Буривой и Ульмила

Буривой и Ульмила.

Эпический опыт.

 

 

 

Осенняя полночь Новград приосеняла,

Лишь ветров грозна брань с Ильменя завывала.

Среди безмолвной тьмы вкушало все покой.

Един Новградский князь, могущий Буривой,

Славена дивного потомок знаменитый,

Опершися на меч, в крови врагов омытый,

С супругою младой в чертоге возседал,

Где мирные часы с Гордаром разделял,

С Гордаром, оных стен соседственным владыкой,

Что некогда воздвиг их праотец великой;

И окрест в звуках струн Боянов вещий дух,

Со гласом юных дев, склонял к вниманью слух.

Их стройный лик, гремя, как с гор падущи реки,

Поведал власть Богов, счастливых предков веки,

Тьмочисленных племен Славеновых исход

С Дунайских берегов к равнинам Мойских вод *),

Изгнание Варяг и Финнов низложенье,

Созданье Новграда, его распространенье

И подвиги в бою праотческих сынов:

Как быстрый Рудоток лил кровь своих врагов,

Как Волховец сред бездн с противными стязался

И Волхв большой змией по Мутной расстилался *)

Как мужеством своим бестрепетный Вандал

На Русь, Зырян и Чудь законы налагал;

Как храбрый Буривой, Новграда к вящей славе,

Кунгардскую страну подверг своей державе,

Где гордый Князь Избор, страшась его побед,

С ним дщерь соединил Ульмилу в цвете лет;

Как в битве перед тем у стен Славянограда

Гордар Свионску рать низверг во мрачноcть ада,

И сколько Буривой могущества явил

С тех пор, как с ним приязнь союзом обновил.

Еще гремела песнь. Воззрение владыки

Вливало новый огнь в согласны, звучны лики,

И Рында, верный раб, при мании одном

То чарою златой с пенящимся вином,

То кубком сребряным со медом ароматным

Беседу обносил. Меж тем, к доспехам ратным

Супруга своего Ульмила преклонясь;

Внимала речь певцов; в восторге таял Князь.

Единый лишь Гордар, презрев их звуки стройны,

Бросал на Князя взор печальный, беспокойный.

В лице его; в душе, как облако луну,

Глубокая тоска смущала тишину:

Он в сердце подавлял возвестников терзанья —

Летящи из него тяжелы воздыханья,

Склонив свое чело в волненьи мрачных дум,

Незапно хор умолк. Возникнул некий шум:

Стозвучный, смутный крик от Волхова несется

И, в стогнах повторясь, по гридням раздается.

„Что значил бы сей гром?» взывает Буривой.

„Познай, о Рында, все — и дух мой успокой.“

Лишь рек, усердный раб чертог его оставил

И к Волховским брегам стопы свои направил.

Но коль ужасный вид сретает в тех местах!

Тьмочисленны полки Варягов на судах,

Свирепым Князем их, Свеноном, предводимы,

Пред Новградом звучат булатами своими.

Свенона лишь одна любовь туда влекла,

Любовь, что с юных лет Ульмила в нем возжгла.

Он часто силой битв на холмах Соммен  Линна ***)

Оспоривал ее у Князя — Славянина,

И там ее лишась, решился нежну страсть

В Новграде доказать, иль в битве мертвым пасть.

В сих мыслях воружив отважные дружины,

Пустился с ними вдаль чрез Финские пучины;

В сих мыслях он доспит истока Мутной вод;

Но Рында упредил злодеев быстрый ход:

Предвозвещает он о бедстве Буривоя,

И се взыграл, как вихрь, ко брани дух героя.

Взмутилась по его возванью тишина;

Несчeтна, сильна рать воспрянула от сна.

Уже блестят мечи, враги зияют адом,

Уж сыплется в полях тьма стрел каленых градом.

Уж молнией носясь, ужасный Буривой

Разит, как скрытный гром в глубокой тьме ночной.

