Отрывки из ХI песни Одиссеи

Отрывки из ХI песни Одиссеи.

 

 

Одиссей, по наставлению Цирцеи, достигает пределов океана, и выходит на берег земли Киммерийской, над которою царствует вечная ночь. Дойдя до места, назначенного Цирцеею, Одиссей вызывает из Эрева души умерших. Неожиданно является ему тень матери, скончавшейся во время его отсутствия…

 

 

Сын мой, ты ли низшел в сие убежище мрака!

Нет здесь входа живущим: текут здесь потоки и реки,

Путь в страну сию заградил океан беспредельный.

Как занесен к сим местам твой корабль? Не от Трои ль плывешь ты?

Ты не достигнул отчизны? Не зрел еще верной супруги?

Милая матерь, я рек, низшел в Аид вопросить я

Тень прорицателя Фив, Тирезия. Я до отчизны

Все еще не достиг, и бедами гонимый скитаюсь

С самых тех пор, как на брань ополчился я противу Трои.

Но поведай, молю, давно ль ты в сем мрачном жилище?

С ложа страданья сюда низошла, или кроткой стрелою

В час любимый ловитвы пронзила тебя Исхeера;

Где мой родитель, поведай? Где сын, покинутый мною?

В их ли мое достоянье руках? Не добыча ли хищных?

Может быть, мыслят они, что меня никогда не увидят.

Сердце раскрой мне супруги: она печется ль о сыне,

Или другой обладает ее вероломной рукою?

Нет, oтветствует тень, в чертогах твоих одинока,

Скорбные ночи и дни она сокращает слезами.

Сын твой владеет твоим достояньем, средь пиршеств народных

Он веселится, как царь, приглашаемый всеми, любимый.

В поле живет твой родитель. Нет ни ковров, ни постели,

Нет одежды блестящей, в суровую зиму на прахе,

В рубище спит близ огня, под кровлей одною с рабами

В лето и осень из листьев, упадших с лозы виноградной,

Ложе низкое стелют ему. Так дни он проводит.

Горесть, мой сын, по тебе и старость его изнуряют.

Так погибла и я. Не болезнь, не стрела Исхeеры;

Тяжкая горесть меня, и память о кротком, о милом

Сыне моем Одиссее, света лишили дневного.

Смолкла она. Я бросился к ней, простирая объятья,

Трижды тень я хотел прижать к трепещущей груди!

Трижды она, как виденье во сне, из рук улeтaла.

Грусть пронзила мне сердце. О милая матерь, вскричал я,

Что не позволишь себя прижать ко груди сыновней?

Сладостно пролили б вместе хоть слезы в Аиде печальном!

Иль Персефона жестокая мне твой лишь образ явила,

Чтобы сильней я терзался! О сын мой, так, тень отвечала:

Нет! не суетный образ, но матерь ты зришь пред собою.

Все обитатели здесь ни костей не имеют, ни плоти;

Сила огня истребляет ее, а душа улeтaeт.

Но поспеши возвратиться на свет, прости до свиданья!

Слов моих не забудь, и супруге твоей их поведай.

 

 

 

Одиссею являются другие тени. Он видит между осужденными на муки Сизифа:

 

 

Зрел и Сизифа я тaм, обреченного тяжким мученьям

Камень огромный с усильем он движет десницей и шуйцей.

Зрите ли, как подпирая и сильной рукой и коленом,

Катит он камень к вершине горы? Но едва на вершину

Мыслит ступить он, как вдруг обращаясь стремительно долу,

С громом с горы разкатясь, низвергается камень коварный.

Снова его, с напряжением, катит Сизиф на вершину;

Пот струится со членов, и пыль возстает над главою!..

 

 

Масальский.

Невский альманах, 1829 год