Нина. Пастушеская поэма в трех песнях

Автор: Салтыков (Каргопольский) Сергей Петрович

Нина.

Пастушеская поэма

в  трех  песнях.

 

 

Песнь 1.

 

 

Не глав увенчанных Державу

И не героев пышну славу,

Пою любовь и Нину я.

Моя негромогласна лира

Концев не потрясает мира;

Но тихой, томной звук ея

В сердцах единых раздается;

И то…. в чувствительных сердцах.

На легких мысль моя крылах

Не к солнцу, как орел, несется;

Но по смеющимся лугам,

По рощам носится, полям,

Куда из градов убегают….

Невинность, простота, любовь,

И в виде юных пастухов

Стада на паствы выгоняют;

Где нет вражды — где все друзья,

Ах, что же не пастух и я! —

Когда б ты в пышности родилась,

И в неге, Нина, жить училась,

Была б ты только хороша, —

А сердце…. чувства….. и душа….

О Нина, Нина!…. ты счастлива,

Ты меж пастушек возросла,

Скромна, чувствительна, правдива,

Чистосердечна, всем мила.

Вблизи прозрачного Теccина…

Уединенных берегов

Хотела нежная любовь,

Чтоб в хижинке родилась Нина;

И Нина там в свой первой час

На солнце первой раз взглянула,

Там улыбнулась первой раз,

И там же первой раз….., вздохнула…

Пятнадцатой в то время год…

Поднес ей в дорогом букете

Тьму новых прелестей, красот,

Чтоб всех она прельщала в свете:

Но обновив такой букет,

Пастушка скромная нe знала,

Что он к лицу ее идёт,

Что в нем она пригожей стала.

Зефиры, кои никогда

От Нины, прочь не отлетали,

Лилейну грудь ее тогда

И всю ее расцеловали.

О вы, которы первой вздох

Любезной Нины подхватили,

Сей новых чувств ее залог

В Пафос к Венере относили,

Вы, кои с ней всегда, везде,

Амуры! расскажите мне,

Зачем в тот день она вздохнула?

Зачем стыдливость промелькнула

На белом личике ея?

Румянцем вы ея прельщались,

Не так сияет, признавались,

Сквозь млечны облока заря. —

Не осердись драгая Нина,

Что тот, которому судьбина

В градском шуму велела жить

И сельску тишину любить,

Не осердись, что проницает

Он в тайны сердца твоего;

Не осердись, что мысль его

Жить в хижинке с тобой дерзает;

Но ежели сей песни слух.

Достигнет до тебя из града,

Скажи: зачем он не пастух?

Вздохни и вот моя награда!

Зефир с любовницей своей

Пятнадцатой лишь раз для Нины

Цветами испecтрил долины,

Амур во сне явился ей. —

Пока пернатую станицу —

Будила утрення заря,

И в золотую колесницу

Часы для дневнаго Царя. —

Коней крылатых запрягали,

На острове ей мнилось быть,

Меж розовых кустов ходить,

Где в путь Амуры ей бросали

Пучки ясминов и лилей,

И перед ней как рой летая,

Твердили все не преставая:

Мила, мила, всего милей!

Приятным сном обвороженна,

Пастушка видит изумленна

Трех дев прекраснейших собой;

Оне к ней руки простирают,

Ее с улыбкой называют

Своей подругой дорогой,

И каждая венок сплетенный

Из свежих роз ей подает.

Вдруг слышит голос отдаленный,

Как будто кто ее зовет

И эхо вторит: Нина! Нина!

И уж Амуров половина

С ней в миртовой лесок летит;

Другая ж вкруг ее порхает,

Зефиров наглых прочь толкает

И им с угрозами претит

Пастушки молодой, стыдливой

Покровы легки раздувать,

И в них запутавшись играть. —

Один зефир небоязливой

Все дул, все повевал вокруг,

Все крался ближе к ней — и вдруг —

Украдкой дунул силой всею —

Из за Амуров ей на шею,

И как проворный ветерок,

Врасплох смахнул с нее платок,

Взглянул на белу грудь — прельстился;

Взглянул еще — затрепетал,

Платка в восторге не сдержал;

Платок на мягкой луг спустился:

Но чтоб Амур какой нибудь

Не подхватил его, и грудь

Краснеющей как утро Нины

От страстных не сокрыл очей,

Зефиры все, плененны ей,

За высочайши гор вершины

Платочек унесли тотчас…

А ей казалось, что в тот раз

Две бабочки к ней прилетели,

Вились над ней… вились… и сели

И сели. Нина не красней!