Стремится грудь на грудь, булат против булата,

Готово торжество над силой супостата;

Как ратию своей Гордар из-за реки,

Ударив с быстротой в Новградские полки,

Их строи низпроверг. — Сей Князь неблагодарный

Всегда питал в душе намеренья коварны.

Он, видя как счастлив во бранях Буривой,

Дух зависти скрывал личиною одной;

Страшился всякой час его преобладанья,

И тайно возбудил Свенoновы желанья:

Да Новград под его десницею падет,

Да Князя он во плен с супругой уведет,

Лишь в Севере б греметь всей властию великой;

Гордар ласкался быть новградских стран владыкой.

Он кровию своей Свенoну дал обет,

Что в помощи его сомненья боле нет.

Свершилося. Варяг победа увенчала,

И князя в дальний край с остатком войск изгнала ****);

Едва предупредить супругу он успел,

Что бегство для него единственный удел.

При вести сей в тоску Ульмила погрузилась;

Цветущая краса мгновенно помрачилась.

Вотще спешили к ней родные и друзья

Беседою смягчишь отчаянье ея;

Все чувства в ней, вся жизнь затмились мраком ночи:

„Погиб!“ она стенет: „погиб!“- и слезны очи

Открыла лишь тогда, как Рында произнес:

„Свершился наконец над нами гнев небес;

„Нет к средствам ни часа; единое спасенье

„Княгиню нашу скрыть из града в отдаленье.

„За тридесять отсель! двустадий *****), в тех  местах,

„Где Волхов с Волховцем объемлются в струях,

„На самом быстрых вод полкружном повороте,

„Во мрачности лесов, в глубокой их дремоте,

„Крутой, безлюдный холм подъемлет свой хребет,

„Где верное для нас убежище от бед:

„Туда в сию же нощь мы с нею удалимся,

„И, силы съединив, твердыней оградимся,

„Доколь еще война свирепствует вокруг,

„Доколь не изнемог граждан великий дух.“

Сей глас, как луч огня заблудшему в пустыне,

Простер отрадный свет в печальну мысль Княгине.

Вдруг ближних и друзей подвиглися сердца:

Мы в Князе зрели все героя и отца.

„Не выдадим тебя!“ возвали и мгновенно,

В свой подвиг устремясь, их рвенье неизменно

По Волховским зыбям, как орлее крыло,

На дикий верх холма Ульмилу пренесло

Там стены, в кратких днях твердыни соруженной,

Сокрыли тяжку скорбь Ульмилы сокрушенной;

Там, в ожидании супруга каждый час,

Она от берегов не отводила глаз.

Но тщетно день и ночь надежда ей лакала.

Луна, свершив свой круг, над холмом возсияла.

Супруга нет; — он все в безвестности своей.

Меж  ем ужасна вес ь дос игнула до ней,

Что враг, свирепый враг, Свенон, уже в Новграде,

Что ище  он ее в неис овой досаде

И меч свой обагрять грозится там в крови,

Доколь не обретет к себе ее любви.

Как странник на горе, от грома потрясенной,

Сей вестью поражен Княгини дух стесненной,

В смущеньи Рынду вновь к себе она зовет:

„Погибла я теперь, погибла!“ вопиет.

„Ты спас меня; но смерть мне снова угрожает,

„Спаси, и днесь познай, где Князь мой пребывает?

„Спеши к нему, скажи, доколе я жива….. “

Тут сердца тяжкий вздох прервал ее слова,

Пролился по лицу ток слезный — и в мгновенье

Летит послушный раб исполнить повеленье.

Ретивый конь стрелой несет его из стен.

Варяжскою броней и шлемом покровен;

Уже за Волховом далеко Рында мчится,

Уж Новград перед ним в туманной мгле дымится,

При мысли: — тамо власть враждебныя руки,

В нем сердце потряслось от гнева и тоски.

Но с бодростью свой путь он дале простирает,

Как вдруг незапный вид его остановляет.

Где светлы воды Мсты стекаются в  Ильмень,

Векует дикий бор, куда не входит день,

Там Рында изумлен, в древесном тихом мраке

Находит воина лежащего на злаке.

