разночтениями: Ед.хр. 55. Л. 80. Крылатый Эрос — метафора любовного желания, страсти.

  

   8. Уста к устам как рана к ране… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 10. Тёмное сердце — постоянный мотив произведений Чулкова, означающий безрелигиозное состояние духа. Им была написана пьеса «Тёмное сердце». Драматические сцены (сб. В годы войны. СПб., 1915).

  

   9. Жадных поцелуев я боюсь, дитя… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 19.

  

   10. Прощай, мой холм… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 20. Чичеринские ноты — имеются в виду, по-видимому, политические заявления наркома иностранных дел РСФСР Георгия Васильевича Чичерина (1872-1936), бывшего в 1923 г. руководителем советской делегации на Лозаннской конференции. Муэдзин — служитель религиозного культа у мусульман, призывающий с минарета верующих на молитву.

  

   11. Не утаю: земных пристрастий… — ЗапКн. Л. 9 (об.)-10. Название хранящегося в РГАЛИ (Ед.хр. 51. Л. 39) варианта «Ответ». В нём предпоследняя строка читается: Лучами дивными Креста. Заяицкий Сергей Сергеевич (1893-1930) — прозаик, переводчик, детский писатель. Фавор — гора недалеко от Назарета, на которой произошло Преображение Господне. Фаворский свет — таинственный свет, которым просияло лицо Господа Иисуса Христа при преображении.

  

      —
    Поэта сердце влажно, как стихия… — РГАЛИ. Ед.хр. 52. Л. 4. Впервые: Новые стихи. Сб. второй. М., 1927. С датировкой: Мураново. 14 июня 1925. Верховский Юрий Никандрович (1878-1956) — поэт, литературовед, переводчик. Чулков упоминает о нём как об «очаровательном», «милом моему сердцу», «кротком» и «бескорыстном» человеке.
  

      —
    Третий завет — РГАЛИ. Ед.хр. 52. Л. 9. Стихотворение написано после последней встречи Чулкова с Вяч. Ивановым в Гаспре летом 1924 перед отъездом последне-го за границу. Посвящение вписано карандашом. Под списком (Л. 10) проставлены числа: 16-18 августа. Третий завет — понятие из религиозной системы «нового религиозного сознания», означающее синтез христианского и языческого этапов развития мировой истории, когда произойдёт пресуществление новой религиозной эры в истории человечества, и в результате окончательного слияния духа и плоти установится истинная религия. В трактовке Чулкова символизирует эпоху человече-ского творческого дерзания.
  

      —
    Ещё скрежещет змий железный… — РГАЛИ. Ед.хр. 52. Л. 35. В рукописи последние два четверостишья так же, как и посвящение, зачёркнуты. Вместо них вписаны строки:
  

   Но ты, душа, летишь, как птица,

   В благословенную лазурь,

   Тебе крылатый ангел снится

   И тишина за буйством бурь.

   Апрель 26

  

   Новиков Иван Алексеевич (1877-1959) — писатель, начинавший в русле религиозного направления русской литературы (роман «Золотые кресты»). Послужил прообразом Христофорова в повести Б.К.Зайцева «Голубая звезда», автор биографических романов «Пушкин в изгнании», «Пушкин на юге». С Чулковым он сблизился в 30-е гг. во время работы «Кружка А.С.Пушкина», куда входили также Л. Гроссман, М.Цявловский, В.Вересаев, Ю.Верховский. Также их объединяла любовь к шахматам, которым посвящено немало строк в их переписке. Благовест — колокольный звон перед началом церковной службы.

  

      —
    Элегия — РГАЛИ. Ед.хр. 55. Л. 32. Серебрякова Зинаида Евгеньевна (1884-1967) — художница, с которой Чулкова связывали нежные чувства. Черты её облика отразились в некоторых героинях писателя в произведениях 10-х гг. (княжна Оленька в «Сатане»). В 1910 г. ею были написаны портреты Г. И. Чулкова и его жены Надежды Григорьевны. Обращение «Ты» (с заглавной буквы) — возможно, обозначает, как и в поэзии В.Соловьёва, А. Блока, явление Софии, Девы Радужных Ворот, Жены, облечённой в Солнце, и т.п.
  

