Мать убийца

Мать убийца.

(Из Шиллера.)

 

 

Чу! — колокола звучат печально,

Быстро час примчался роковой.

Все — свершилося! — Сонм погребальной,

К месту судному скорей за мной!

Поцелуй разлуки, мир прекрасной,

И слезу прими в последний раз!

Ах! твой яд был сладок для несчастной;

Этот яд теперь разлучит нас.

 

Мчитесь вдаль, златые восхищенья!

Черный вас уж заменил покров!

Увядайте, розы наслажденья!

Вами деву не увьет любовь.

Дети милые, мечты златые,

Ах! простите! мне уж вас не зреть;

Вас сгубили горести земные,

Суждено вам рано умереть!

 

Изукрашенный, как радость чистый,

Был на мне невинности покров,

Розы юные, как крин душисты,

Лились меж каштановых власов.

Горе! горе! Аду обреченна

В ризе белой все еще; но, ах!

Роз лишилась, вживе погребенна,

Лента черная в моих кудрях.

 

Соберитеся в тоске, с рыданьем,

О невинные подруги, вкруг меня,

Коим с нежным персей  волнованьем

Крепость, мощь природою дана!

Чувством пылким сердце это билось

Чувство же меня на казнь веди!

Добродетель девы усыпилась

Ласками на варварской груди.

 

Может быть другую обнимает

Изверг лютый, адская змея,

Сладострастно грудь ей лобызает

В час, когда иду к могиле я.

Может быть, играет в кудрях девы,

Говорит ей тьму любовных слов,

Между тем, как жертва я Эрева,

И моя высоко брызнет кровь.

 

Да нигде тебя не покидает,

О злодей, сонм погребальный мой;

Да твой слух ужасно поражает

С башни стон колоколов глухой.

И когда, в объятьях нежной девы,

Будешь с уст ее ты пить любовь,

Да внезапно муки все Эрева

Возмутят горящу страстью кровь.

 

Ни страдания мои ужасны,

Ни стыд женский, вероломный друг,

Ни младенец у сердца несчастный,

Не подвигли к жалости твой дух!

Тигр тронуяся б! Он же с быстротою,

Паруса развив, отсель бежит

И притворною томясь тоскою,

Адское свое прости твердит!

 

А младенец? — В материнском лоне

Он лежал в приятной тишине;

В розе утренней, в младом пионе

Милой сын мой улыбался мне.

Но улыбка мне была ужасна,

С нею ад вселялся весь в мой дух;

То в любви я млела сладострастно,

То в отчаяньи хладела вдруг.

 

Где отец мой? лепетал, казалось,

Мне язык невинности немой;

Где супруг твой? в сердце отзывалось,

Как удар ужасный, громовой. —

Тщетно, сирый, кликать его станешь,

Может быть; он нежит чад других;

Нашего блаженства час проклянешь,

Омрачен источник дней твоих.

 

А родившая тебя? — Сколь страждет!

Одинока в мире сем она,

Радостей, струи, вовеки жаждет;

Нo струя тобой отравлена;

Чувства счастья прошлого терзают

С каждым звуком слов твоих меня,

Улыбнешься — грудь мне раздирают

Стрелы смерти, меркнет прелесть дня.

 

Нет тебя — и мой удел страданья,

Ты со мной — и гибну я опять,

Эвменид бичи твои, лобзанья,

Их снести твоя не может мать.

Безчувствительный! так наградилась

Страсть моя? — Пусть гибну ж за одно!

Ах! — и гидра вкруг меня увилась—

И убийство уж совершено!

 

Вероломный! Пусть в далеки страны

Бледный призрак за тобой летит,

Хладныя подъявши грозно длани,

В сновидениях тебя громит,

Взоры смеркнувшие сына звезд в мерцаньи

Пусть тебя мучитель мой, страшат,

Пусть сей сын в кровавом одеяньи

Гонит рождшаго от райских врат.

 

Там у ног моих, укоров полный

Взор уставя он лежал, и я

С смутной мыслью зрела крови волны,

С  ними, ах! текла и жизнь моя.

 

Слышу стук! — то вестник смерти грозный;

Грудь горою! Дух стеснился в ней!

Полечу скорей на казнь, несносный

Пламень муки погасить моей.

 

Варвар! я молю, приближась к гробу,

О спасении души твоей

И земле всю предаю я злобу—

Пламень, обними костер быстрей—

О восторг! Его пылают строки,

И обеты огнь уж поглотил;

Гибни все! Все в тартар  мчись далекий,

Все, чем свет мне драгоценен был.

 

Сестры! младости не верьте красной,

Клятв мужчин бегите. Красота

Для невинности утес опасной,

Здесь клянут ее мои уста!—

Слезы страж убийства проливает?

Ах! повязка, очи обложи!

Смерть, не медли! сердце изнывает,

Исполнитель казни, не дрожи!

 

 

И. Покровский.

Благонамеренный, №7  1822