При взглавии копье, на ветвях медный щит,

Вблизи унылый конь недвижимо стоит;

Шлем грозный на челе, опущенно забрало

Черты его лица от взора сокрывало.

„Кто был бы витязь сей?“ так Рында возопил,

И трижды грянув в щит, от сна его взбудил;

Но ужасом объят, едва не пал на землю.

„Тебя ли,“ витязь рек: „тебя ли зрю и внемлю?

„Еще ли не забыт в Новграде Буривой?

„Что сталося с моей супругою драгой?“

— На Волховском холме, в воздвигнутой твердыне

Сокрылась от врага. — „Спеши ж сказать Княгине,

„Что с новой силой я лечу против него.“

Внимая сладкий глас владыки своего,

К Ульмиле верный раб с той вестию стремится,

Что скоро к ней супруг, — защитник возвратится;

Но Князь ему во след не мог решиться в путь:

Еще от прежних ран его томилась грудь.

Он ход свой по градам, по весям направляет

И воинство его поспешно возрастает.

Там глас его влечет и Руссов и Зырян,

На битвах дивну Чудь и трепет дальных стран

Славянски племена, от всех непобедимы,

Всех быстро в след себя влечет герой любимый.

Всех движет рвение спасти престольный град,

И се верхи бойниц вблизи уже блестят.

Глубока тишина окрестность облекала;

Вдали едва заря из мрака возникала.

Единый шум дубрав чуть слышался с высот

И тихое в брегах плесканье Мойских вод.

При сем безмолвьи Князь с дружиной в град вступает;

Но меч его нигде Варягов не сретает.

Летит к чертогам он на крыльях той мечты,

Что ждут его уж там объятья красоты,

„Ульмила!“ при вратах взывает в сей надежде —

„Не сетуй! Я с тобой! мы счастливы как прежде,

„Ульмила!.. Но почто не зрю тебя сей час?

„Я тот же все — твой друг; мой пламень не погас.

„Когда на поле битв я прежде отлучался

„И в счастии к тебе, иль в бедстве возвращался,

„То нежна грудь твоя от горести рвалась,

„Струя горячих слез на сердце мне лилась;

„А ныне ни твой взор, ни радостныя  пенья,

„Не сретят моего от брани возвращенья!“

Приближился; но что? нет света меж древес;

Все входы к теремам осенний лист занес;

Помосты облеклись пустьынной желтиною;

Лишь ветров томный гул там спорит с тишиною.

Он милую еще, еще к себе зовет;

Но эхо только стон из сводов отдает.

„О небо! где она?“ в сомнении жестоком

Воскликнул — и чертог окинув слезным  оком,

Не ведает, куда стопы свои влачить,

Как Волхов шумом вод идти ему претит.

Там видит он в брегах, в ущелии  песчаном

Убогу хижину под утренним туманом,

Близ коей в сединах рыбарь свой утлый чолн

Со мрежами спускал на зыби тихих волн. —

„Успешный старцу путь!“ взывает низходящий

В подворье Буривой; и старец глас дрожащий,

Озряся вкруг себя, простер: благодарю!

Но кто сюда припек во тьме? — Еще зарю

Не встретили в лугах пернатых ранни клики. —

„Един из вестников Новградскаго владыки

„Приспел сюда к его супруге. Где она?“

На Волховском холме, — „о старец! Коль страна,

„Страна родимая для чувств твоих священна,

„Когда владыки жизнь для подданных безценна,

„Потщись, да оживит Княгиню весть сия,

„Что скоро будет он в убежище ея.“ —

Едва он рек, ловец раздвиг свои ветрила,

И с шумом весл ладья от глаз его сокрыла.

С восторгом Буривой является в полках;

Но там он зрит мечи у всех уже в руках,.

Оседланы кони, хоругви распущенны.

И как дремучий лес в ряд копия стесненны.

„Спеши!“подъялся клик: „на битву нас вести.

„Спеши, о храбрый Князь! Отечество спасти.

