Альпугара

Альпугара

Баллада.

(Из поэмы  Мицкевича: Конрад Валленрод)

 

 

Всюду Мавры разбиты; в развалинах грады,

В оковы народ заключен;

Не сдается одна лишь твердыня Гренады,

Но город чумой заражен.

 

Альманзор в Альпугаре — и вся оборона

С ним рыцарей горсть за стеной;

Но Испанцы вокруг них развили знамена,

Готовятся к штурму с зарёй.

 

На рассвете гром грянул… и вмиг разорвали

Ограду, засыпали ров;

На верхах минаретов кресты заблистали

И замок добычей врагов.

 

Альманзор, окруженный, постыдно не сдался,

Узря, что с ним рыцарей нет,

Он меж копей сквозь войско Испанцев прорвался

И скрыл от погони свой след.

 

Учреждается пир на стенах сокрушенных,

На грудах обломков и тел,

Победители пьют; и добычи и пленных

Идет между ними раздел.

 

Вдруг является страж пред вождями: доносит,

Что рыцарь чужой им открыт

Хочет важную тайну пред всеми, и просит

Скорее допущенным быть.

 

И предстал Альманзор пред вождем; сознается,

Скрываться не хочет он сам;

Умоляя о жизни, он сам отдается

Своим удивленным врагам.

 

«Так, Испанцы,»  сказал он: «врагов у порога

Склоняюсь покорной главой!

Верю вашим Пророкам и вашего Бога

Я власть признаю над собой.

 

Пусть по целому свету молва разглашает,

Что Царь побежденный, Араб,

Победителей хочет быть братом; желает

Служит их владыке, как раб.»

 

Все Испанцы пленились высокой душою:

Лишь вождь Альмонзора узнал —

Распростер к нему руки; и каждый чредою,

Как брата, его целовал.

 

Альманзор в исступлении всех обнимает;

К вождю вновь бросается сам —

Обнимает за шею, за руки хватает,

Целует, прильнувши к устам.

 

Вдруг ослаб…. Пред  вождем на колена упавши,

Он бросился снова к нему,

И бессильный, влачится за ним, привязавши

К коленам Испанца чалму.

 

И вокруг озирается…. Все изумились:

Лице все бледней, все синей,

Он ужасного смеха уста покривились —

И брызнула кровь из очей.

 

«Чей посол я? узнайте! прочтите в сем взгляде!

Я бледен…. я слаб…. почему?

Обманул вас, неверные! . . . Был я в Гренаде

И привил вам ныне чуму. . . .

 

Так! с моим поцелуем яд в душу к вам к влился:

Он будет вас жечь и терзать;

Присмотритесь к мученьям: как я изменился . . .

Нам смертью одной умирать!»

 

Простирает он руки… кричит… Без  изъятья

Хотел бы Испанцев он всех

Заковать в искаженные смертью объятья;

Смеется… Как страшен был смех!

 

Все смеется… уж умер — но пóдъятых веждей,

Раскрытых уст смерть не свела;

На ланитах смех адский остался, как прежде:

Стереть его смерть не могла.

И объятые страхом Испанцы, в тревоге

Из гор Альпугары бегут;

И за ними чума — и везде по дороге

Телами был устлан их путь.

 

 

Ю. Познанский.

 

Подснежник: альманах на 1829 год