Первая любовь

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ.

 

КОМЕДИЯ — ВОДЕВИЛЬ В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ.

 

Представлена в первый раз на Большом Петровском Театре 11 Июля 1830.

 

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ:

 

 

 

ДЕЛЬКУР.                                      Г. Потанчиков.

ЭММЕЛИНА, дочь его.                           Г-жа Н. Репина.

КАРЛ, двоюродный брат Эммелины.               Г. Живокини.

РЕНВИЛЬ.                                      Г. Ленский.

ЛАПЬЕР, слуга Делькура.                       Г. Сахаров.

 

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ В ПОМЕСТЬЕ ДЕЛЬКУРА, ВО ФРАНЦИИ.

 

 

 

Театр представляет комнату; дверь в середине и две по сторонам.

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

 

ЭММЕЛИНА и ДЕЛЬКУР.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Скажи пожалуйста, что с тобою? На кого ты сердишься? Другой день ты на себя не похожа!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не знаю, папинька… так что-то все скучно… все не по мне…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Вот новое! Кажется здесь все тебе угождают… а особливо я.

 

ЭММЕЛИНА.

 

О! конечно; вы так добры, так меня любите!.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Даже, может быть, и слишком… Но я человек вдовый, у меня славные стальные фабрики, пятьдесят тысяч дохода, а детей только одна дочь: куда же мне деньги девать? У меня только и радости, что ты!

 

Мое первейшее желанье

Устроить будущность твою,

И все свое я состоянье

Тебе в приданое даю.

Такая жертва лишь возвысита

Блаженство участи моей:

Все счастие отца зависит

От счастия его детей.

 

Но уж более двадцати женихов за тебя сваталось — и все понапрасну… Надеюсь однако, что сегодня ты уж не станешь меня дурачить и с новым гостем обойдешься поласковее.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Как! молодой Ренвиль, о котором вы мне говорили вчера, сегодня к нам приедет?.. Ах, папинька! сказать ли вам откровенно… Это-то самое меня и печалит… Ей Богу не понимаю, почему желаете вы, чтобы именно Ренвиль, а не другой кто на мне женился?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да потому, что ты нейдешь за другого-то!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Это еще не доказательство.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Как не доказательство? А! если вам непременно надобны сильнейшие доказательства, так вот они, сударыня… Когда тридцать лет тому назад я сюда приехал, у меня не было ни детей, ни друзей…

Отец Ренвилев с редким добродушием принял участие в моем положении, дал мне взаймы значительную сумму денег, и, так сказать, первый способствовал моему обогащению.

 

В которых людях есть сердца,

Те дружбу помнят, Эммелина;

За милости ко мне отца,

Ты осчастливь собою сына.

Поверь ты слову моему:

Старик чрез то мой долг забудет,

И уже тогда не я ему —

А он мне должен будет.

 

Сверх того, говорят, молодой Ренвиль прекрасный мужчина, умница и путешественник; в чужие края он ездил учиться, а домой воротился жениться… Вот, вот, сударыня, причины, по которым я хочу, чтоб ты была его женою… Ну теперь что вы станете мне отвечать?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ничего… и после того, что я слышала, я с удовольствием согласилась бы за него выйти, если б только это было в моей воле; но, ах! мне нельзя располагать собою.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Нельзя? а почему?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Потому что я произнесла священные обеты…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что я слышу! Как, сударыня? без моего позволения!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Совсем нет, папинька… я никогда и ничего без вашего позволения не делаю… и если вы не станете на меня сердиться, не станете противиться моей склонности, то я все вам расскажу.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Прошу покорно! Кто бы мог подумать?.. Шестнадцатилетняя девочка, которая всегда была при мне, жила в уединении… Ну, сударыня, говорите, говорите скорее!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Вы знаете, что я воспитана при ваших глазах тетушкою Розалиею…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Покойница старушка приходилась мне двоюродная сестра, и была добродетельная, прекрасная девица; за ней водился только один порок: она каждый день прочитывала по целому роману, хотя бы в четыре тома.

 

ЭММЕЛИНА.

 

По ним она и читать меня выучила… Товарищем моего детства был двоюродный братец Карл, бедный сирота, которого вы взяли тогда на воспитание.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну, что ж далее?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Хотя он был и старее меня, однако ж мы все время проводили вместе. Уроки, прогулки — все было у нас общее… Я называла его братцем, а он меня сестрицей; а как однажды тетушка читала нам Павла и Виргинию то я была Виргинией… а он Павлом… таким образом мы нечувствительно полюбили друг друга и поклялись один другому в вечной верности!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Вот после этого двоюродных братцев оставляй вместе с сестрицами!.. а я было с простоты-то… Потом, сударыня?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Потом… он нанялся в приказчики к одному богатому купцу и уехал в чужие края… Но перед отъездом он сказал мне: «Эммелина! ты богата, а у меня нет ничего… тебя, без сомнения, принудят выйти замуж за кого-нибудь… ты знаешь, что отцы вообще упрямы и бесчеловечны… По крайней мере все те отцы, о которых мы читали в романах. И тогда, чтобы его успокоить, я обещала ему не выходить замуж до его возвращения. Тут подарил он мне это кольцо… я также ему кольцо подарила… И с тех пор я беспрестанно об нем думала, но уж никогда его не видала.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Точно?..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ведь вы сами знаете, что он во все это время ни разу не приезжал сюда.

 

ДЕЛЬКУР.

 

И у вас не было никакой переписки? никаких сношений?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Никаких… Только в лунные ночи я каждый вечер, в урочный час, ходила смотреть на луну… и он также: уж мы так условились между собою.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Вот самое невинное сношение!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Когда луна свод неба серебрила,

Любуясь ей в безмолвный час ночной:

О милый Карл? — я в мыслях говорила —

И ты туда ж глядишь теперь со мной!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что может быть такой любви смешнее!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах! нет, мы с ним душою сопряглись!

И той любви что может быть святее,

В которой мы пред небом поклялись!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Беда не так еще велика, как я думал; тому уж много времени, как двоюродный твой братец уехал отсюда, и ты позволь себе сказать, что такая любовь есть ничто иное, как ребячество.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Вот в этом-то вы и ошибаетесь, папинька! Вы не знаете, что первые впечатления никогда не истребляются из нашего сердца; истинно любить можно только один раз: по крайней мере тетушка Розалия мне это часто повторяла… да я и сама это чувствую… С самого Карлова отъезда, я думаю только об нем!.. люблю только его!.. И ежели что заставляет меня отказываться от всех моих женихов, так это во первых данное мною ему обещание; а во вторых, что как скоро кто из молодых людей заговорит со мною о любви, я сейчас же подумаю себе: какая разница!.. нет, это не Карл.. это не он!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Видите ли, что значит молодость!.. Уж теперь пылкое ее воображение представляет ей Карла романическим героем!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я никогда не увижусь с ним без вашего на то согласия; но, по крайней мере, до тех пор, папинька, не принуждайте меня выйти за другого… откажите этому Ренвилю!

 

ДЕЛЬКУР.

 

В своем ли ты уме?.. Я откажу сыну старинного моего друга!.. Нет, сударыня, что вы ни говорите, а я вам повторяю, что не сделаю по вашему.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Сейчас однако ж вы сами сказали, что ваше счастие зависит от моего… Ах! если вы точно желаете меня видеть счастливою, не торопите меня замужством, не разлучайте меня с собою!