„Мы слышали, что здесь Свенон неутолимой,

„Не видя твоея супруги, им любимой,

„Собрав богату дань, отмщение изрек

„И полчища свои вниз Волхова повлек.

„Там всюду меч и огнь“… Сей клик из ратна строя,

Как гром, смятенный дух взрывает Буривоя.

За мной!“ гласит: „за мной! Злодея истребим!

И быстро понеслись все ратники за ним.

Летят уже вблизи зубчатый верх твердыни

Являет из-за туч убежище княгини.

Открылся холм — уж там дружины с их вождем;

О радость! сколько чувств? Забилось сердце в нем.

Мгновенно некий шум по Волхову раздался;

Что сильно с края в край, запенясь, всколебался.

Валы во след валам ударились к холму;

Блеск молний осветил лесов густую тьму.

Возстал ужасный крик, и отблески булатов.

Являют на судах плывущих супостатов:

Их быстрыя кормы несутся по волнам

К белеющим в бору Ульмилиным стенам,

Свенон в торжественном, в блестящем украшенье,

Неистовый Свенон предводит их сремленье.

„Куда ты? о злодей!“ подъяв огромный щит,

Взывает Буривой: „что здесь тебя манит?

„Ужель мое одно сокровище: Ульмила?

„Так ведай, наглый враг! сей холм — твоя могила.

„Ступай! моя рука докажет, сколь ты мал,

„Как прежде с поля битв от стрел моих бежал;

„Ступай!“ — О дерзкий вождь! Свенон в ожесточенье.

Вопил: давно ль ты зрел от рук моих паденье?

Я смертию о нем тебе напомяну….

С сим словом дикий взор, чрез водну глубину,

Кипящий кровию, с презрением бросая,

Подвигся он к холму, как туча громовая,

Там быстрою стопой касаяся земли,

„Что скажешь мне теперь?“ воскликнул издали,

И ринувшись в ряды Новградскаго героя,

Занес тяжелый меч над выей Буривоя;

Но мощный вождь Славян, бестрепетный Откар,

Покрыв его щитом, отводит сей удар.

Свенон, как алчный лев, в среду Зырян стремится;

Все воинство за ним, свирепствуя, теснится.

Тут сшиблась с грудью грудь, сразился меч с мечем,

Валится труп на труп и льется кровь ручьем.

Вотще бегущие за хищными полками

Славяне в них дождят калеными стрелами.

Вотще Зырянский вождь, паденье зря своих,

Сражает Ратомысл Варягов каждый миг.

Свирепые враги в бою неутомимы:

Повсюду люта смерть и груды тел пред ними.

Так ясный горизонт с полунощи затмив,

Незапная гроза, среди богатых нив

Цветущие плоды на корне повергает,

И вторгшись в частый лес, с землей древа срывает.

Свенон летит на холм, где верх твердыни зрим,

Как там из дебрей Чудь является пред ним.

Ее бесстрашный вождь, Израд, в стремленьи  яром,

Варяжского царя встречает вдруг ударом.

Огромный щит его от сильного меча,

На части раздробясь, сорвался со плеча.

Свенон вострепетал; но вкруг его булаты

Израда облеснув, пронзают медны латы.

Трикратно острие ему вонзалось в грудь;

Трикрат его спасти за ним стремилась

Чудь!

Он молньей сред врагов из ряда в ряд мeтался,

И с жизнию своей их смертью расставался.

Все рушилось пред ним; — но сила премогла

Он пал, и с кровью жизнь из груди истекла,

Тогда Израдов друг, смутясь его паденьем,

Откар против врагов подвигся лютым мщеньем

Мгновенно обратив стремленье ратных сил,

К Свенону самому он путь себе открыл.

Настиг его; — но вдруг Гордар неблагодарный,

Изменник своего Отечества коварный,

Размах его меча щитом остановил.

Ондкар к изменнику все силы устремил:

Он смертным острием, вращавшимся трикраты,

На полы раздробил его железны латы.

