Вечер на Крестовском острову

Вечер на Крестовском острову.

(Письмо к приятелю.)

 

 

Товарищ милый, в воскресенье

Быть на Крестовском ты желал?

Вчера нарочно заезжал  —

Какое ж было удивленье!

В твоей квартире  —  пустота!  —

Закрыты ставни  —   темнота!  —

Все двери настежь… и молчанье!

Лишь света слабое мерцанье,

Прокравшись ненароком в щель,

Твой бюст разбитый указало…

Осиротевшую постель…

И словом ясно мне сказало,

Что в городе тебя уж нет!  —

Я, признаюся, подивился,

Как ехавши на столько лет,

Ты даже с другом не простился,

И в полночь, как свеча, погас!

Но правда… это верный час,

В которой спали: твой разнощик,

Знакомой ухарской извощик

И лавочник и твой портной…

Я понял… и мирюсь с тобой!

И мне ли делать увещанье?

Я сам готов от них скакать! —

А лучше о моем гулянье,

Мой друг, начну тебе писать.

Но только чур  —  иметь терпенье

Хотя на несколько страниц!

Представь ты шумное смешенье

Различных наций  —  разных лиц!

И все поклонники веселья!

На суше и среди зыбей

Они от роскоши, безделья

Пируют день своих страстей!

Тут гром литавров раздается,

А там из бора по реке

Народных песен звук несется,

Теряясь эхом вдалеке…

Подале круглые качели

Со скрыпом вверх и вниз летят;

Там ловят кольца в карусели;

Паясы к шалашам манят.

Там с гор веселое катанье

Народ собравшийся глядит  —

И шум и визг и хохотанье

Катящемуся вслед летит!

Тут по лугам темнозеленым

Везде раскинуты шатры,

Где прихоть с щедростью знакомым

Рассыпала свои дары…

Вот здесь под липой молчаливо

С фиялочным лицом Донец,

Суша покал неторопливо,

Вьет рыжего уса конец.  —

Вон там над кружкою трудится,

Надвинув шляпу до ушей,

Пыхтит  —  цыгарочка курится  —

Он в полной роскоши своей! —

В сторонке же, в уединеньи

За пуншем спорят вне себя

И на песке чертят сраженьи

Служаки  —  старые друзья!

Но там, где взрыта пыль крутится,

Где цепь колясок и карет,

По желтому  песку толпится

Вперед и взад весь лучший свет!

Смотри  —  как важно выступает,

Старик — но вывеска всех мод,

С какой улыбкою взирает

Он на столпившийся народ!

Пускай морщины изменяют!

Пускай смеется целый свет,

Что будто шутом он одет!

Но все ему же подражают!

Вот барышни навстречу мне…

Ах! как прекрасны! ах как милы!

Но жаль, что только не оне,

А их румяна и белилы !

Оне гордились красотой

И женихов своих толпой;

Но время слишком быстро мчится…

Красавицы! чур не сердится  —

Оно вам лучшая мораль.

Куда их делись волокиты?

Оне одне… оне забыты,

Как прошлогодний календарь!

Но вот беда! куда деваться?

Идет творец случайных од!

Он ищет с кем бы повстречаться

Прочесть Расинов перерод.

Друзья и морщатся и хвалят,

В глаза, зевают и хулят;

Ничем охоты не убавят:

Поэт неумолим читать!

Вот барыня, хоть не под лета,

Раздушена и разодета —

Бранит и упрекает свет,

Что постоянства в оном нет!

Пока она пиры давала,

То полон дом бывал гостей,

Все на поклон езжали к ней,

Везде услуга их встречала.

Прошли те красны времена,

Теперь везде ока одна!

Лакей к карете провожает,

Лакей и дверцы запирает!

А бон взгляни и, наш угар!

Несется ухарской гусар,

Усы лихие расправляя.

Рысак летит, сверяясь кольцом,

Пыль роет мордой пристяжная,

Колеса в облаке кругом!  —

Где честь, где совесть —  он не знает —

И по уши в долгах зарыт!  —

Невесты! он для вас мотает,

И на последнее кутит!

Вон волокита запыхался!…

Но что я слишком заболтался  —

Пора на почту отправлять!

Гей, малой! свечку и печать!

 

 

В.  Марков.

Благонамеренный, №17  1823