 

С вами жить мне так прелестно,

Что мужья меня страшат.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Все однако ж очень лестно

О Ренвиле говорят.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Будь хоть ангел он душою,

Делай все, чтоб милым быть —

Эммелине вас собою

Он не может заменить!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Вижу, вижу, что ты хочешь склонишь меня на свою сторону!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Совсем нет, папинька… Я только чувствую, что это расстраивает мое здоровье.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что ты говоришь?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Со вчерашнего дня меня мучит мигрень… или даже что-то похожее на лихорадку.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ты в лихорадке… ах, Боже мой! и я тому причиною!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Конечно, папинька… Вы видите, как я похудела… как я вся переменилась… Когда я умру, то вы будете плакать… скажете: где ты дочь моя?.. где ты, милая моя Эммелина?.. Да уж поздно будет!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Надобно же быть несчастию, что у меня детей одна она только!.. Что ты станешь делать?.. Как тут выдержишь твердость характера?.. Эммелина, друг мой! прошу тебя, не хворай пожалуйста!.. Изволь, я пошлю записку к этому Ренвилю… я напишу к нему…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах, как вы милы, папинька!.. Садитесь же… Вот перо и бумага.

 

ДЕЛЬКУР, садясь за стол.

 

Хорошо… хорошо… Ох! ох! ох!.. Нечего делать… стану писать… Только ведь это, ей Богу, не учтиво, Эммелина!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Напротив, очень учтиво… вот если б я видевшись с ним от него отказалась… тогда бы, конечно, оскорбилось его самолюбие, и он бы имел право на нас жаловаться; но отказаться от него прежде, чем он сюда приехал, это гораздо вежливее, и я уверена, что он будет тем совершенно доволен.

 

ДЕЛЬКУР, в сторону.

 

Что за рассуждения она мне тут напевает!.. (вслух.) Я, сударыня, вижу одно только средство: надобно откровенно с ним объясниться… и для того я скажу ему сущую правду… Не думайте однако ж, что после этого я соглашусь на вашу свадьбу с Карлом!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Но разве я прошу вас об этом?.. Я ни слова не говорю, папинька… Но все таки я уверена, что Карл с своей стороны не забыл меня… Он должен скоро приехать… и тогда мы увидим…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что мы увидим?

 

ЭММЕЛИНА.

 

То есть, я хотела сказать: вы увидите, годится ли он быть вашем зятем… Но вот записка кончена… (звонит в колокольчик.) Надобно послать ее сию минуту, сию же минуту… Ах! как прекрасно написано!..

 

(звонит в колокольчик.)

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что, довольна ли ты?

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.

 

ТЕ ЖЕ и ЛАПЬЕР.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я чувствую, что мне уж стало гораздо лучше… Лапьер, оседлай поскорее лошадь и скачи с этим письмом к Г. Ренвилю: его поместье в 4 милях отсюда… Да смотри же, Лапьер: во весь галоп, и туда, и оттуда!.. Мне надобно еще кое-что тебе приказать… Между прочим скажи внизу людям, что нас нет дома.

 

ЛАПЬЕР.

 

Я пойду надену дорожные сапоги.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ну, да; ступай поскорее.

 

(Лапьер уходит направо.)

 

ДЕЛЬКУР.

 

А я пойду к себе в комнату.

 

ЭММЕЛИНА.

 

И я с вами… Дайте мне руку… Я прочту вам что нибудь, или сыграю с вами партию в пикет… или, если вы хотите, пропою вам с арфою любимый ваш романс.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Миленькая!

 

ЭММЕЛИНА.

 

О папинька! как вас я обожаю!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Любезный друг! дочь милая моя!..

Однако же я глупо поступаю.

Что каждый день балую так тебя.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Что ж глупого есть в вашем поведеньи?

Поверьте мне, что я с него в свой ряд

Возьму пример — и после, без сомненья.

За вас мои мне дети отомстят.

 

(уходят налево.)

 

 

 

ЯВЛЕНИБ ТРЕТИЕ.

 

ЛАПЬЕР; обутый в большие сапоги, выходит с правой стороны, держа письмо в руках.

 

Четыре мили во весь галоп… как это весело!.. да еще и назад-то скачи сломя голову, чтоб поспеть к новым рассылкам… Минуты вздохнуть не дадут… Но наша молодая госпожа знать ничего не хочет: как найдет на нее благой час, то рад, или не рад — а садись на лошадь… Правда, у ней сердце предоброе… она часто жалует на водку.. но все бы лучше было, если бы эти водки-то приходились даром!.. Кто-то подъехал к крыльцу… Молодой барин… Какой красивый мужчина!.. Лицо вовсе незнакомое.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

 

ЛАПЬЕР, РЕНВИЛЬ.

 

РЕНВИЛЬ, в дверях.

 

Да, отведите ее в конюшню: я здесь остаюсь. (Лапьеру) У себя ли Г. Делькур?

 

ЛАПЬЕР.

 

Разве вам, сударь, внизу не сказали?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Мне сказали, что он дома.

 

ЛАПЬЕР.

 

Вот тебе раз!.. Извините, сударь, что они вам не отказали: это моя вина… я позабыл их настроить… Потому что… вот видите ли, сударь… я вам доложу… что хоть барин-то и точно у себя, да барышня — то всем приказала сказывать, что его дома нет… а здесь все больше слушают барышню.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Прекрасно, так и должно. Мне уж сказывали, что Г. Делькур немножко балует единственную свою дочку… что ж!.. такая слабость в отце простительна… Смешно право, когда подумаешь…

 

Как самолюбием своим

Отцы с писателями сходны!

Не кажется ли вечно им,

Что их творенья превосходны?

Они об них кричат всегда:

Взгляни-ка — чудо что такое!..

Хоть в их твореньях иногда

Бывает кое-что чужое.

 

(давая денег Лапьеру.)

 

Однако, друг мой, посмотри, нельзя ли как-нибудь мне переговорить с твоим господином?.. все равно… я хоть здесь его подожду.

 

ЛАПЬЕР, считая деньги.

 

Как нельзя, сударь? помилуйте!.. Я сей час пошлю к нему человека… Я бы и сам побежал… да вот видите, сударь, мне некогда: я сию минуту отправляюсь верхом с этой запискою в поместье Г. Ренвиля.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ренвиля?.. Я сегодня там буду… И если эта записка написана к самому помещику…

 

ЛАПЬЕР.

 

Да, сударь, она к нему написана.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Так я ему доставлю.

 

ЛАПЬЕР.

 

Покорнейше благодарен, сударь: вы избавите меня от лишних хлопот; а я за это постараюсь прислать к вам сюда Г. Делькура… однако так, чтоб барышня меня не видала.

 

(уходит.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ.

 

РЕНВИЛЬ, один.

