Свитезянка

Свитезянка (*)

Баллада. (Из Мицкевича.)

 

(*) Есть предание, что на берегах Свитeзя показываются Ондины или водяные нимфы, которых народное суеверие именует Свитезянками.

 

Кто сей прелестный юноша?. . . .. С какою девицей он идет по берегу синеющегося Свитезя, озаряемый бледным светом луны?

Она из корзинки подает ему плоды душистые, а он в замен ей цветы для венка. Верно он обожаем ею! Вероятно она любезная его!

Почти каждую ночь, в одно время, сходятся они под сим древним дубом. Юноша часто видаем в сем лесу упражняющимся ловлею птиц: он охотник. Кто же она? я не знаю.

Отколе она явилась — тщетно желание узнать то: куда уходит — никто того не ведает.

Она является, подобно обманчивому огню, показывающемуся иногда на влажных местах, и, как ложный, ночной призрак, исчезает.

„К чему сие таинство? Скажи мне прелестная, милая девушка какою тропой ты приходишь ко мне? Где твоя обитель? Где твои родители?

„Миновало лето приятное; увяли цветы и листья; наступает ненастное время. Всегда ли ты будешь приходит на дикие берега Свитезя?

„Ты всегда, как робкая серна, как тень мертвеца, блуждаешь в темную ночь. Останься лучше с тем, кто тебя обожает! Останься, о милая, со мной!

„Хижина моя среди густой рощи; она отселе недалеко. Там есть в обилии и молоко и плоды; там есть достаточно и птиц диких.“

Она отвечает: „помедли, помедли, гордый юноша! я помню, что говорил мне старый отец мой: как голос соловья, приятны слова мущины; но в сердце его злое намерение.

„Я более опасаюсь вашего коварства, нежели доверяю непостоянному вашему восторгу. Может быть я согласилась бы на твою просьбу, — но будешь ли мне постоянен?“

Юноша упал на колена и взял горсть песку; призывал адские силы для наказания изменника, и клялся при свете луны. Но сохранит ли клятву ? . . .

„Прими совет мой, милый охотник: сохрани клятву свою! Страшись изменить ей: ибо горе тому в жизни, кто клятву нарушит. Горе несчастной душе его!„

Сказав сие, девица более не медлит. Накрыв чело свое венком, и простившись издали с охотником, она уходит в долину, в которой обыкновенно всегда скрывается.

Напрасно охотник стремится за нею; не равняясь с быстротою шагов девы, он не может достигнуть ее, и она исчезла, как легкое дыхание ветерка.

Один возвращается он по дикой тропинке. Рухлая земля под ним колеблется. Все окрест молчит и только под стопами хрустят отломавшиеся сучья и шелестят опавшие листья.

Тихо, робкими шагами, идет он по берегу Свитезя, бросая округ блуждающие взоры. Вдруг завыл глухо порывистый ветр в густом лесу; зашумела и заволновалась вода в озере.

Шумят и вздымаются волны . . . и внезапно оне стихнув — о чудное явление . . . как бы разделилися. Из недр Свитезя выходит красавица. Лицо ее подобно букету бледных роз, орошенных влагою утренней зари. Эфирная одежда, как легкой туман, покрывает прелестный стан ее.

„Милый юноша, прелестный юноша — страстно говорит красавица: „за чем в окрестностях Свитезских вод ты блуждаешь при свете луны?

„Не думай о незнаемой тобой ветреннице, которая привлекает тебя в сии места, омрачает мысли твои, повергает тебя в уныние, и, вероятно, насмехается над тобою.

„Прелестный юноша! убедись сими искренними словами. Не вздыхай и не печалься! Приди сюда ко мне — ко мне, милый юноша! здесь будем вместе гулять по кристальным водам.

„Если пожелаешь, то, как быстрая ласточка, будешь только касаться поверхностей вод, или, здравый, как рыбка, как рыбка веселый, будешь целый день со мною плескаться в них.

„Ночью-же, под сребристо — влажным кровом, на спокойном ложе, под зеркальными занавесами, на зыбких лилсях будешь наслаждаться сладким сном среди приятнейших предметов.“

Мгновенно, из под легкого покрывала, блеснула лебединая грудь ее. Юноша устремил в землю скромные взоры, и дева, с легким движением подбегая, зовет его: приди ко мне, ко мне!

Она несется быстрыми, воздушными стопами, образующими над равниною вод подобие виющагося кругом облака…. касаясь же прозрачных струй окропляет сребристыми каплями.

Охотник бежит . . . и останавливается; желал бы перепрянуть и не может. В то мгновение тихо колеблющиеся волны, плеснув к берегам, оросили ноги его, произведя в нем какое-то сладкое забвение.

Чем более они его орошают, тем более привлекают; — в нем душа горит, в нем сердце пламенеет, как сердце того страстного у и юноши, руку которого жмет — тайно стыдливая красавица.

