Портрет

Портрет.

(в Альбом).

 

Кто сей смертный, коего чело, кажется, увенчано горестным воспоминанием, даже среди шума веселий! Ужели он одинок на земле? Нет! Взоры друзей устремлены на него и останавливаются на нем, как бы он был средоточием их мыслей. Или жизнь ему надоела?.. Во глазах его выражается грусть, в улыбке насмешка. — Может быть, подобно Байрону, и он преследуем злобою и завистию? Может быть, струны сердца его оборваны, и, подобно разбитой лире, оно уже не издает никаких звуков? Или, как тяжкая цепь на рабах, совесть не отягощает ли его мыслей? Но нет: душа его свободна, чиста: он может без укора смотреть на добродетель; благородный поступок, великодушие; все что истинно, все что прекрасно, пленяет, восхищает его. Внимает ли он трогательной, но величественной гармонии: он исполняется святой радости, — святой, ибо она меланхолическая. Тогда покой нисходит на его взволнованную душу, тогда гений его упоен божественными звуками, тогда он сам — весь гармония. — Но произнесли одно слово, и радость его исчезла: глаза его неподвижно остановились на

том предмете, который они созерцали; багровая краска вспыхнула на его ланитах… Это быстрое и торжественное пламя огнедышащей горы! — Что-же это за могущее слово? Не было ли оно произнесено какою-нибудь волшебницей при его рождении и не переменит ли оно теперь его судьбы? — Я спрашиваю…. Кто-то назвал при нем страну чуждую…. чуждую для нас, священную для него…. Там его мать отирала первые слезы; там сердце его впервые любило; там предания лелеяли его гений; там и думы и отечество создали в нем поэта!—

Сколько чувств, сколько воспоминаний, сколько жизни в одном слове! Юный дикарь, перенесенный в Европу, видит растение своего острова; он бросается к нему, восклицая: Отаити! Отаити! Он целует его и не может от него оторваться: так душа чужеземца повторила имя родной земли. Литовский ветр ударил в струны этой Эоловой арфы! Тогда певец лесов запевает песнь лесов; он открывает свою душу, он развивает свою думу; он обращается равно ко всем; во всех он видит только братьев. Выражения его сжаты, но исполнены страсти и силы. Его отечество с жадностию внимает сим отдаленным звукам; оно собирает его поэтические вдохновения и гордится сим народным гением, ибо оно всегда и вежде озаряет и воспламеняет его.

Так огненный столп озарял народ Божий в пустыне; так Греческие колонии переносили отечественное племя в страны чужие.

 

 

Примечание.  Этот портрет написан в 1828 году в Москве. Помнящие то время вероятно не забыли, с каким сочувствием принят был  Польский поэт в высшем кругу древней столицы. Наши молодые литераторы приветствовали его посланиями в стихах. – Мицкевич оставался с ними в коротких отношениях, пока он, сделавшись политическим выходцем, прервал узы прежней дружбы с поклонниками не только его поэтического достоинства, но и чувства его одушевляющего.