 

(читает.) «Г. Ренвилю…» Да… точно, это ко мне писано… и еще самим тестем; хоть я и не имею чести его знать, по крайней мере рука-то его мне знакома… (распечатывает письмо.) Видно что они не ожидали меня так скоро; но я был в таком нетерпении увидеть свою прекрасную невесту… а сверх того до знакомства с нею мне хотелось еще поговорить с ее отцом о средствах ей понравиться… Уж не угадал ли он заранее мысль мою и нарочно прислал мне эту записку? (читает про себя.) Ах, Боже мой, вот прекрасные вести!.. Ну! признаюсь, они превзошли мое ожидание… Она влюблена в другого… Какой приятный сюрприз жениху!.. А еще батюшка писал ко мне в Германию, чтобы я приезжал как можно скорее… «Я нашел тебе отличную жену», говорил он… «невинность сущую!..» Правду сказать, было зачем торопиться!.. Но оставим это!.. уж это дело кончено; а притом для меня оно все равно… Как все равно, чорт возьми!.. Хорошее состояние, хорошая фамилия, соседство наших поместьев… все так соответствовало этой свадьбе; сверх того уверяют, что невеста бесподобна, и что она уж больше двадцати женихов ни с чем назад отправила… и я часто думал: «мне предоставлено восторжествовать над ее равнодушием…» даже до того был в себе уверен, что уж хвастался некоторым из моих приятелей… они теперь, без сомнения, засмеют меня… и я уеду отсюда не видавшись с нею, не отбивши ее у моего соперника!.. (читая записку.) «Двоюродный брат ее Карл, которого она любила еще с самого детства…»

По крайней мере в невесте моей есть много постоянства} надобно только дать другое направление этому похвальному чувству… (читая.) «Которого она любила еще с самого детства, и не видалась с ним около семи или восьми лет..» Это невозможно!.. я никак бы этому не поверил, если бы не знал, что такое детское постоянство… Ба!.. Какая счастливая мысль!.. В семь или восемь лет может многое перемениться… даже лицо любезного братца может похудеть и потолстеть… Что, если я, которого она никогда еще не видала?.. Почему ж и не так, чорт возьми!.. и чем я тут рискую?.. Ведь уж мне и без того отказано — так отправляться-то все равно… Пущусь!.. По крайней мере я ее увижу и отомщу за себя… Идут… Это верно тесть… Начну с него.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ.

 

РЕНВИЛЬ, ДЕЛЬКУР.

 

ДЕЛЬКУР, входя, в сторону.

 

Лапьер прибежал ко мне и с таким таинственным видом сказал, что какой-то незнакомец имеет нужду переговорить со мною наедине; я тотчас же… (Ренвилю.) Что вам угодно?

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Побольше чувств и огня!.. (вслух.) Ужели черты моего лица вам не знакомы?.. Ужели восьмилетнее отсутствие до такой степени меня изменило, что даже сама родня…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что, сударь?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

И кровь в вас не заговорила, дядюшка?..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Как!.. что я слышу?.. ты…

 

РЕНВИЛЬ, бросаясь к нему на шею.

 

Карл! Ваш племянник!

 

ДЕЛЬКУР, отворачиваясь.

 

Чтоб чорт тебя взял!

 

РЕНВИЛЬ

 

Дядюшка, что с вами?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ничего… ничего… Удивление… неожиданность… Признаюсь, я ввек бы не узнал тебя… Между нами будь сказано, восемь лет тому назад, ты совсем не обещал быть таким прекрасным мужчиною… напротив…

 

РЕНВИЛЬ.

 

Тем лучше… и вы конечно с удовольствием видите во мне такую перемену.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну, нет… для меня было бы приятнее, если бы ты сделался еще безобразнее прежнего.

 

РЕНВИЛЬ.

 

А почему?

 

ДЕЛЬКУР.

 

А вот видишь ли, мой милый… С родней грешно чиниться… Я скажу тебе все, что есть у меня на сердце… Я принял тебя в свое семейство, вырастил, заботился о твоем образовании… и до сих пор ты получал от меня по три тысячи франков год… не так ли?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Так, дядюшка.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну! Теперь я стану тебе давать по шести тысяч… только с условием, чтобы ты сегодня же уехал отсюда, и еще несколько лет лишил меня удовольствия тебя видеть.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Как! вы меня отсылаете?.. выталкиваете за дверь кровь свою?..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да, Мой милый.

 

РБИВИЛЬ,

 

Однако ж вспомните, дядюшка…

 

Я ваш родственник!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Так точно.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ваш племянник!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Знаю я…

И за этим-то нарочно

Выгоняю я тебя.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Да они меня пленяют!

Заперлись со всех сторон:

Жениха не принимают —

И родного гонят вон!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Я думаю, что ты малой честной, и для того скажу тебе откровенно всю истину… Так как ты вырос вместе с моею дочерью, то беспрестанное об тебе ее воспоминание вредит моим планам и уничтожает все мои надежды; потому, что мне

хотелось бы выдать ее замуж за сына старинного моего друга, Ренвиля, прекрасного и умного молодого человека, которого люблю я без памяти… Ты за это не должен на меня сердиться.

 

РЕНВИЛЬ.

 

О! сударь, конечно нет; помилуйте!.. (в сторону.) За похвалу кто сердится!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Я желал бы выдумать какое нибудь средство.. какую нибудь хитрость… познакомить с ней этого молодого человека так, чтобы она не знала, кто он такой…

 

РЕНВИЛЬ, улыбаясь.

 

Право!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Но мне надобно на свободе подумать об этом… потому что я как-то не привык хитрить… не умею притворяться с моею дочерью… и если бы я вошел с кем-нибудь в заговор, то она тотчас бы это узнала.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Хорошо, что я еще во время это слышу!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Теперь тебе известно мое и твое положение… Чтобы представить ей этого молодого человека и его с нею познакомить, надобно… во первых, чтобы ты уехал отсюда.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Это не легко сделать, мне кажется!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Напротив!.. Она еще не знает, что ты здесь, что ты приехал… и если ты немедля нисколько отправишься…

 

ЭММЕЛИНА, за кулисами.

 

Папинька! Папинька!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ах, Боже мой!.. Вот она… Не говори ни слова: я уверен, что она тоже, как я, тебя не узнает.

 

 

 

ЯБЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ.

 

ТЕ ЖЕ, ЭММЕЛИНА.

 

ЭММЕЛИНА, сначала не видя Ренвиля.

 

Папинька! Папинька!.. Что это значит?.. Я вне себя… вся дрожу… Внизу какой-то человек вас спрашивает.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Кто там еще?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не знаю… какой-то Немец… Захарий… он говорит, что может быть братец сей час приедет.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Ну, хорош же я!

 

ЭММЕЛИНА.

 

А потому, видите, этот Немец наперед хочет переговорить с вами о деле, которое будто бы касается до Карла.

 

ДЕЛЬКУР, с живостию обращаясь к Ренвилю.

 

До тебя?.. (спохватясь.) Мой Бог, что я сделал!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах, Боже мой! Что вы сказали?

 

ДЕЛЬКУР, стараясь загородить собою Ренвиля.

 

Ничего, милая… ничего… право ничего… я так… разговаривал с этим незнакомым господином… который случайно… тут случился…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Нет… нет… неправда… вы меня обманываете!.. То, что вы ему сейчас сказали… ваше беспокойство… ваше замешательство… он на меня так пристально смотрит… точно такой же взгляд… (бросаясь к нему.) Карл! это ты!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну! Она его узнала!

 

ЭММЕЛИНА и РЕНВИЛЬ.

 

Дни детства, наслажденья.

Вы к нам пришли опять!

Ах, я от восхищенья

Едва могу дышать!

 

ЭММЕЛИИИА.

 

Как?.. Это он!.. Дай еще посмотрю на него!.. Он очень переменился… неправда ль, папинька?.. Но все равно: у него выразительность в лице и теперь все та же!.. а глаза… о! глаза-то уж совершенно одни и те же… глаза никогда не переменяются!.. Ну, а я, сударь, какова вам кажуся?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Вы еще прекраснее, чем я воображал… вы так похорошели, что мне кажется — я вас вижу в первый раз!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Право!.. Но я все-таки не столько переменилась, сколько вы.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Однако ж вы сию же минуту узнали меня.