Охотник забыл о своей любезной; пренебрег данною ей священной клятвой, и, обрекаясь на гибель, летит в глубину, привлеченный новым обольщением.

Бежит и глядит, глядит и бежит, доверив себя обманчивому призраку. Его несут пространные воды. Уже отдалившись от брегов, он на средине играет озера.

Уже снежную длань он сжимает в своей длани и прелестным лицом ее насыщает страстный взор свой; ловит нетерпеливыми устами розовые уста ее, делая легкие круги около нее.

В то время дунувший ветр разогнал облачко, сокрывавшее ее в обманчивом своем блеске. Юноша взглядывается в красавицу и узнает в ней ту, которую знает в дубраве.

„А где клятва? где мой совет? возопила она: „Ах! горе тому в жизни, кто клятву нарушит и горе коварной душе его!

„Не тебе гулять по сребристым волнам и нырять в ясную глубину их: влажная земля да поглотит тело твое и глаза твои засыплятся песком.

„Душа твоя у заветного древа будет ожидать освобождения своего многие тысячи лет, и, страдая вечным адским пламенем, не будет — иметь чем потушить его!“

Слыша сие, юноша бросает блуждающие взоры. . . . хочет удалиться от нее. . . — Снова вихрь зашумел в густом лесу; снова вода заволновалась.

Вздымаются свирепые волны, и, кипя до самого дна, отверзли внезапно пучину, поглотившую в мгновение ока юношу с прелестницею.

 

Не редко и ныне, при шуме пенящихся волн, при бледном мерцании луны, две видаемы тени, мгновенно являющиеся, и мгновенно исчезающие. . Она гуляет по сребристому озеру: он стонет у древнего дуба. Кто он? . . . Бедственный юноша! Кто она?… Я не знаю.

 

С Польского Л. Д-на и М. Б-в — Р-н.

 

 

Примечание.

 

Г. Мицкевич, один из молодых Польских стихотворцев, упражняющихся с успехом в отечественной словесности, издал две книжки пиитических своих произведений. В сем собрании наиболее могут быть примечательными следующие два произведения: Свитeзь (Switez) и Свитезянка (Switeziankа). Стихотворения сии, исполненные многими удачными описаниями, обилуют пиитическими красотами, обличающими дарование Поэта. При содействии некоторых знатоков, я было предположил перевести Свитeзя стихами на Русский язык, но не имея достаточного сведения в Польском языке, и видя трудности, не соответственные с моими способностями, должен был оставить свое намерение. Чтоб убедить любителей описательной Поэзии в достоинстве сего произведения, привожу из оного для примера шесть строф, изображающих живописную картину озера, и кое как скопированных мною на Русском языке.

В стране Новограда,

Где темный Плужинский над озером бор,

И в знойное время где вечно прохлада,

Где редко блуждает и смертного взор,

В безмолвьи природы,

Уныло катит обширный там Свитез кристальные воды,

И тихо струями шумит.

 

И вечно молчанье — в сих царствует мрачных и диких местах;

В них яркого солнца печальней сиянье;

Невольный объемлет в них путника страх.

Густые чернеют

Окрестны леса;

И нежно для взора цветы там пестреют унылой пустыни краса.

 

Ночною порою в дремучий Плужинский таинственный бор

Заедет коль путник, неробкий душою,

И бросит на Свитез внимательный взор

Какое явленье

Его поразит!

В стесненном он сердце и страх и смятенье

Невольно тогда ощутит.

 

Звезд ярких мерцанье

В то время он зря над главой в небесах,

Увидит внезапно ярчей их сиянье.

Тогда, изумленный, в своих и стопах;

Смутятся в нем очи

Видением сим:

Тогда и луны две царицами ночи

Представятся ясно пред ним.

 

В то время постигнуть

Не может чудесной он тайны очей.

Глядит — и мечтает, что может достигнуть

Небес по кристальной равнине он сей.

В нем сердце стеснилось. . . .

Не верит очам:

Он к небу вознесся — иль небо склонилось,

К его, он мечтает, стопам!

 

Внимание ока

Нельзя на противны брега устремить;

Является взору лишь бездна глубока,

В которой не может он их различить.

С небесным земное

Слилося в одно,

И сердце трепещет…. и чувство святое

Тогда ощущает оно!

 

Русские куплеты, не только переводом, но едва ли можно почесть и слабым подражанием. В немногих словах, судя по количеству стихов, они обилуют многими непростительными погрешностями и несообразностями, оставленными, по причине неудачного предприятия, от дальнейшего исправления, и последовавшими более от трудного размера стихов, употребленных мною в сем случае.

Впрочем, произведение сие известно любителям Русской словесности по весьма хорошему прозаическому переводу К. С. С-ча, помещенному в 8 книжке Новостей Русской литературы, изданных на 1825 год.

 

Б. Р.

 

Альманах «Сириус», 1826г.