Меналк (С. Ст — ч.)

Меналк

Идиллия.

(Подражание Клейсту.)

 

 

Унылый, безмолвный Меналк сокрушенный

От прелестей нивы цветущей бежал:

Как странник, покоя и крова лишенный,

В лесах лишь с подругой печалью блуждал

Ни звуки согласной вечерней свирели,

Ни с шумом журчащий ручей по песку,

Ни ласточек нежные, громкие трели.

Ничто не смягчало Меналка тоску.

Овечки, ягнята, рассеясь, бродили;

Уж многих волк хищный в лесу растерзал:

Их пастыря мрачны дубравы таили,

Где с юного утра он горесть питал.—

„Несчастный!— Меналк размышлял сам с собою—

Почто не лежу под сырою землей?

Давно, задуваемый грозной судьбою,

Что жизни светильник не гаснет моей?

Ах, нет! потухает, как Дафна драгая

Оставила этот зеленый лужок;

Оставила рощу, где Зефир, играя

И волосы. Дафны лобзал и поток.

Иссякнул источник, как Дафны не стало;

И резвый Зефир с той поры не играл;

Безмолвное поле тогда восстенало,

И трижды вран черный, зловещий вскричал.

О! если б в сию же минуту разлуки

Последний час горестной жизни пробил!

О! если б желанный страдания, муки

Со мною под дерном могильным сокрыл!—

По смерти родного Аминта терзался

Я скорбью ужасной и слезной лил ток;

Но только с угрюмой зимою расстался,

Дохнул животворный весны ветерок;

Тоскливое сердце отраду вкусило;

Сапфирная светлого неба лазурь

Глубокие раны совсем исцелила;

И солнце сияло светлей после бурь.

Аминт, на меня, размышлял я, взирает

Совлекшись земного покрова; полет

Чрез сонмы небесных светил направляет

Блаженство из полныя чаши пиет.

Теперь же ни утром, вставая, денница

Уже не осушит слез токи моих;

Ни тихо скрываясь вечерни зарница

Не скажет: „несчастный  утешься на миг“—

Всяк час возрастает, печаль о потери

И в сердце сем вечно она проживет;

Скорей бы отверзлись могильные двери!

Пусть горесть со мною во гроб низойдет!

Приди, смерть, едина несчастных отрада!

Приди же! ты, сильная, можешь одна

Укрыть бесприютного пастыря стада:

На небе родная моя сторона.

О грозные, мшистые скалы! скорее

Со громом низриньтесь, скорей надо мной! —

Почто же ты, солнце, сияешь светлее?

Почто оживилась природа с весной?

Опять ли я должен смотреть на дубравы

В их вешней одежде? на кущу глядеть,

Сплетенную Дафной, и прежние забавы

Воспомнивши, с грусти стократно мереть?

Ах! Лучше б дубравы давно осенили

Меналка могилу, поросшую мхом!

Теперь вы для взора приманчивы, милы;

А сердцу отрады нет более в том!

Почто вы, о рощи! в сиянии новом

Лишь образ являете Дафны драгой?

Не видеть мне Дафны под вашим покровом:

То образ, рожденный одною мечтой!

Когда б я скорее возмог удалиться

В пустыню, на край безизвестный земли!

Но где же от пламени, где мне укрыться,

Который с любовию льется в крови?

И если бы волны морские умчали

Меня к тем пределам, где вечно Эол

Свирепствует, вечно где б молньи сверкали,

И небо где мещет перуны на дол;

И в льдистые страны, суровых зим царство,

Как тень неразлучная с телом, за мной

Чрез горы, чрез бездны, чрез моря пространство

Последует Дафна воздушной стезёй. —

Я вижу ее: тут  она собирала

Цветочки; там бросивши свой посошок,

Резвилась;— и к сердцу меня прижимала,

Здесь часто смотрелась она в ручеёк.

Вот, кажется, слышу по роще несется

Пленительной голос пастушки моей;

Так жаворонок в поднебесьи виется

И трели роняет с воздушных полей.—

Однажды смотрел я, как с ревом клубился

Ручей через камни, и только в мечтах

О прелестях Дафны, я в сон погрузился —

Как резвая Нимфа  тенистых кустах

Подкралась — едва было я не очнулся —

Пришедши с Дамоном, который пылал

К ней страстной любовью, лишь тот отвернулся —

Тотчас на уста поцелуй мне упал.

И быстро вдруг кто — то в кустарник сокрылся

Я слышал, зеленый как лист зашумел,

И скоро приметил; кто там притаился.

Ах! сон, для чего от меня улетел?

Теперь же с весною кто мне улыбнется?

Кто скромную встретит со мною луну?

Кто в рощах, бродя, пастуху отзовется?

На лоне кого от трудов отдохну? —

Теперь ветерок, по долине порхая,

Не может уж более нас прохлаждать;

Ни в рощах ветвистых с листами играя,

Горящие наши ланиты лобзать.

Уже не услышу, как робкие серны

Стрелою по грозным несутся скалам.

О милы ягнята! овечки мне верны!

В болотах по кочкам, в лугах, по холмам,

Без пастыря слепо бродящие ныне,

Не буду вас больше сироток пасти!

Пора перестать предаваться кручине;

Пора мне страданья в могилу снести:

Пора мне проститься с безжалостным светом.  —

Так пастырь грустил средь пустынных лесов,

Столетних деревьев под мрачным наметом,

При скрыпе ужасном дебелых дубов.

Он сетовал — вдруг Филомелы — певицы

Вечерний звук стройный пронесся в кустах;

И эхо протяжное перепелицы

От грянуло в плещущих бурных волнах.—

Он встал— и увидел, что тень простиралась

По злачному долу; свет дневный исчез;

И дремлюща нива уже осребрялась

Мерцанием бледным зажженных небес.

 

 

С. Ст — ч.

Благонамеренный, №13   1820г.