 

ЭММЕЛИНА.

 

С первого взгляда!.. еще входя сюда, я уж была в большом волнении… и сама не знаю от чего… какое-то предчувствие говорило мне: он здесь!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что до меня касается, у меня не было никакого предчувствия, и если бы он сам не сказал мне своего имени…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Вы, и я — большая разница!.. Есть симпатия, которая никогда не обманывает… Если бы тетушка Розалия была жива, она бы вам это объяснила… Но я и забыла об Немце: он там внизу нетерпеливо ждет с вами видеться.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Я сейчас провожу его к себе в кабинет. (Ренвилю.) Не понимаю, ведь ты говоришь, что ты вовсе с ним не знаком: так что же за дела имеет он с тобою?.. (отводя Ренвиля на левую сторону) Послушай, я оставлю тебя с моею дочерью на честном слове и надеюсь, что ты не будешь ей говорить о любви… даешь ли ты мне честное слово.^

 

РЕРИВИЛЬ.

 

Я вам клянусь, что Карл ей ни полслова о любви не скажет.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Смотри же, сделай милость… да постарайся еще как нибудь отклонить от себя ее сердце… а?.. это бы было очень не дурно.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Положитесь на меня… я все улажу мастерски.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ.

 

РЕНВИЛЬ, ЭММЕЛИНА.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Признаюсь, для первого дебюта я славную роль играю.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Итак… ты воротился Карл!..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Да, сударыня.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Сударыня!.. Разве уж я тебе не сестрица?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Виноват… милая сестрица!.. Наконец я опять — с вами— и все желания мои исполнились.

 

ЭММЕЛИНА.

 

С вами!.. Что это, Карл!.. Ты кажется говоришь мне вы, а не ты? ..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я не смел… Но… если тебе угодно?..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Разумеется… между родными что за вы!.. Бывало мы всегда попросту друг с другом обходились… не правда ли?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Да, милая сестрица!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах! Это счастливое время никогда не выходило из моей памяти… из моего сердца!.. Воспоминания детства имеют в себе какую-то неизъяснимую прелесть!.. Помнишь ли, как мы бывало вместе игрывали… резвились?.. А тетушка Розалия… помнишь?.. уж как мы ее сердили!.. Да! кстати, сударь, вы еще ни слова не мне сказали об ней?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ах!.. да… в самом деле… милая тетушка!.. Она, я думаю, теперь ужасно постарела?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Как постарела!.. Уж три года как она умерла.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Попался!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Разве вы этого не знали?

 

РЕНВИЛЬ.

 

О, как не знать!.. знал… Я хотел сказать, что она теперь была бы уж очень стара.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ну, нет! еще не так… А помнишь ли ты, как мы бывало без ее позволения хаживали на ферму за сливками?.. Ты еще был до них такой охотник!..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ты больше моего их любила.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Вздор, вздор!.. А помнишь ли, как нас однажды застал на дороге сильный дождь?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Помню, помню.. уж как же нас тогда вымочило!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Нет! Ты прикрыл меня тогда своим плащем… Ведь ты был Павел!

 

РЕНВИЛЬ.

 

А ты — Виргиния!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Это прелестно!.. Он все помнит!.. А помнишь ли, как мы однажды вечером играли в горелки?.. Но уж тогда вы были немножко дерзки…

 

РЕНВИЛЬ.

 

В самом деле!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь!.. Я никогда не забуду, как вы меня тогда поцеловали… Но оставим это.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ах, нет, сестрица… скажите… неужели я вас поцеловал?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь… в левую щеку… еще помнишь, как я за это рассердилась и сказала тебе: «Карл, что вы это? перестаньте, сударь!.. я тетушке скажу!..» Однако ж я никогда ей ни слова об этом не говорила.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Да, да, теперь я вспомнил!.. Кажется и на другой-то день я тоже сделал?

 

ЭММВЛИНА.

 

Ничуть!.. на другой день вы уехали.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Слава Богу, что я дальше не зашел!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ты конечно помнишь, что мы обещали друг другу при прощании?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

О! разумеется.

 

ЭММЕЛИНА, смотря вверх.

 

Знаешь?.. Там… вверху?..

 

РЕНВИЛЬ, с беспокойством и также смотря вверх.

 

Да… вверху… помню!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я не пропускала ни одного раза… а вы?

 

РЕНВИЛЬ.

 

И я также… (в сторону.) Кой чорт! что бы это такое было?..

 

ЭММЕЛИНА.

 

А сдержали ли вы также другие ваши обещания?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Все… все… клянусь вам!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Так ты, мой друг, не позабыл,

Как ты со мной играл, шутил?

 

РЕНВИЛЬ

 

Я не забыл.

 

ЭММЕЛИНА.

 

И как романы мы читали,

И вместе слезы проливали?

 

РЕНВИЛЬ

 

Я не забыл.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах! как мы весело живали!

Как это мило вспоминать!..

Ту песенку мне спой опять,

Что прежде вместе мы певали!

 

РЕНВИЛЬ.

 

С чего б начать?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не знаешь ты?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ах, как не знать!

 

ЭММЕЛИНА, приискивая голос.

 

«Пастух на рожочке

Пленяет игрой:

Пойдем, на лужочке

Попляшем со мной!»

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я песенку эту

Всегда обожал,

 

(в сторону)

 

И как-то по лету

В театре слыхал!

 

(говоря)

 

Пастух на рожочке

Пленял всех игрой…

 

ЭММЕЛИНА, танцуя.

 

А я на лужочке

Плясала с тобой!..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Нас все восхищало!

 

ЭММЕЛИНА.

 

В каданс ты бывало

Целуешь меня…

 

РЕНВИЛЬ, целует Эммелину.

 

Да, да, помню я!..

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ, ДЕЛЬКУР.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что я вижу?.. Карл!.. так — то ты держишь свое честное слово?

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Я и забыл, что я не Карл!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не сердитесь, папинька: это было одно только воспоминание.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да… воспоминание детства… это и по всему видно… Но я больше не хочу этих воспоминаний… А вам, сударь… вы еще мне обещали… не стыдно ли?.. Извольте нынешним же вечером отправляться отсюда!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Как, папинька!.. Он только что успел приехать к нам — и вы уже его отсылаете?..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да, сударыня.. и для вашего же добра, а может быть и для его также… Знаете ли вы, кто такой этот Захарий, которого племянник мой будто бы никогда не видывал?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Клянусь вам, что я с ним не знаком!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

А! вы с ним не знакомы!.. Ну так я вам сударь, скажу, что этот Захарий — ростовщик, предъявитель заемного письма, вами подписанного; я заплатил по нем деньги… и вот оно.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Возможно ли!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Извольте посмотреть… Уж не вздумаете ли вы отречься от своей подписи?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Отнюдь нет… но мне хотелось бы взглянуть.. (в сторону) как я подписываюсь… (читая) «Карл Дерош…» (в сторону.) А! меня зовут Дерошем! Хорошо.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну, сударь, что вы скажете?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Что я скажу?.. Я скажу… что это точно заемное письмо… И кто ж их не давал?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Если бы их было всего только одно, уж так бы и быть; а то Захарий намекнул мне, что завтра еще их пять или шесть явится… по которым однако ж я платить уж не намерен.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Что я слышу! Как! неужели, Карл, ты сделался мотом?

