Три сновидения

Три сновидения.

 

 

 

Я возвращался на свою родину. Сердце мое трепетало и рвалось к стране, столь горячо им любимой; но3мои ноги устали. Темнота царствовала вокруг меня, когда я лег под сению ивы. Скоро сон сомкнул мои вежды.

И вот первое сновидение мое: Я видел деву, прелестную, как молодой месяц среди безоблачного неба. Она держала в деснице шар, коего поверхность покрыта была зеленью, костьми и камнями. Зелень была свежа, как роса весенняя; кости белы, как снег Севера; камни блестели роскошно разноцветными огнями. Из внутренности шара раздавались нестройные, неприятные звуки ! . . .

Я проснулся. На Востоке алела заря.

«Еще рано!» подумал я — и опять заснул…

И вот второе сновидение мое: Я видел опять ту же деву, но она уже не так была прелестна! Она была бледна, как юная мать, и угрюма, как туманы осенние. В деснице ее был тот же шар; — но я едва узнал его! Прежняя молодая, свежая зелень увяла; кости преобращались в прах; камни тускнели более и более! Я опять услышал звуки раздававшиеся во внутренности шара: они были стройны, правильны; но печальны, как звон погребального колокола, и проникали хладом в мое раскаленное сердце. . . .

Я проснулся. Грозные тучи нависли над моею головою и гром гремел неумолкаемо. Мог ли думать я оправиться в путь! — Не скоро бы нашел я такую развесистую иву!.. Я закрыл глаза. . . .

И вот третье сновидение мое:

Я видел ту же деву, но ее нельзя было сравнить ни с молодым месяцем, ни с осенними туманами! Она была более нежели очаровательна. Благость светлела на ее величественном челе.

Ни кисть живописца, ни язык вещего не были бы в состоянии выразишь ее чудно сияющего взора, который выражал ее счастливое довольство, ее небесное спокойствие!

Я видел опять в деснице ее шар; — но, как изменился он! С его поверхности мало помалу стирались последние бренные остатки увядшей зелени, праха костей, тусклых, мертвых камней. Он был чист, светл и прозрачен. Скоро и сии малые пятна исчезли, и перед моими взорами явилась обворожительная гармония цветов радуги. Прислушиваюсь . . . . гармония звуков из внутренности шара выходила на поверхность оного — и чудесно сливались с гармониею цветов. . . Но верно слух мой не привык к таким звукам; верно не привыкли мои глаза к такому блеску, к такой яркости цветов! Я не мог сносишь долее . . . и проснулся.

Гляжу на небо: оно было чисто; воздух так свеж и сладостен. Солнце сияло на Западе и Восток блестел семицветною радугой. Я взял свой страннический посох и отправился ближайшим путем в свою родину.

 

 

 

Харьков.

Из. Срезневский.