Я не скажу на чем, — все знают,

Что бабочки всегда бывают

Охотницы до роз, лилей,

Вот рощи миртовой в средину

Амуры вносят робку Нину,

И под кустом зеленым там

На травяном ковре сажают.

О если бы, они взывают,

Воздвигли ей в сей роще храм!

Тут птички вкруг ее запели,

Взыграли в ветвях ветерки,

И что-по нежно зашумели…

Зеленые дерев листки.

Она вздыхала, улыбалась,

И сердце билося так в ней,

Как будто бы души милей

Она предмета дожидалась. —

Ждет Нина, ждет, и вот с стрелой,

С улыбкой на устах небесной

Эрот прекрасной, бог любезной

Идет к пастушке молодой.

Ах как хорош! — она хотела

Промолвишь в мысли так, — но что ж?

Сдержать сей мысли не умела,

Сказала вслух: Ах как хорош!

„Пастушка, отрок ей вещает,

„Когда не знаешь ты меня,

„Спроси лишь сердце, сердце знает

„И скажет все тебе, кто я.

„Вот как оно затрепетало,

„Меня увидев со стрелой;

„Вот как в груди твоей взыграло

„Услышав только голос мой.

„Судьба моя с твоей едина:

„Пастушка нежных ты овец,

„А я пастух младых сердец.

„Мое велико стадо, Нина,,

„И я пасу по всей земле,

„Пасу весной, пасу зимою,

„Для стада моего везде

„И года всякою порою

„Трава зеленая растет.

„Уже пятнадцать сердце лет,

„В груди твоей прелестной бьется;

„Не время ли его, мой друг,

„Пустить на мой цветущий луг,

„На коем для него прольется

„Источник радостей, утех,

„Чтоб быть ему счастливей всех.

„Но счастия познать чтоб цену,

„Когда нибудь его премену

„Ты с горестью должна вкусить,

„И слезок несколько пролить. —

„Светлее солнце по ненастье

„И благовоннее цветы;

„Милее счастье по несчастье:

„Теряешь ли овечку ты, —

„Грустишь по ней и унываешь;

„Найдешь ее — позабываешь

„Тоску и грусть свою тотчас,

„И не милее ль во сто раз

„Тебе овечка та бывает?

„Так точно, если покидает

„Кого и счастье в жизни сей,

„Душа страдает в нем, томится;

„Когда же счастье возвратится…..

„Еще, еще оно милей. —

„Но счастие на то ль дается,

„Одной чтоб наслаждаться им?

„Нет, чтоб делить его с другим.

„Оно с небес на смертных льется —

„На смертных избранных одних.

„Что ж составляет счастье их:

„Не паство тучное с стадами,

„Не злато, не сребро. Любовь!

„Горит в чьих жилах ею кровь,

„Кто награжден ее дарами,

„Тому и малой холмик — трон,

„Тому и рубище — порфира,

„Цветуще поле — Царство мира,

„А жизнь — твой настоящий сон

„Поверь мне, что сначала века

„Влюбленный человек всегда

„Был что-то больше человека!.

„Душа велика в нем, тверда,

„Что дух его поколебает

„Опасности он презирает.

„Когда велит ему любовь,

„Тогда и море не преграда,

„Преплыть пучины он готов

„Для одного любезной взгляда;

„Когда ж любезная велит,

„Его ни что не устрашит.

„Угодно ли предмету милу,

„Он с тигром испытает силу,

„Отвесть теченье бурных рек

„С Алкидом на ровне потщится,

„С самою смертию сразится;

„Велик влюбленный человек!