 

РЕНВИЛЬ, подходя к Эммелине.

 

По наружности… с первого взгляда… оно похоже на это… но я божусь вам…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да это все еще ничего в сравнении с другими проказами, о которых говорил Захарий.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Проказами!.. Что это значит?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да, сударь, что это значит? Я у вас об этом спрашиваю! Захарий не хотел мне объяснить этого… «Непростительный поступок», сказал он, «непростительный… но я замолчу, и племяннику вашему предоставлю самому оправдаться перед вами..» И несмотря на все мои просьбы, он ушел, не сказавши мне ни слова более.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Непростительный поступок!.. Карл, что это такое?

 

РЕНВИЛЬ.

 

О!.. это такая вещь, которой мне нельзя вам сказать.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Однако ж вы должны, сударь, почувствовать, что одно только признание может загладить ваши шалости.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь, признайтесь… прошу, умоляю вас!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Божусь вам, что я и хотел бы… да не могу!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не бойтесь… скажите… скажите!.. Вы упрямитесь… Ах, Боже мой! как это ужасно!.. Что это за проступок?.. Скажите мне… сейчас же скажите!.. Прежде вы во всем мне признавались, ничего не скрывали от меня… но я вижу, что вы теперь переменились и стали совсем не те… То ли вы обещали мне пред своим отъездом, когда подарили мне это кольцо, которое я никогда не снимала… (смотря на Ренвилеву руку) А где же, сударь, мое-то, которое я вам подарила?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Где?.. (в сторону.) Чорт побери все эти сувениры!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я не вижу его у вас на руке… а вы должны были с ним никогда не расставаться.

 

РЕНВИЛЬ, смешавшись.

 

Простите… теперь его нет со мною.

 

ДЕЛЬКУР, в сторону.

 

Славно!.. Они наверно поссорятся.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Так вот в чем вы не смели признаться, сударь!.. Но я догадываюсь… Вы кому нибудь его подарили.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Я то же думаю.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Можете ли вы поверить?..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь… это очень, очень неблагородно с вашей стороны!.. Я все бы вам простила: ваше мотовство, ваши шалости, все ваши проступки… но отдать другой кольцо мое!.. Кончено… мы больше не знакомы…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Браво!

 

ВМЕСТЕ.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Меня любил он лишь словами,

В нем нет ни чести, ни стыда;

Теперь все кончено меж нами —

Я расстаюсь с ним навсегда!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Едва мы сделались друзьями —

Откуда ни возьмись беда!

Вдруг без причины между нами

Возникла страшная вражда.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Они поссорилися сами.

Теперь прошла моя беда…

(Эммелине.)

Тебя любил он лишь словами;

Забудь его ты навсегда!

 

РЕНВИЛЬ, Делькуру.

 

Вы злобой дышите одною!

(Эммелине)

Не стыдно ль вам из пустяков

Серьёзно ссориться со мною?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Из пустяков? Каков! каков!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Кто данным клятвам изменяет,

Кто расторгает связь сердец,

И кто подруг переменяет…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Тот настоящий сорванец!

 

ВМЕСТЕ.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Меня любил он лишь словами, и проч.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Едва мы сделались друзьями, и проч.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Они поссорилися сами, и проч.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ и ЛАПЬЕР.

 

ЛАПЬЕР.

 

Приехал, сударь, какой-то новоприезжий… Прикажите принять?..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Есть теперь когда принимать нам гостей!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Кто же это?.. Что ему надобно?.. Мы никого не ждали к себе, кроме Ренвиля…

 

ЭММЕЛИНА, Лапьеру.

 

Ты отвез ему записку?

 

ЛАПЬЕР.

 

Я совсем было уж собрался в дорогу, сударыня… (показывая на Ренвиля) да вот их милость по милости своей взялся давича за меня ее доставить.

 

ЭММЕЛИНА, Ренвилю.

 

А вы еще не доставили?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Нет, сударыня.

 

ДЕЛЬКУР, Лапьеру.

 

Это он… зять мой!.. а ведь мне и не сказали… Пойду, оденусь поскорее. (Ренвилю.) Я вас больше здесь не удерживаю, сударь… А ты, Эммелина, будь с ним поласковее, пощеголеватее; не забудь, ведь это первое свидание…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах, как скучно! Будь с ним ласкова… а я бы и видеть-то его не хотела… (Ренвилю.) А все, сударь, вы тому причиною, что он сюда приехал!.. Зачем вы не доставили ему папинькиной записки?.. Впрочем, что ж за беда?.. Тем лучше!.. Я как нибудь постараюсь полюбить его… и даже ему понравиться… чтобы чрез то отмстить за себя… и не быть ослушною против папиньки…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Такое почтение к родителям делает тебе честь, дочь моя! Ну, пойдем же… Лапьер, проси сюда этого молодого господина… скажи, что я сейчас к нему выйду.

 

(уходитп с Эммелиною налево, а Лапьер выходит в среднюю дверь.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ.

 

РЕНВИЛЬ, один.

 

Ну!.. Надо признаться, что хитрость моя удалась прекрасно!.. Взбесил отца, рассердил дочку… Для меня оно тем прискорбнее, что уж мне теперь не до шуток… Эммелина прелестна!.. Я не могу с ней расстаться… Знаю, что мне стоит только слово сказать, чтоб помириться с ними; но для этого надобно быть твердо уверену, что любят во мне меня, а не Карла.

 

Пока не буду я уверен.

Что сам собою нравлюсь я,

До той поры я не намерен

Дороги открывать в мужья.

Здесь осторожность эта к месту.

Иль после Карл свое найдет —

И я возьму его невесту,

А он жену мою возьмет.

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ.

 

РЕНВИЛЬ, КАРЛ.

 

КАРЛ, в дверях.

 

Позвольте изъявить вам мою сердечную благодарность, сударь. Мне точно не мешает отдохнуть немножко; нет ничего хуже этих сидеек… особливо, как сядешь в них на тощак: всю спину отколотит.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Что это за оригинал?..

 

КАРЛ.

 

Верно Г. Делькур изволил отлучиться?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Да, сударь.

 

КАРЛ.

 

И молодая Г-жа Делькур также?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Также, сударь.

 

КАРЛ.

 

Тем лучше.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Почему же?

 

КАРЛ.

 

Потому, что мне надо с ними объясниться; так я, покамест их нет дома, успею обдумать мои фразы… Смею спросить, сударь, вы здесь свой человек?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Почти.

 

КАРЛ.

 

Право-с? Так вы могли бы оказать мне большую услугу… Может быть, что с моей стороны это не деликатно… по между молодыми людьми… знаете…

 

РЕНВИЛЬ.

 

Говорите, сударь.

 

КАРЛ.

 

Смею спросить: не приходил ли сюда некто, по имени Захарий, Немецкий капиталист?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ростовщик, хотите вы сказать?.. Он сейчас только ушел отсюда.

 

КАРЛ.

 

Этого — то я и опасался!.. Не могу понять, как он узнал дядюшкин адрес?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ах, Боже мой! Неужели вы Г. Карл?.. Карл Дерош?

 

КАРЛ.

 

Он самый.

 

РЕНВИЛЬ, в сторону.

 

Хорош!

 

КАРЛ.

