Письма

ПИСЬМА

 

I.

 

Гликерия Вакхиде.

 

«Менандр поехал в Коринф: он хочет видеть Истмические игры; я этого не хотела. Ты испытала, сколько и короткое отсутствие настоящего друга мучительно; но как противиться его желанию? — он так мало путешествовал. Как вверить его тебе, не прося тебя о его сердце? Сколько беспокойства! Я знаю твою дружбу ко мне, Вакхида; я знаю благородство чувств, которые возносят тебя над нашими обычаями; но Менапндр легко воспламеняется…

подле Вакхиды и самый мудрец отречется от своей мудрости. Не кажется ли уже мне, что ты, Вакхида, а не тщетное зрелище Истмических игр, была причиною его путешествия? Ах! ты теперь обвиняешь меня в чрезмерной ревности: прости, милая Вакхида, беспокойству любви! Потеря Менандра для меня верх несчастия. — Если шумный разрыв разлучит нас, я увижу себя выведенною на сцену, и соделаюсь целью злых насмешек Храмесов и Дофилов. Но как я стану тебя благодарить, если Менандр возвратится ко мне тем же, чем со мной расстался! Между тем, Птоломей, Царь Египетский, пораженный славою Менандра, хочет привлечь его к своему Двору: вот новый страх бедному сердцу Гликерии!“… Но, вот чем любовник ее успокаивает:

 

II.

 

Менандр Гликерии.

 

Нет, нет, Гликерия моя,

Тщеславья твоего Менандра не страшися:

Не разлучусь с тобой, и в том клянуся я

Святыней Элевзиса,

И таинств ужасом и местию божеств,

К клятвопреступникам бесщадных:

Которыми, в ночи Адонида празднеств,

Упившись счастием из взоров ненаглядных, —

Я поклялся тебе!… Скажи, каких торжеств

Искать еще мое тщеславье станет?

Какое торжество и выше и полней

Любви твоей?

Всегда зеленый лавр скорей завянет,

Чем вечно-юные цветы ума,

Блестящего Ипериона светом

В очах, в устах твоих. Так, вместе жизни летом

Мы насладимся: пусть и осень и зима

Застанут вместе нас — ни ты, ни я в то время

Не захотим друг друга пережить.

 

***

В Пирее я еще томлюсь, и облегчить

Не в силах леностной болезни бремя,

Которую враги мои зовут

Беспечным разнеженьем;

Панафенеи же, своим увеселеньем,

В Афинах счастливых часы твои несут.

Меж тем, я получил письмо от Птоломея:

Тщеславью моему оно чрезмерно льстит:

В нем Птоломей, хвалы поэту не жалея,

Как друг зовет меня, и мне как Царь сулит.

И Филемона он, я слышал, приглашает;

Но хвалит менее и меньше обещает:

Он не Менандр . . . . Пусть он, что нужды до того,

Иль в путь спешит, или с кем хочет совещает, —

А я решился . . . Так, Гликерия, поверь:

Что твой совет, и прежде и теперь

И был и будет мне судом Ареопага.

Так, без него твой друг не сделает ни шага.

 

***

Вот Царское письмо… читай. —

Ты в нем найдешь поэта приглашенье;

Но от меня узнай,

Менандра твоего решенье. —

Поруками да будут мне

Дванадесять богов и мудрая Афина,

Что я, и даже бы во сне,

Когда б Египет был не далее Эгина,

Не вздумал плыть к нему.

И что я там найду? —

Обширный двор Мемфиса,

Питающий льстецов и преселенцев тьму,

Народом полное наследье Сcзостриса

Мне без тебя, повсюда одному,

Покажутся пустынею ужасной.

Не милости Сатрапов и Царей,

Но, больше леcтной мне и менее опасной,

Хочу искать я милости твоей!

Там, унижение с возвышенностью смежно;

Там, скользок правде путь,

И счастье не надежно.

 

***

Как! цепью золотой обременяя грудь,

Вкушая лозный сот Кархезиянской чашей,

За почести, за блеск тщеславия даров,

Завидных для очей рабов,

Я игры славные святой Эллады нашей,

Ликею и Феатр и Лимию продам?

Нет! Врамием клянусь: что плющ его зеленой,

Я предпочту хламиде озлащенной

И Птоломеевым венцам;

Что им увенчанный в Ликейском пированье,

В присутствии Гликерии моей,

Не захочу богатств и власти всех Царей.

 

***

В Египте ль я найду; достойное собранье,

Гробницы праотцев, круг мудрецов, друзей,

Отечество, наук цветущую свободу,

И миртами увенчанных судей,

Решающих, в хвалу Афинскому народу,

Раздоры всех Эллады стран?

Увижу ль там: моих бессмертных сограждан,

Всю Грецию, вмещенную в Афины,

Богами полный Панфеон? —

Что мне напомнит там: Героев Саламины,

Пситалию, Платею, Марафон?

И для Египта ль их оставлю?

И для Египта ли я разлучусь с тобой?

Нет, нет, Гликерия; поверь мне, не заставлю

Томиться грудь твою тоской.

 

***

К чему послужит мне богатство Птоломея?

И с ним не буду ли я беден без тебя?

Сокровищьми несметными владея,

Но радость в сердце истребя,

Умру . . . и все мое бессчетное стяжанье

Достанется завистникам моим. . .

Заранее его я уступаю им…

В Афины возвращаюсь снова

И если поцелуй твой гнев не умягчит,

То, к оправданию не говоря ни слова,

Паду перед тобой. . . Проступок мой забыт, —

И ты сама просить прощения готова!

 

***

Так, я тебе одной принадлежу.

Прощайте почести, сокровища и сила,

Не вами я. . . . любовью дорожу!

 

***

Я знаю, красота и величавость Нила

Чудесны; но уж ли ж под солнцем Нил один,

Исполненный чудовищ и пучин,

Достоин видим быть? Вселенная богата

И величавостью и красотою рек. .

Обилие шумящих вод Евфрата,

Обширность Гангеса и Тибра бурный бег,

Чем хуже Нильского разлива?…

Но, стану ль тратить я на их волнах

Ту жизнь, которая в Кипридиных садах

Одной Гликерией счастлива?

 

***

Да возмогу, великий Промефей!

Увенчанный зеленым Вакха плющем,

Близь отческих гробов, на родине моей,

В отечестве, Науками цветущем,

Годичные дары в храм Евзия носить,

Причастником его священных таинств быть.

А более, молю, чтоб новое творенье,

Трудов моих веселый плод,

В Феатре Вакховом игралось каждый год.

Пускай опять боязнь, надежда и сомненье,

В часы беспечного Афинян празднества,

Мой сон, покой и сердце возмущают,

Иль упоеньем торжества

Совсем ума меня лишают.

 

***

Что медлишь, Филемон? обогащай себя;

Плыви в Египет — будь и счастлив и спокоен —

Гликерия не для тебя:

Таким сокровищем владеть ты недостоин!

 

 

О, моя Гликерия! когда окончатся Панафенеи, мы должны увидеться. Садись на твоего мула, приезжай ко мне. Как эти праздники несносны и длинны. — Прощай.

 

 

А. Петр-й.

 

Альбом Северных муз,

Альманах на 1828г.