„Но если в сердце ненапрасно

„Любви курится фимиам,

„Когда, любя столь нежно, страстно,

„Любим он нежно, страстно сам, —

„Он Царь в беседе с дорогою…..

„Что ж он, что ж он в объятьях с ней?

„Счастливей в свете всех царей!

„Он в них, доволен быв судьбою,

„Не помнит, что короткой век

„Дан волею ему небесной.

„Счастлив в объятиях любезной

„Влюбленный страстно человек! —

„В пространном мире нет предмета,

„Чтоб без любви один пленял;

„Свет без любви бы скучен стал —

„Иль лучше….. не было б и света.

„Ах! Если б страсть к зефиру вдруг,

„Погасла в сердце нежной Флоры,

„Поблек, завял бы, высох луг

„И не прельщал собою взоры.

„Когда со вздохом юны дни

„Печальный старец вспоминает,

„О младости ли он вздыхает?….

„Нет — он вздыхает о любви.

„Все, друг мой, все пылают ею,

„Чтоб не был ти жизнь мечты, —

„Я сам, я сам люблю Психею — — —

„Люби и ты, люби и ты! —

„Прощай — сказал тебе довольно,

„За сердцем я твоим пришлю;

„Лишь только тяжкой вздох невольной

„Подымет белу грудь твою,

„И скоро сердце в ней забьется,

„Знай, Нина, что оно пасeтся

„Уже на пажити моей.“ —

Сказал, и чуть махнул крылами,

Летит уже под облаками,

Скрываясь от ее очей.

Давно подсолнечник влюбленный

Взор нежной страстью упоенный

На друга бросил своего,

Восходу радуясь его.

Давно природа улыбнулась,

А Нина только что проснулась;

И задремать желала вновь.

Проснувшись зрит, что покрывало

С ее высокой груди спало,

И подлинно двух мотыльков

Она с каких-то роз согнала.

На щечках кровь у ней пылала;

Кто пастушок сей молодой,

Сказала, Нина воздыхая,

Ах, если б был у нас такой! —

Еще вздохнула дорогая.

Дрожали на устах слова,

Склонилась к груди голова,

Задумалась драгая Нина.

О пастухе сердец младом. —

Ах! думай милая о нем

И мысль твоя с моей едина..

 

 

 

Песнь II.

 

 

Богиня девушек любезна,

подруга Граций и Харит;

О ты красавица небесна,

Изобразит чей кроткий вид

Не может кисть нам ни какая!

Скажи, похожа ль на тебя

В то время девушка младая,

Когда всем сердцем полюбя,

Задумавшись, она краснеет;

Когда стыдится и не смеет

Признаться в том себе самой,

Что юноша ей полюбился,

Стыдится даже мысли той,

Что он красой ея пленился.

Какой огонь в ея глазах!

Какия розы на щеках!

Слова ея, как остры стрелы,

Что направляют руки белы

Цитеры меткого стрельца,

Пронзают нежные сердца:

Когда же, как заря краснея,

Люблю промолвит и – вздохнет…..

Ах! сей стрелы, Амур, острея

И у тебя в колчане нет.

Влюбленна девушка такая

Похожа верно на тебя,

Стыдливость милая, святая,

Ты, кою представляю я

Милей, прекрасней несравненно!

Красавицы бессмертной пой,

Которой яблоко бесценно

Поднес Приамов сын младой.

Как Нина сладкой сон вкушала,

Когда природа с нею вся

В глубокой тишине дремала,

Всех звал к покою шум ручья;

Пернаты с воздуха спускались,

Иные в гнезды ко птенцам,

Другие в ветвях укрывались,

Или в ущельях по горам;

Дневной работой утомленный,

Трудолюбивый муравей

На куче отдыхал своей,

Не спал один Дельфиз влюбленный,

Давно он проводить во сне

Часы ночные разучился,

Давно искать в одном себе

Покоя средства он лишился;

Давно отвык пастух младой

Без вздохов помышлять о Нине,

Давно забыл владеть собой,

Встречаясь с нею на долине;

Давно Дельфиз задумчив стал,

О Нине думать чтоб всечасно,

Любить овечек перестал,

Чтобы любить лишь Нину страстно.