 

Я тот самый Карл, сударь, который по восьмилетнем странствовании и суетной жизни, как блудный сын, под чужим именем возвращается в родительский дом своего дядюшки… Я надеялся предупредишь все могущие произойти со мною неприятности, и для того нарочно сел в почтовую сидейку, не останавливался на дороге ни одного разу, даже нигде не завтракал… и совсем тем этот проклятый Захарий перегнал меня!.. Я уверен, что он своим злоречивым языком успел уже заградить мне путь к сердцам моих родственников.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Нимало; он только предъявил ваш вексель, по которому дядюшка ваш и отдал деньги… Вот он.

 

(отдает ему вексель.)

 

КАРЛ.

 

Возможно ли?.. Да, точно это мой вексель!

 

О, сила крови и родства!

Ах! кто на этот вексель глядя

Не повторит сии слова:

У Карла дядя — сущий дядя!

Все согласятся в том со мной.

Что сердце редкое в нем бьется,

И в том, что истинный родной —

(раздирая вексель.)

Всегда вот этак познается!..

 

Но смею спросить: как же мне быть с другими — то — с его братцами-то? Ведь семья-то не маленькая!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Г. Делькур не хочет платить по них; он говорит, что уж и так переплатил довольно.

 

КАРЛ.

 

Право?.. Ну, а смею спросить: что говорит дядюшка о том приключении… знаете?.. Я думаю, он затресся с досады.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Да что же это за приключение?

 

КАРЛ.

 

Ну, что случилось со мною в Безансоне… в за-прошлом месяце… Разве вы не знаете?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Нет, не знаю; да и дядюшка ваш также не знает.

 

КАРЛ.

 

Право-с?.. Так и не сказывайте ему!.. Мы как нибудь выпутаемся… концы спрятать наше дело… Могу вас уверить, что я человек претонкий… при уме от природы, я чрезвычайно хорошо начитан… Тетушка Розалия, покойница и умница, учила меня словесности по романам и комедиям… Есть пять или шесть способов смягчать дядюшек и выпрашивать у них прощение… лишь бы только они не знали, кто вы… например: надобно, чтоб они вас не знали… это главное… а притом… притом я, право, не знаю, как бы это сделать, чтоб дядюшка

меня не узнал.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Хотите — я вас научу?

 

КАРЛ.

 

Чувствительно обяжете!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Сегодня ожидают сюда жениха, Г. Ренвиля, которого поместье здесь по соседству… Я слышал от верных людей, что он не приедет, и что

из вашего семейства лично никто его не знаетш…

 

КАРЛ.

 

Постойте… Луч гения!.. Я назовусь его именем.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Это-то я и хотел вам сказать.

 

КАРЛ.

 

Вот, например, будет славная проказа!.. Пусть же ее пойдет в счет с другими… Но я уж и так наделал их пропасть… Смею спросить

однако ж, кому я одолжен?..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я племянник вашего дядюшки.

 

КАРЛ.

 

Вы мне двоюродный братец!.. Честь имею кланяться… Верно по дядюшке Лавердюре?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Точно так… Но долг платежем красен: когда вы назоветесь Г. Ренвилем, то прошу вас не говорить обо мне ни слова дядюшке… мы с ним поссорились, и он сей час выгнал меня из дому.

 

КАРЛ.

 

Право?.. Стало быть вы тоже напроказили?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Не без того — то.

 

КАРЛ.

 

Просим милости! да это прекрасно!.. Уж видно оно в крови… Дайте мне вашу руку… и поклянемся друг другу в вечной дружбе!

 

РЕНВИЛЬ, взяв его за руку.

 

Что это за перстень у вас на руке?

 

КАРЛ.

 

В этом перстне вы видите остатки моей простоты и невинности… Лет восемь тому назад его подарила мне моя кузина в знак памяти… Я уверен, что и мой у нее еще цел.

 

РЕИВИЛЬ, снимая у него перстень с руки.

 

Вы должны его снять, если не хотите, чтоб вас узнали.

 

КАРЛ.

 

Правда.. а ведь я было из ума вон!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Чтобы вы опять как нибудь не забыли — на нынешний день я у себя его оставлю.

 

КАРЛ.

 

Хоть и на завтрашний, если вам угодно.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Тс! Дядюшка идет… Я не хочу, чтоб он меня здесь видел… Не забудьте, что сюда ждут Ренвиля жениха… Дайте им волю — и не говорите ни слова!..

 

КАРЛ.

 

Тем лучше… меньше труда воображению.

 

(Ренвиль уходит в дверь направо.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ.

 

КАРЛ, ДЕЛЬКУР и ЭММЕЛИНА, входят в средние двери.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Где он?.. где он?.. обними меня любезный Ренвиль!.. Извини, что я заставил тебя дожидаться… хотел, знаешь, одеться поприличнее.

 

КАРЛ.

 

Милостивый Государь… смею вас… (в сторону.) Творец всемогущий!.. Как он переменился!.. Я ввек бы его не узнал.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Имею честь представить тебе дочь мою, Эммелину.

 

ЭММЕЛИНА, подходя к нему, и приседая, говорит тихо своему отцу.

 

Ах, Боже мой!.. Как он дурен!.. Что за лицо!.. что за фигура!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну что ж?.. Фигура как фигура!.. Он еще мне кажется моложавее и свежее твоего братца.

 

ЭММЕЛИНА, в сторону.

 

Какая разница… он — и Карл!

 

ДЕЛЬКУР, Карлу.

 

Ах, как, мой друг, приятно мне,

Что я с тобою нахожуся.

Я чай, ты в нашей стороне

Давно уж не был?

 

КАРЛ.

 

Признаюся…

Я так давно здесь не бывал

И столько по свету катался…

Что, как сюда к вам подъезжал…

Немного даже вас боялся.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Боялся?.. нас!.. неужели?

 

КАРЛ.

 

Клянусь всем для меня священным, что как лист дрожал!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Слышишь, Эммелина?.. Он боялся нам не понравиться… (Карлу) Но теперь, надеюсь, ты будешь с нами без чинов… и все, что только может

доставишь тебе удовольствие…

 

КАРЛ.

 

Ах! если бы я смел… (в сторону.) Смелее!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что? что?.. Разве у тебя есть до меня просьба какая?

 

КАРЛ.

 

О! нет… просьбы нет никакой… я лишь прошу вас не забывать этих слов, которые вы сейчас сказали: «все, что только может доставить тебе удовольствие… все, что только…» потому что после того гляди оно пригодится… А теперь я только желал бы… что называется… червячка заморить’… Во все утро у меня во рту ни крошки не было.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Пойдем… я покамест до обеда прикажу дать тебе закусить чего-нибудь… (Эммелине) Видишь, какое простосердечие!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не сказав мне ни одного ласкового слова, только что приехал — и уж хлопочет как бы сесть за стол поскорее!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ох, уж вы романические головы! По вашему совсем бы есть не надо.

 

КАРЛ, в сторону.

 

Все идет чудесно!.. Продолжая соблюдать инкогнито, я дядюшку увлеку, обворожу… а в то время, как он бросится в мои объятия — я прямо бух к его ногам — да и пошел на трогательных признаниях!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну что же, зятюшка?.. Пойдемте.

 

КАРЛ.

 

Готов! Следую за вами… (Эммелине.) Сударыня, честь имею…

 

(уходит с Делькуром.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ.

 

ЭММЕЛИНА, одна.

