Рассказ Терамена о смерти Ипполита

Рассказ Терамена о смерти Ипполита *).

 

 

Лишь только мы прошли врата Трезенских башен,

Он в колеснице был. Вслед воины текли,

В безмолвьи равном с ним и взор склоня к земли.

Полн думы, путь он свой направил на Микены;

Бразды вдоль конских бедр висели опущенны,

И бурные кони, которы до сего

Крутилися, как вихрь, по манию его,

Тут выи опустя, вид пасмурный являли,

И, мнилося, его унынью подражали —

Как страшный глас, изшед со дна пучины, вдруг

Прервал безмолвие простертое вокруг;

И некий дикий гул, протяжный и безвестный,

Завыл из недр земли в отзыв на голос бездны.

Застыла в сердце кровь от ужаса у нас;

Встревожились кони, их грива подъялась..

Тем временем хребет пучины, вкруг спокойной,

Надулся, возшумел — и некий холм огромной  —

Вал грозный налетев и раздробясь о брег,

Из пенных недр пред нас чудовище изверг.

Чело широкое с ужасными рогами!

Сверкает медными все тело чешуями!

Подводный дивий вол, иль яростный дракон,

Ревет, крутит хребтом и вьется в кольца он,

От рева зверского Приморье содрогало —

И небо на него со трепетом взирало;

Земля стонала вкруг смрад воздух наполнял;

Извергший вал его вспять с ужасом бежал.

Разторгся воев ряд,  и в бой вступить не смея,

Бегут все в ближний храм, от страха цепенея,

Один лишь Ипполит, лишь сын достойный твой,

Стянув рукой бразды, берет копье другой,

Разит бестрепетно: и сталь копья и древо

Уходят глубоко чудовищу во чрево.

От боли, яростен, рванулся лютый змей,

Прянул —  и на песок простерся пред коней,

И растворя, как пещь, пред ними зев широкий

Льет кровь на них и дым и пламени потоки.

Их ужас обуял, и оным оглушась,

Всхрапели, бросились — и тщетно, тщетно глас

Возница истощал и силы напряженны:

Лишь с удил их летят багровой брызги пены!

Тогда же, в мгле носясь, бог некий с высоты,

Гласят, разил жезлом их пыльные хребты,

По камням, по буграм, как вихрь, несут от страха!

Ось, хряснув, треснула  —  и, с сильного размаха,

Дробится, зазвенев, вся колесница в прах;

Сам сын твой падает, запутавшись в браздах…

О горесть вечная! час грозный и плачевной!

Прости слезам ты сим, тоске моей душевной:

Я видел, Государь, я видел как влачим

Был Ипполит коньми, взлелеянными им.

Он звать их: пуще тем лишь зверство в них кипело:

Мчат —  в язву вдруг одну слилось его все тело

Наш вопль отчаянный окрестность возмутил.

Кончают бег кони, лишась последних сил;

Остановляются близ сих гробниц священных,

Где тлеет прах Царей, отцов его почтенных.

Спешу к нему; за мной вся стража  —  и мы шли

По следу крови, где кони его несли.

Весь путь дымился ей; терн, с страшными иглами,

Багрел, повит его кровавыми власами.

Пришел, зову его; и он, мне длань простря,

И взор сквозь смертну мглу насилу отворя —

“Невинно жизнь мою отъемлет рок ужасной;

“О друг мой, не оставь Арисии несчастной!

“Мой друг  —  вещал  —  когда обман свой наконец

“Познавши, обо мне восплачет мой отец,

“Скажи, да тень мою спокоит за могилой,

“Да будет благостен он к пленнице унылой;

“Да возвратит ей… „ С сим престав навек дышать,

Лишь безобразный труп оставил мне держать,

Который — страшный вид! о Небо, грозный мститель!

Который днесь познать не мог бы сам родитель.

 

 

 

О.

 

*) Из нового перевода Расиновой Трагедии: Федра,

который вскоре будет напечатан.

Благонамеренный, №2  1823