Но как открыть ей страсть свою?

Дельфиз влюблен — Дельфиз не смеет,

И думать: я тебя люблю,

Взирая на нее, робеет.

Не спал, не спал пастух младой;

У шалаша своей драгой

В очах с дрожащею слезою,

С склоненной к груди головою,

Вздыхая просидел всю ночь.

Уж солнце высоко сияет,

От хижины нейдет он прочь: —

„Пускай же все она узнает,

Вздохнув тяжеле говорит,

„Мне что-то быть смелей велит.“

Сказал, и голосом унылым

Запел так под окошком милым:

 

Тошно слезы скрытно лить,

Тошно сердцу тайно биться,

Тошно, тошно так влюбиться

И любви не сметь открыть.

 

Та, кто мне дороже света,

Та же смерти мне страшней,

Не боюсь так жала змей,

Как боюсь ее ответа.

 

Тщетно разум мне твердит:

Перестань любить несчастной,

Без надежды чувство страстно

В пепел сердце обратит.

 

Так-то по морю с волнами

Буря легкой мчит челнок;

В нем рыбак клянет свой рок,

Не владея уж веслами.

 

Пастушки сладких, крепких дум

Тогда бы не прервали верно

Ни рев морей, ни ветров шум,

Ни грома треск из тучи серной;

За горы б солнце освещать

Других пастушек удалилось,

Назад бы солнце возвратилось

И удалилося опять.

Она б еще не покидала

Любезных дум тех ни на час,

Когда б Дельфиза не слыхала

Унылой, нежной, страстной глас;

Он также сладок ей казался

Как тот, которой раздавался

По роще миртовой во сне,

Как звал ее Амур к себе,

Дельфиз так тихо пел, что Нине,

Как в отдаленнейшей долине,

Амуров слышать мнилось глас. —

Он! он! взывает, — и тотчас

С поспели встав, бежит к окошку,

И из за стенки понемножку.

Выглядывает на поля,.

Эрот в Цитеру прилетя,

Венере в дар поднес картину,

На коей сам он срисовал

Стоящу у окошка Нину:

Ее искусно написал —

Не в пышном спальном он наряде,

Красавицы в котором спят,

Иль только нежатся во граде;

Но скромной Нины весь наряд

Сорочка лишь была простая,

Невинность коей покрывая.

Священны таинства свои,

Для нежной только их любви

В ней как в кивоте сохраняла,

И даже от очей ея.

Стыдливость их всегда скрывала; —

Но на прекрасные поля,

Как первый снег ни выпадает,

Одну поверхность застилает,

На коей означает он

Где холмики, и где равнины;

Так точно образ юной Нины,

Искусной кистью Купидон

В сорочке написал с натуры,

И вид изящной сей Амуры

В храм Афродитин отнесли,

А там — как божество Цитеры,

Они, тихонько от Венеры,

Пастушку жертвами почли. —

Но на чудесную картину

Сверх меры загляделся я,

Оставя у окошка Нину

В недоумении ея.

Как солнце ясное весною

Сквозь тонко облако блестит,

Так равная ему красою

Сквозь чистое стекло глядишь

С улыбкой Нина дорогая;

Нетерпеливостью пылая,

Дрожащей, робкою рукой,

Она окошко отворяет

И взор украдкою бросает,

Взор нежной и умильной свой,

На дальние поля, на горы,

Не видит ни кого — и взоры

С печали устремляет вниз. —

Вниз Нина взоры устремляет,

И в то ж мгновение Дельфиз

Свои с слезами вверх бросает.

Лишь встретился со взглядом взгляд,

Ах! Ах! по роще раздалися,

И в страстной ах один слилися.

Пастушка от окна назад

С стыдом к постели убегает,

Невольно, тяжело вздыхает,

И при вздыханьи вспомнив сон,

С любезным сердцем расстается;

Грустит, тоскует и мятeтся,

Лишь радуется Купидон,

Руками плещет, торжествует,

Победою гордится сей

И Нину с радости своей,

В Зефира превратясь, целует. —

А Нины, Нины в первый раз

Все мысли, чувства все смутились,

По алым щечкам покатились

Две чистые струи из глаз;

И по и дело поднималась

Лилейна грудь ее тогда.