      —
    Изнемогая в боли и в страстях… — РГАЛИ. Ед.хр. 55. Л. 67.
  

      —
    Как небо мрачно!.. — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 44. Список: ЗапКн. Л. 5.
  

      —
    Петербургские сны и поныне… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 14. Феб — латинское имя Аполлона; в строке содер-жится намёк на классицистический стиль Петербурга. Всадник-царь — памятник Петру I в Петербурге работы Фальконе. …по воле поэта — имеется в виду петербургская повесть А.С.Пушкина «Медный всадник». Последняя труба — образ из Апокалипсиса,- где появляются «семь Ангелов, имеющие семь труб» (Откровение 7.6). Петербургская тема развивалась Чулковым также в его исторической поэме «Мария Гамильтон» (1921), романе «Salto mortale, или Повесть о молодом вольнодумце Пьере Волховском» (1930).
  

      —
    Твой мир свободен и чудесен… — РГАЛИ. Ед.хр. 55. Л. 103. Список там же: Ед.хр. 57. Л. 52.
  

      —
    Копьё. 1 — РГАЛИ. Ед.хр. 57. Л. 16. Багряница- пур-пур, порфира (цвет царственных одежд). Плащаница -полотнище с изображением тела Иисуса Христа после снятия его с креста. В Великую пятницу (перед Пасхой) она торжественно выносится на середину храма для поклонения верующих и остаётся там до пасхальной полуночи, после чего возвращается в алтарь.
  

      —
    Копьё. 2 — РГАЛИ. Ед.хр. 57. Л. 17. Оба стихотворения отпечатаны (в отличие от других, написанных рукою Чулкова) на пишущей машинке. Они представляют собою цикл.
  

      —
    Сестры — РГАЛИ. Ед.хр. 57. Л. 47. В стихотворении сестры выступают как богини судьбы Парки (Мойры), прядущие и обрезающие нить человеческой жизни. Сти-хотворение напечатано на пишущей машинке.
  

      —
    О, юродивая Россия… — ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 1. Ед.хр. 2. Л. 1. Невеста — образ из Апокалипсиса, означающий преображение мира — появление Нового Иеру-салима (Откровение 21.9).
  

      —
    И в шуме света, в блеске бала… — ЗапКн. Л. 11. Бутомо-Названова Ольга Николаевна (1888-1960) — известная певица, исполнительница романсов. Успехом поль-зовалось её исполнение шумановского цикла «Dichterliebe».
  

      —
    Всё то же солнце… — ЗапКн. Л. 2.
  

      —
    Воспоминание ЗапКн. Л. 16. В списке, хранящемся в РГАЛИ (Ед.хр. 55. Л. 58), имеются разночтения во второй строке: Как странен этот мир, живой и сонный… Образ Венеции, которую он посетил в 1907, неоднократно возникал в памяти Чулкова (см.: «Венеция» в сборнике «Стихотворения». М., 1922; Годы странствий. М., 1999. С. 250).
  

      —
    Тишина твоей вечерни… — ЗапКн. Л. 16 (об.), 17. С незначительными пунктуационными разночтениями: РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 11. Причетник — младший служи-тель в церковном причте. Патмос — остров, на котором Иоанну Богослову были даны видения, запёчатлённые в «Апокалипсисе».
  

      —
    Нет, не кристалл холодных размышлений… — ЗапКн. Л. 19 (об.). Мураново — усадьба XIX в. в Московской обл., где жил поэт Е.А.Баратынский. С 1920 — Литературно-мемориальный музей Е. А. Баратынского и Ф.И.Тютчева, над архивом которого работал в эти годы Г. И. Чулков. Черновик: РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 11.
  

      —
    Девушка! Ты жрица иль ребенок? — СЛМЛ. Л. 13. К списку, хранящемуся в РГАЛИ (Ед.хр. 52), Чулковым сделано примечание: «Посвящается Людмиле Лебедевой, исполнявшей танцы в драматическом балете «Индийская легенда» (прав. «Индусская легенда» —М.М.). Лебедева Людмила Михайловна — солистка «Мастерской драматического балета», организованного в Москве Н. С. Греминой, Н. Н. Рахмановым, В. А. Малкиной, исполнявшая партии в балетах «Сказка города», «Восточный рынок», адресат многих стихотворений и писем Чулкова. Послужила прообразом Таточки в его повести «Вредитель» (1931-1932).
  

