Князья Хованские (отрывок из трагедии Раупаха)

Из трагедии Раупаха:

Князья Хованские.

 

 

Дворец. Покои Софии.

(Ночь).

(София, в спальном платье, со свечою в руке, входит медленной, неровной поступью.)

 

 

София.

Я вижу кровь — повсюду кровь одну,

И даже сквозь сомкнутые ресницы

Скользит в глаза ее багровый цвет!

Каких-бы я сокровищ не дала

За ночь глухую, темную; за ночь

Без призраков! Но тщетно! Как к убийствам

Ни привыкай, а сердце не привыкнет.

. . . . (Ставит свечу на стол. — Молчание.)

Он (*) старец был, согбенный и седой—

За чем его казнила я? Природа

Его в могилу скоро-б низвела,

И на душе одним грехом бы меньше! —

Нет! для чего вражду ко мне питал он?

За чем, с мечом горящим, демон злой,

Претящий дух, у входа в рай мой, стал он?

Сам, сам искал погибели своей,

Сам подал мне секиру палачей.

Так, в деле мной свершенном не раскаюсь!

Ночь, ночь виной, что детски содрогаюсь.

(Останавливается близ окна, погруженная в мысли, и после крепкого молчания, говорит, пораженная внезапным ужасом:)

Чтó здесь так страшно журчит,

Крови текущей подобно?

Старец, ужель и в могиле холодной

Злоба твоя не молчит?

 

(Подходит к окну.)

 

Мечты пустые, робкие! То листья

Поблекшие; вечерний ветерок

Их тихо сносит на сырую землю.

Блажен, кто мог заснуть последним сном,

Подобно им, счастливым детям Мая.

Завидный рок! Они, вражды не зная,

Живут в миру на дереве родном,

И рóсу пьют, и солнцу веселятся.

Мы-ж, люди, ветви корня одного,

Чужой бедой лишь можем утешаться,

Скорбим о счастьи брата своего.

Властолюбивой думой упоенны,

Мы стали все добычею гeенны!

И вот — как духи мстящие, кругом

Сны тяжкие обстали наше ложе —

Задремлем мы, и видим сон, и что-же?

Мы видим кровь, и слышим Божий гром,

И смотрят вновь испуганные очи

На мрак ужасный бесконечной ночи,

И не отрада, но мученье он,

И горе! Ждет нас непробудный сон!

 

(Погружается в мысли.)

 

Для чего не в шалаше,

Поселянкой я родилась?

Я бы жизнью веселилась.

С тихой ясностью в душе.

Как счастлива дочь природы!

В шалаше не страшны ей

Завыванья непогоды,

Жар полуденных лучей. —

В сердце скромные желанья

И молитва на устах:

«Дай мне хлеб на пропитанье,

«И не помни о грехах!

Снова жизнь ее восходит

С каждой утренней зарей,

И с вечернею звездой

Мирный сон ее покоит,

И целительным крылом,

До мерцания денницы,

Веет ночь отрадным сном

На сомкнутые ресницы. —

А я, Царица, я не знаю сна,

Не для меня ночная тишина,

Не для меня небесные светила

Ночь темная на небе засветила —

Я, как мертвец, пугалище людей,

Одна блуждаю в тишине ночей.

 

Елена.

(Со свечой в руке.)

Уж за полночь, а ты не спишь, Царевна,

Не хочешь успокоиться.

 

София.

Хочу,

Хочу покоя; но скажи мне прежде,

Куда идти? Где обитает он?

 

Елена.

Ляг, отдохни; тяжелою кручиной

Весь Божий день душа твоя томилась.

Авось тебя хоть успокоит ночь.

Лицо белее снегу побелело,

Как жар горят глаза твои; — тебе

Сон нужен.

 

София.

О! оставь меня, оставь!

Благодарю за нежную заботу

И за любовь — но миновало время,

Когда на очи светлые мои

Мне няня сон отрадный напевала

И горе дня от мыслей удаляла!…

 

 

А. Шишков 2-й.

 

 

(*) Князь Иван Хованский.

 

Одесский альманах на 1831 год.