Смущенна Нина догадалась,

Что ей любить пришла чреда,

Заныло сердце, закипела

Пылающая в жилах кров,

И все что требует любовь;

Размыслив Нина….. покраснела.

В любви казалась ей одна —

Сердец младых тиранка лютa. — —

Ах! первая любви минута

Трудна любовницам, трудна!

„Беда мне, Нина говорила,

„Мне кажется, что я люблю,

„Что вся я как в огне горю; —

„Беда мне! Нина повторила.

„Я помню матушкину речь:

„Она твердила мне всечасно,

„Что сердце надобно беречь,

„Что дурно, стыдно и — опасно

„Не брата девушке любить.

„На что ж не велено судьбою

„Моим Дефильзу братом быть?

„Я быв теперь его сестрою

„К себе б его подозвала,

„И как бы нежно обняла,

„И как бы крепко, крепко к груди

„Своей его прижала я! — —

„Но мне любить его нельзя,

„Любовь стыдом считают люди,

„Пороком всех пороков злей.

„О! если б только и людей,

„Я да Дельфиз на свете было,

„Как скоро б сердце полюбило,

„Тотчас ему сказала б я:

„Дельфиз, мой друг! люблю тебя.“ — —

 

Вы, кои пышными словами

Хотитe чувства заменить,

Гордясь высокими умами,

Искусству все поработить

И говорить как Цицероны,

О чем же? о любви простой!

О вы, градские Селадоны!

Скажите искренней душой,

Толь значат ваши: обожаю,

Горю, пылаю, тлею, таю,

Предмет драгой боготворю,

Что Нинино одно люблю?

Одно люблю ее простое,

Люблю сердечное, такое,

Какое говорит душе,

Какое всех времен сначала

Со вздохом первая сказала

Любовница на сей земле. —

О небо! если сотворило

Ты мне подругу в жизни сей,

Дало ль такое сердце ей,

Каким ты Нину одарило? —

Коль нет — о небо! повели

В свободе умереть постылой,

Иль Нинино дай сердце милой

И страсть взаимну воспали.

Тогда ты в нас огнем сей страсти

Слей душу, чувства, мысли, нрав,

Слей нас в один любви состав,

Слей наше счастье, слей напасти.

Еще о том тебя молю:

Дай мне услышать как драгая

Одна, как Нина, рассуждая,

Промолвит в первый раз люблю,—

Но светом лишь людей забытых

Подруги страстью так горят,

И так заочно говорят

Лишь в хижинах соломой крытых. —

Дельфиз!… счастливый человек!

Хотя б сидел я на престоле,

Зрел свет моей покорным воле,

И как струи обильных рек

Текут богатства полны к морю,

Со всех пределов бы земли

Ко мне сокровища пекли,

Я и тогда б сказал: — не спорю,

Дельфиз, владелец мирный стад,

Меня счастливее стократ;

Пускай он царством не владеет,

Оно не надобно ему:

Он все в обилии имеет,

Что нужно сердцу одному. —

 

 

Песнь III.

 

 

Кто утром в рощицу уходит

И под вечер выходит вон,

Кто в ней, потупя взоры бродит,

Сомненья нет, что тот — влюблён,

На то и рощицы на свете,

Чтоб в них любовникам ходить,

И сердца о драгом предмете

В свободе думать, говорить;

На то кудрявые березки,

Что бы, украдкой от людей,

Любовницы горячи слезки.

Под ними лили из очей.

Не сердце в том, но хладный камень;

Кто, презирая страсти пламень,

Ни раза в роще не вздыхал.

И верно тот влюблен всех боле,

Кто больше всех в своей неволе

Тропинку к роще протоптал.

 

Давно ль Дельфизу грудь пронзила

Любови острая стрела? —

Как Нина взор его пленила,

С тех пор еще не обошла

Вокруг земли Царица нощи,

Уже дорожку он пробил

От хижины своей до рощи:

Он всякой день в нее ходил;

И там, о Нине помышляя,

Не примечал теченья дня.