 

Изволил отправиться завтракать!.. торопится кушать!.. Вот какого мужа мне назначают!.. Я никогда к нему не привыкну… При первом взгляде одна даже наружность-то его ужасно как мне не понравилась… а поступь его и приемы только что увеличивают мое к нему отвращение… Однако ж я обещалась выйти за него… обещалась забыть Карла… расстаться с ним навсегда… Навсегда!.. Конечно… у меня достанет гордости, чтоб скрыть от него свои мучения… Но забыть его!.. Нет! не могу!.. Тетушка правду говорила, что первая любовь приводит к другу вновь!

 

Нет, надобно признаться,

Нельзя мне с ним расстаться!

Не знаю от чего —

Я все люблю его…

Ах! тетушка бывало

Не даром напевала,

Что первая любовь

Приводит к другу вновь!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ.

 

ЭММЕЛИНА, РЕНВИЛЬ.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Как, сударь! вы все еще здесь?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я сейчас еду, сударыня… и пришел проститься с вами.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Вы едете?.. Очень хорошо делаете, сударь.. Если это угодно папиньке, то вы должны ему повиноваться без противоречий… (вздыхая) и я также!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я не имею нужды в его приказании… для моего отъезда довольно одного присутствия Г. Ренвиля, вашего нового жениха, который, без сомнения, вам чрезвычайно понравился…

 

ЭММЕЛИНА.

 

На этот предмет я, сударь, не обязана давать вам никаких отчетов… я избрала его своим мужем — следовательно оно лишь до меня касается.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Вы не любя за него выходите!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Кто вам сказал, что я не люблю его?.. Да если бы это и была правда: Ну, так что ж? тем лучше… оно было бы доказательством твердости моего характера.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Так вы меня не любите?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я плачу вам тою же монетою.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Скажите лучше, что вы никогда меня не любили.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Нет, прежде любила… немножко; а теперь.. теперь нисколько не люблю.

 

РЕНВИЛЬ.

 

Итак я вижу, что между нами все кончено… мы поссорились навсегда… Позвольте возвратить вам это кольцо, которое вы некогда мне подарили

 

ЭММЕЛИНА.

 

О, Боже!.. Как! Вы никому его не отдавали?.. Да, точно… мое кольцо… Он сохранил его у себя!.. Ах, сударь, не стыдно ли вам было так огорчать меня!..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я очень виноват, конечно…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Нет, нет, вы больше уж не виноваты!.. Теперь, какие бы ни были ваши проступки, я все вам прощаю… Вы сберегли мое кольцо, — прочее ничего не значит… Ах! Карл, если бы ты знал… как я страдала!.. Сердце мое было так сжато… голова так распалена… сама не понимаю, что со мною делалось!.. даже и теперь еще…

 

РЕНВИЛЬ.

 

Что слышу я! великий Боже!..

О Эммелина, ангел мой!

Итак меня ты любишь тоже?..

Ах, не скрывайся предо мной!..

Скажи: согласна быть твоею…

А я твоим быть век клянусь!

Скажи: люблю тебя!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не смею…

И сердцу верить я боюсь!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Нет, верь, любезная подруга,

Тому, что сердце говорит:

Оно изменника от друга

Всегда вернее отличит…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Сюда идут… Ах, ради Бога —

Уйди!

 

РЕНВИЛЬ.

Скажи: люблю тебя!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Скажу… лишь подожди немного…

 

РЕНВИЛЬ.

 

Ах, кто счастливее меня!

 

(уходит налево.)

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ.

 

ЭММЕЛИНА, потом КАРЛ.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Ах, Боже мой!.. Г. Ренвиль!.. Я во всем ему признаюсь…

 

КАРЛ, входя в среднюю дверь.

 

Без церемоний… занимайтесь своим делом… (в сторону.) Теперь я могу дожидаться обеда, потому что поел и попил препорядочно. Любезный дядюшка вне себя от восхищения… я с ума его свел… и если еще успею отделаться от кузины, заставить ее отказаться от прежних наших клятв, то верно получу прощение.

 

ЭММЕЛИНА, робко.

 

Вы здесь, сударь…

 

КАРЛ, увидя ее.

 

Ах! извините, сударыня… Конечно вы хотите мне сказать что нибудь?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь… но не смею.

 

КАРЛ, в сторону.

 

О Небо! ужли моя счастливая физиономия?… (вслух.) Верно вы хотите поговорить о свадьбе?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Она сделает меня несчастною, потому что я люблю другого.

 

КАРЛ, в сторону.

 

Хвала оудьбе!.. (вслух.) Докончите, сударыня… не бойтесь ничего… А кто этот другой, которого вы любите?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Друг моего детства.. , двоюродный брат мой, Карл.

 

КАРЛ, в сторону.

 

Жестокая судьба!.. (вслух.) Ваш двоюродный братец Карл?.. тот, с которым вы вместе воспитывались?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь.

 

КАРЛ.

 

Который восемь лет тому назад уехал отсюда?.. прелестный мужчина?..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь.

 

КАРЛ, в сторону.

 

Так, это я!.. Что делать?.. Как выпутаться?.. (вслух.) И вы еще его не забыли? и вы все еще по прежнему его любите?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я обещалась любить его вечно.

 

КАРЛ.

 

Обещались!.. Конечно, обещание много значит; но не всегда… Кто знает, может быть Карл с своей стороны не устоял в слове… Притом же я слышал от верных людей, что он… так сказать… напроказил.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я это знаю.

 

КАРЛ.

 

Кругом задолжал.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Что мне до этого!

 

КАРЛ.

 

Избаловался.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Для меня все равно!

 

КАРЛ, в сторону.

 

Ничто не берет… Средств нет, как она ко мне привязалась!.. Остается сделать решительное признание… Пущусь… (Эммелине.) Вот видите ли, сударыня… я очень коротко был знаком с вашим двоюродным братцем Карлом. Я познакомился с ним во время моего путешествия. Он премилый молодой человек… редкая любезность… необыкновенная чувствительность… даже, может быть, и с залишком… потому что воображение его, распаленное романическим воспитанием, завлекло его, как я вам уже докладывал, в разные сумасбродства… то есть, так сказать, глупости… хотя глупости и милые, но иногда слишком сильные…

между прочим последняя, которой я был свидетелем…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Что вы говорите?.. Уж это не тот  ли непростительный проступок, который сегодня от нас так скрывали?..

 

КАРЛ.

 

Вы угадали… Он не смел еще открыться в нем ни своему дядюшке, ни одному родственнику… и даже не знает, как на это решиться… Но ежели вы удостоите помогать ему, согласитесь за него просить прощения…

 

ЭММЕЛИНА.

 

Говорите, что надобно делать… говорите, я хочу все знать!

 

КАРЛ, в сторону.

 

Боже мой, какая добрая кузина! (вслух.) Узнайте же, сударыня, что Карл познакомился в Безансоне с одною молодою и прекрасною девицею, Бетси… тамбурною швеею.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Что, сударь?.. швеею?..

 

КАРЛ.

 

Да, она иголкою доставала себе пропитание… но сначала… судьба не к иголке ее назначала!.. Она родилась в Англии и происходит от одной знаменитой, неизвестной фамилии, претерпевшей несчастия и превратность фортуны.

 

ЭММЕЛИНА,

 

Боже! что я слышу!..

 

КАРЛ.

 

Увидеть Карла и полюбить его страстно — было для нее минутным делом; Карл был добродетелен… но, знаете, одаренный от природы душою-то чувствительною… притом Бетси в отчаянии хотела умертвить себя… уже она устремила к груди своей роковое орудие, вострыя Английския ножницы… Великий Боже!.. Надобно было видеть это зрелище… надобно было видеть, как она, с ножницами-то в руках, закричала Карлу:

 

«Прошу тебя в последний раз,

Почувствуй, варвар, состраданье, —

Иль эти ножницы сейчас

Прервут мое существованье!» —

От страшных этаких речей

Карл весь в лице переменился,

И… ах!..