      —
    Таракан в углу шуршит… — СЛМЛ. Л. 28.
  

      —
    Раскрыта книга… Кот клубком… — СЛМЛ. Л. 16. В стихотворении явно ощущаются реминисценции шедевра А.А.Фета «Кот поёт, глаза прищуря …»
  

      —
    Тысячелетия в твоих глазах… — СЛМЛ. Л. 18-19. Существует вариант стихотворения с заглавием «Инфанта» и с эпиграфом: «В Ваших глазах тысячелетия» Вт. Ива-нов (из беседы), созданный 18 июня 1925 и состоящий из трёх строф. После совпадающего с публикуемым вари-антом первого четверостишия следуют строки:
  

   Для трона ты и чуда рождена…

   И вся Испания тебе подвластна,

   Твоя душа, как роза сладострастна…

   Но дорожи любовью горбуна!

   Пусть он, как я, таинственный урод,

   И двойника ужасно отраженье…

   Но слышишь ли, дитя? В изнеможете

   Тебе он песню о любви поёт.

  

   Стихотворение, вероятнее всего, написано под влиянием разговоров с Вяч. Ивановым, отдыхавшим в Гаспре в 1924 и оставившим в Альбоме Л.М.Лебедевой запись. Вокруг прелестной инфанты разворачиваются события в неопубликованной пьесе Г. И. Чулкова «Хромой Франциск» (ОР РГБ. Ф. 371.). Инфанта — в Испании и Португалии титул принцесс королевского дома. Антиной -любимец царя Адриана, утонувший в 130 г. н.э. в Ниле (возможно, жертвенная смерть), считавшийся идеально красивым юношей.

  

      —
    4 ноября 1923 — РГАЛИ. Ф. 548. Оп. 1. Ед.хр. 52. Л. 15. Список стихотворения находится и в СЛМЛ. Л. 15 с указанием даты написания: 3 ноября 1924 (без заглавия).
  

      —
    Ночь в Гаспре — СЛМЛ. Л. 11. Гаспра — курорт на Южном берегу Крыма, где находился Дом Творчества писателей, в котором часто отдыхал Чулков и где 4 ноября 1923 г. произошло знакомство Чулкова с Л.М.Лебедевой.
  

      —
    Ты шла за мной, сомнамбулой… — СЛМЛ. Л. 26.
  

      —
    4 ноября 1926 — СЛМЛ. Л. 22.
  

      —
    Ты пришла, кочевница, откуда? — СЛМЛ. Л. 29.
  

      —
    Какая в поле тишина!.. — АЛМЛ. Л. 2. Без уточнения дня написания помещено в ЗапКн. В списке, находя-щемся в РГАЛИ (Ед.хр. 51. Л. 33 (об.)), внизу проставлено: Мураново. Впервые: Новые стихи. Сб. второй. М., 1927.
  

      —
    Ты подарила мне цветок… — АЛМЛ. Л. 6. Существует вариант четвёртой строки 2-ой строфы: Во мне звучала песней вольной.
  

      —
    Ведут таинственные оры… — АЛМЛ. Л. 9. В списке СЛМЛ проставлена другая дата: Октябрь 1924. Оры — в греческой мифологии богини, ведавшие сменой времён года. Терпсихора — муза танца. Парнас — горный массив в Древней Греции. На его склоне находятся древние Дельфы с храмом Аполлона. Наравне с Геликоном Парнас стал горой муз и символом поэтического искусства.
  

      —
    На кочевьях жизни дикой… — ЗапКн. Л. 12. В стихотворении ощутима перекличка с циклом «Обручение», посвященным жене поэта Н.Г.Чулковой (Чулков Г. Весною на север. СПб., 1908), который высоко ценил А. Блок.
  

      —
    Весёлому поэту — РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 20. Существует несколько списков: ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 7. Ед. хр. 12. Л. 10. Стихотворения 1924-1938 гг.; ЗапКн. Л. 26 (об.)-27.