В одно прохладно, утро Мая,

Еще румянная заря

Слезами чистыми кропила

В лугах душистые цветы,

Уж на тропинке видны были

Дельфиза свежие следы;

Уж там он был, — там в роще милой,

На локоть опершись, лежал,

И сею песнию унылой

Тоску души своей питал:

 

Вянет правка в чистом поле

Если дождичек нейдет;

Все желтеет боле, боле,

Вдруг свернется, — опадет;

Тут уж дождик не поможет,

И Зефиру поздо дуть:

Уж засохла, уж не может

Бедна травка отдохнуть.

 

Без надежды сердце рвется,

Ноет, ноет всякой час;

Вдруг все кровью обольeтся,

Встрепенясь в последний раз;

Тут вздох милой не поможет;

Не согреет хладну грудь:

Уж застыло, уж не может

Бедно сердце отдохнуть,

Но природа беспримерно,

Как прекрасна, так добра: —

Не даст правке сохнуть верно,

Если не пришла пора;

Скоро тучку дождевую

На по место наведет,

Спрыснет травку полевую

Травка тотчас отдохнет.

 

А любовь, не как Природа,

Нужды нет до сердца ей:

В синем море непогода —

Лодку сбережет скорей;

Прежде верно укротится,

Даст ей к берегу приплыть,

Чем злодейка та решится

Сердцу в горе пособить.

 

Так пел пастух, так он старался

Излить тоску души своей,

Как вдруг не вдалеке раздался

В ответ ему глас песни сей:

Нет, не даром сердце бьется

Сильно так в груди моей,

Нет, не даром раздается

Часто вздох мой в роще сей;

Тайну здесь свою открою,

Что люблю признаюсь я; —

Но кого люблю душою,

Любит ли и тот меня? —

 

Ни на что бы не хотела

Променять я свой покой;

Но судьба любить велела:

Спорить можно ли с судьбой? —

Ах! не только с ней — с собою

Видно спорить, мне нельзя; —

Но кого люблю душою,

Любит ли и тот меня?

 

Оп любви я очень знаю

Может быть добро и зло;

Но добро уж я вкушаю,

Зло до сердца не дошло;

Все той мыслию одною

Утешаю я себя,

Что кого люблю душою,

Любит, также тот меня.

 

Залилась бы я слезами,

Если б он пришел сюда,

И закрыв лице руками,

Чтоб не видел он стыда,

И чтоб ни было со мною,

Но ему б сказала я:

Я люблю тебя душою,

Любишь ли и ты меня? — —

 

„Люблю, люблю тебя сердечно!“

С восторгом говорит пастух,

Представ в слезах пред Ниной вдруг.

„Любишь тебя клянуся вечно,

„Клянусь слезами сими в том;

„Побей мое все стадо гром,

„Коль с клятвой мысль моя не сходна“.

 

Невинности стыдливость сродна,

Стыд Нины описать нельзя; —

Дельфиз лежит у ног ея,

Во всем лесу их только двое;

К тому ж не очень разсвело,

И место рощи тут такое,

Что если б солнце и взошло,

Едва бы чащу осветило,

И все бы, все бы страшно было,

Тут быть пастушке с пастухом —

И с пастухом еще любимым;

Обоим им никем незримым.

Опасно вместе быть таком. —

Невинность часто уступает

Любви над девушками власть,

Что ж если случай помогает?….

Напасть тут девушке, напасть! —

„Напасть мне! думает и Нина;

„В беду влечет меня судьбина, —

„На то ли так я молода:

„На то ли так люблю я страстно? —

Ах право ты Дельфиз напрасно

Не пощадил ее стыда:

Ты не подумал, что бы с нею,

Неосторожностью твоею

Могло случиться зло на век;

Ну, если б кто непредузримо,

Иль птицелов, иль дровосек,

Иль кто нибудь, прошел тут мимо

И вас увидел бы одних? —

Ужели б он не усомнился

При подозрениях таких?

Он верно бы поторопился

Сказать пастушкам, пастухам;

Что Нину ту он видел сам,

Котору называют скромной,

Поутру рано о пастухом,

Сидящую в лесу густом,

И в части леса самой темной.