 

ЭММЕЛИНА.

 

Что сделал он?

 

КАРЛ.

 

На ней

Из сострадания женился!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Карл на ней женился!!..

 

КАРЛ.

 

Единственно для того, чтоб она этак и в самом деле не перерезала нить своей жизни.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Он женился!.. Возможно ли!.. чудовище!.. изменник!.. Папинька!.. Папинька!.. где вы?

 

КАРЛ.

 

Поосторожнее… чтоб он чувств не лишился… Надобно искусно приготовить его к этому известию.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не бойтесь ничего… Папинька!..

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ.

 

ТЕ ЖЕ, ДЕЛЬКУР.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что с тобою?

 

ЭММЕЛИНА.

 

О Папинька!.. Какой ужас! какое бесстыдство!.. Можно ли теперь иметь к кому нибудь доверенность? Узнайте, что Карл…

 

ДЕЛЬКУР.

 

Ну?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Женился!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Женился!..

 

КАРЛ.

 

Ну вот!.. Она ни с другого слова все ему выскажет… а я еще просил ее быть поосторожнее.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Без моего позволения!.. не предуведомив меня!.. Никогда не прощу ему!.. Что же касается до его долгов, пусть его сам справляется, как хочет; а я ни заплачу ни сантима.

 

КАРЛ, в сторону.

 

Вот тебе раз!.. Как он рассвирепел!.. Боже мой, как глупы эти девочки!.. особливо моя кузина… Вот например жена моя — какая разница!.. Она уж верно бы выдержала роль свою и свела концы, как нельзя лучше.

 

ДЕЛЬКУР, указывая на Карла.

 

Вот твой жених, вот мой зять… И завтра же мы сыграем свадьбу… не так ли?

 

КАРЛ,  сторону.

 

Завтра… О Бетси! на что решиться?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Что же касается до твоего двоюродного братца Карла, бездельника моего племянника… ежели только он осмелится явиться ко мне на глаза, то я велю выбросить его из окошка. (Карлу, который от страха хочет уйти) Что с вами сделалось, любезный зятюшка? Не бойтесь ничего!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Замолчите… вот он.

 

КАРЛ, смотря вокруг себя.

 

Он?.. Как же так?

 

ЭММЕЛИНА, отцу.

 

Ради Бога, умерьте ваш гнев… Я сама все ему выскажу… а после, будьте покойны, я исполню вашу волю.

 

ДЕЛЬКУР.

 

Хорошо… (громко Ренвилю, стоящему в глубине театра) Подойдите, сударь… подойдите!

 

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМНАДЦАТОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ.

 

ТЕ ЖЕ и РЕНВИЛЬ.

 

КАРЛ.

 

Как! Это ваш беспутный племянник Карл?

 

ДЕЛЬКУР.

 

Да, сударь.

 

КАРЛ.

 

Да что же это? Ужли у Бетси-то нас двое?

 

РЕНВИЛЬ, смотря на них на всех.

 

Что значит такой торжественный прием?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Вы это сей час узнаете… Я должна папиньке, особливо жениху моему, (показывая на Карла) Все объяснить без утайки… Я вас любила, сударь… по крайней мере я так думала, потому что не понимала собственных чувств моих; а притом и не знала вас… но теперь я очень хорошо узнала, что вы за человек: низкий ваш поступок и притворство, с каким вы…

 

РЕНВИЛЬ.

 

Как! Вы наконец узнали всю истину?

 

ЭММЕЛИНА.

 

Да, сударь, узнала… и уж больше вас не люблю… и никогда не буду любить.

 

РЕНВИЛЬ.

 

О Боже!

 

ЭММЕЛИНА.

 

А чтобы совершенно уверить вас в моем равнодушии, — вместо того, чтоб громогласно обвинять вас, я напротив готова просить за вас прощения.. (Делькуру) Папинька, с этих пор я совершенно предаю себя вашей воле и советам… я стану во всем вас слушаться… но, в награду за мое послушание, простите Карла!.. пусть будет он счастлив с предметом своей любви.

 

КАРЛ, растроганный, вынимает платок.

 

О, добрая кузина!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Мы не понимаем друг друга!

 

ЭММЕЛИНА.

 

Пусть его уедет отсюда, и никогда здесь не показывается… только простите его и согласитесь на его женитьбу!

 

РЕНВИЛЬ.

 

Мою женитьбу?.. Но кто вам сказал?..

 

ЭММЕЛИНА, плача.

 

Вот этот господин видел своими глазами…

 

КАРЛ, плача.

 

Да, сударь, я все сказал… я сказал, что Карл женат.

 

РЕНВИЛЬ, в восторге.

 

Как женат!.. Возможно ли!.. (бросаясь к ногам Эммелины) Любезный батюшка! любезная Эммелина!.. Как я счастлив!.. Нет, нет, не смотрите так на меня… не бойтесь: я в полном уме… Тот, кого вы теперь видите у ног своих, имеет

счастие не быть вашим двоюродным братцем: это ваш любовник, это назначенный вам супруг!

 

ДЕЛЬКУР.

 

Г. Ренвиль?

 

РЕНВИЛЬ.

 

Он самый.

 

ДЕЛЬКУР.

 

А плут племянник мой?..

 

КАРЛ, на коленях с левой стороны от Делькура.

 

Здесь!.. к вашим услугам!..

 

ДЕЛЬКУР.

 

Как, повеса!..

 

РЕНВИЛЬ.

 

Я назвался его именем, а ему на обмен дал свое.

 

КАРЛ.

 

Я у вас в долгу: вы этим обменом ничего не выиграли.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Не могу прийти в себя от удивления!.. (Карлу) Как, любезный братец? это тебя я так проклинала!.. А вы, сударь, которого я сегодня в первый раз вижу…

 

РЕНВИЛЬ.

 

Однако ж вы говорили, что будто некогда любили меня.

 

ЭММЕЛИНА.

 

Я ошиблась… будущее приняла за прошедшее.

 

ВОДЕВИЛЬ.

 

ДЕЛЬКУР, Эммелине.

 

Ты с платоническою страстью

Не понимала чувств своих,

И вечная любовь по счастью

Живет в романах лишь одних.

По милых сердцу умирая,

Любивши — часто любят вновь…

И иногда любовь вторая

Сильней, чем первая любовь.

 

РЕНВИЛЬ, тоже.

 

Что постоянство глуповато,

Я нынче в этом убежден:

До встречи с вами я когда — то

Был тоже, кажется, влюблен…

И если б я от той подруги

Сегодня не влюбился вновь,

Какой тогда б меня супруги

Лишила первая любовь!..

 

КАРЛ.

 

Моя супруга мне в девицах

Клялася честью, что она

Всегда вела себя в границах,

Была к мужчинам холодна.

Но после я увидел ясно,

Что ей лганье уже не вновь,

И что любовь моей прекрасной

Была не первая любовь.

 

ЭММЕЛИНА, к зрителям.

 

Нет, папинька мой судит ложно,

И первую любовь забыть

Хоть иногда оно и можно…

НО это редко может быть!

Ему вы это докажите…

Когда дадут пиесу вновь,

Сюда придите и скажите;

«Мила нам первая любовь!»

 

 

 

КОНЕЦ.