Представь, чтоб мог он к были сей

Прибавишь страшну небылицу; —

Оклеветать на век девицу

Всего и легче и скорей:

И непорочная бы Нина

Погибла в мнении у всех.

Ты знаешь сам, Дельфиз, что тех

Людей большая половина;

Которы больше верят злой,

Чем доброй женска пола славе,

И по наружности одной

О сердце судят и о нраве. — — —

Что ж делать Нине, что ж? Бежать?

Бежать не хочется. Остаться?

Остаться хочется, признаться;

Но стыдно, страшно…. Что ж начать?….

Что ж делать? Надобно решишься,

Иль, не хотя: бежать домой,

Иль с пастухом в лесу одной

Остаться и….. всего страшиться. — —

Рассудок говорит поди,

Беги из рощи от напасти; —

А сердце шепчет: подожди,

Постой, предайся нежной страсти; —

Беги, рассудок говорит,

Или с невинностью простися; —

Останься сердце ей твердит,

Или с Дельфизом разлучися; —

Рассудок представляет ей

И стыд и совести мученье,

И посмеяние людей,

И собственно к себе презренье; —

Отдайся мне, твердит, во власть,

Не слушай сердца, сердце ложно,

С его советами неможно,

Что бы в обман какой не впасть; —

А сердце представляет ясно.

Взаимну страсть уму ее,

Изображая ей прекрасно

Свиданья, поцелуи…. все;

Моей, твердит, предайся воле,

Не слушайся рассудка боле,

Противник он желаний всех

Он ненавистник злой утех.

И враг любви непримиримый.

Какой, какой принять совет? —

Ах! только кровь пылать начнет,

Тогда советник наш любимый

Конечно сердце лишь одно:

В сей жизни первый вождь оно;

Оно в лесок уединенный,..

Любви природой посвященный,

Смущенну Нину привело;

Оно ей песенку внушило,

Дельфиза в рощу привлекло,

К пастушке юной приманило,

И точно горлик молодой!

В груди ее затрепетало,

И безсловесно ей сказало:

Люби его, люби душой.

Так можно ли того бояться

Кто должен быть любим, как друг?

Так можно ль Нине не остаться

С Дельфизом в рощице сам-друг?

Она осталась — вздох тяжелый

Победы сердца знаком был,

Дельфиз дотоле столь несмелый

Всю прежню робость отложил.

Он древним рыцарем казался

У ног возлюбленной своей,

За красоту которой клялся

Идти на тысячу смертей.

Он клялся, а она вздыхала;

Он жал ей руку, а она —

Горячи слезы проливала,

И видя сколь любовь сильна,

Поверила, что невозможно

Сопротивляться страсти сей;

И в том призналась, что ей должно

Не мешкать, но бежать скорей; —

Она встает, чтоб удалиться,

Ступает шаг — и уж другой —

Но третий не успел свершиться,

Как в роще раздалось: — постой!

И третий шаг, недовершенный,

Над мягкою правой повис. —

Надеждой, страстью увлеченный,

В восторге радости Дельфиз,

Спешит опять к ногам любезной.

Амур, летая в поднебесной,

Тихонько в рощу залетел,

И опасаясь стука стрел,

Гремящих за его плечами,

Колчан повесил он на сук,

И к дереву приставив лук;

Стал пробираться меж кустами,

Идя излучистой стезей;

Сперва шел бодро, но чем ближе

Стал к цели подходить, своей,

Тем нагибаться начал ниже,

Едва ступал, едва дышал,

Потом со всем на землю пал;

Пал, и на локти опираясь,

Пополз, кругом закрыт правой,

Подполз под самой куст густой,

Где, на колени поднимаясь,

И пальчик приложив к устам,

Смотрел из-за листков….. и там….

Увидел что-то….. улыбнулся.

Желая более узнать,

Он ухо приложил опять

Услышав что то…. разсмехнулся,

И что-то тихо говорил,

С улыбкой на устах лукавой;

Кому-то пальцем погрозил,

Качая головой кудрявой; —

Но скоро хитрый мальчик сей

Оставил куст, взял лук и стрелы,

Взвился — и полетел в пределы

Прекрасной матери своей.

Как резвое дитя упрямо,

Которого балует мать,

Бежит с игры к ней первой прямо

Свои проказы рассказать.

Пристрастна мать его ласкает,

Голубчиком своим зовет,

Опять резвиться отпускает

И яблоко ему дает:

Так резвый мальчик Цитереи,

Садяся на колени к ней,

Ребячьи все свои затеи,

Смеясь рассказывает ей:

„Еще под стражей злобных псов,

„Лежала праздно сред кустов

„Охотничья Адона сбруя,

„И утреннего поцелуя

„Ему не подарила ты;

„Уже от сна я пробудился,

„И не бояся темноты,

„С Зефиром на лугу резвился,

„Ждал, чтоб Заря прогнала тень,

„При мне Аврора пробужалась,

„И как невеста в брачный день,

„Румянилась и наряжалась

„В свой лучший дорогой убор;

„На ней была одежда ала,

„В которой Феба из-за гор,

„Как будто жениха встречала. —

„Но ранее Богини сей,

„На берегу крутом Теccина

„Проснулась молодая Нина,

„Я полетел с Зефиром к ней,

„Во все доспехи облеченной;

„Но к рощице уединенной,

„Гуляет часто где она

„Увидел вдруг я, что дорожка

„От хижины ее порожка

„Прямехонько проложена:

„Я полетел над сей тропою,

„И что бы прилететь скорей,

„Пустил стрелу перед собою,

„А сам погнался в след за ней. —

„Не много я махал крылами,

„В миг очутился в роще той,

„И сбросив все с себя долой,

„То шел, то полз я меж кустами,

„Так точно как ловец зверей

„К добыче крадется своей. —

„Хоть подо мной листы шумели,

„Нередко камушки хрустели,

„Трещали ветви иногда;

„Но Нина ни чего не знала,

„И шуму с треском не слыхала,

„По той причине, что тогда

,,Малютки лишь меня узнали,

„Все до одной петь громко стали,

„И заглушали треск и шум;

„И Нине не входило в ум,

„Чтоб от нее так недалёко,

„Был тот, который столь глубоко

„Ей в белу грудь стрелу вонзил;

„Чтоб он за тем кусточком был,

„Под тенью чьей она хотела

„От света спрятаться всего,—

„И спряталась…. лишь не умела

„Оп взора скрыться моего…..

„Легко ей видно то казалось,!

„Чего еще не удавалось

„И не удастся ни кому…..

„Не правда ли?….“ Но Цитерея,

То улыбаясь, то краснея,

Лишь ухо подрала ему. —

„Едва, едва я удержался,“

Лукавой мальчик продолжал;

„Руками чуть не заплескал,

„И громко чуть не засмеялся,

„Когда увидел, что она.

„Под тем кусточком не одна,

„Но с милым пастушком сидела,

„И точно как заря краснела;

„Друг с друга не спуская глаз,

„Они в восторге оба были

„И что-то тихо говорили;

„Я ухо приложил тотчас,

„Чтоб их услышать разговоры.

„Скорей крутые наши горы,

„Сказал пастушке пастушок,

„Рассыплются, и как песок

„Их ветер по полям развеет;

„Скорее солнце побледнеет,

„Скорей погаснет, чем во мне

„Потухнет огнь любви к тебе;

„Мне будет с ней одна могила.

„Поверь, пастушка говорила,

„Поверь и ты, что все равно,

„Скорее наш Теccин глубокой

„До капли высохнет, и дно

„Густою заростет осокой;

„Скорей, когда нибудь заря,

„Взойти поутру позабудет,

„Чем позабуду я тебя,

„Мне гроб один с любовью будет.

„А я за ней к кусту прижался,

„Тихонько, отвернясь, смеялся,

„Сказал ей, пальцем погрозя:

„Ты ль хочешь скрыться от меня? —

„Но хитростями ни какими

„Не избежишь моих очей;

„Где милый с милою своей,

„Всегда я третий тут же с ними. “

 

 

Граф Сергий Салтыков.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 2

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 2