Ударил в шлем, — Гордар свергается с коня,

От множества  мечей звучит его броня;

Гордар низпал, ползет, воспрянул, убегает;

Но Рында, появясь, копье в него вонзает,

И сорванну потом главу его в крови,

Подъявши, возгласил: „Се дан твоей любви

„К отеческой стране, предатель дерзновенный

Воззвал и — вторгся в брань, как тигр  ожесточенный.

Так Рында защищал Отечество в бою,

Меж тем носилась смерть во вражеском строю:

Там храбрый Буривой с вождем отважной Чуди,

Свенона окружив, смыкают грудь ко груди.

Их быстрые мечи, сверкающи вокруг,

Теcнят его, разят; отпрянул он, но  вдруг

Летит к ним, вновь его кольчуги зазвучали,

Удары на удар, на раны раны пали.

Свенон от них в свои бросается ряды,

Где новы бедствия стрегут его следы.

Неведомый герой является во брани;

Ужасна грозна сталь в его отважной длани.

Он мужеством побег Свенoну воспретил

И полчища его вновь к битве обратил.

Как волны водный вихрь влечет в свою пучину,

Так витязь низлагал Варяжскую дружину.

Вотще его теснит их яростна борьба;

Их мышца пред его могуществом слаба,

Все рушило его чудесное стремленье.

Новградский Князь, узрев злодеев низложенье,

Удвоил против них усилия свои,

И всюду потекли кровавые ручьи.

Он к витязю проник средь вражеского круга.

Но кто его очам является? Супруга.

„Ульмила!“ вопиет в объятиях у ней,

„Что было бы виной отважности твоей?“ —

Виною — ты один, Ульмила отвечала.

В отчаяньи со стен на битву я взирала,

Как некий воин вдруг ко мне приносит  весть,

Что в битве ты погиб. В то время люта  месть

И верной быть тебе сердечное желанье

Подвигнули меня с врагами в состязанье;

Но здесь открыла я коварство наконец:

Сей вестию меня привлек Гордар, твой льстец.

Он, видя перевес оружия к Новграду,

В сей хитрости мечтал найти себе пощаду;

Но тщетною себя надеждою питал. —

„Ах! друг мой!“ Буривой слова ее прервал:

„Коль любишь ты меня, беги, беги отселе

— Как? мне тебя бежать, доколе дух мой в теле,

В опасности тебя оставить не могу.

Супруга ли предам Отечества врагу?

Нет, лучше быть с тобой, что Боги б ни судили. —

Внезапно гласы труб победу возвестили;

Новградские полки рассеяны в полях.

Едина Русь врагам наводит некий страх.

Варяги в торжестве. „Друзья!“ гласит Ульмила:

„Ужель противу них ослабла наша сила?

„Ударим!“ — С словом сим быстрее орлих крыл

Ввергается, и все за нею, в бранный пыл.

„Отмщу тебе за честь!“ глася, булатом блещет;

Свенон, ее познав, от ужаса трепещет.

В свирепстве, наконец, летит против нее;

Но взор, прелестный взор сдержал его копье.

Ульмила верною дружиной окруженна,

Заносит острие на изверга стесненна,

Который, отразив меча ее размах,

Поспешно во своих скрывается рядах.

„Отмщу!“ она гласит, и в полчищах злодея,

Любезного спасти желаньем пламенея,

Теряется от глаз супруга своего.

Варяги между тем, трепещущи его,

По Волхову в ладьях поспешно убегают;

Кровавые ручьи следы их омывают.

Вотще Новградский Князь, преследуя врагов,

Любезную стократ зовет из их рядов,

Нет гласа: — он спешит на брег свой, к ней взывает,

Но только шумный бор стенаньем отвечает.

Уже из-за холма всходящая заря,

На поле ратное лучи свои простря,

Со груд лежащих тел сгоняла прочь туманы;

Лишь Волхов навевал прохладу им на раны.

В то время Буривой, с вождями вкруг его,

На поприще изшел из стана своего,

Да падшим за свое отечество во брани,

Чествуя их любовь, воздаст последни дани.

Но сколь плачевный вид! Здесь пал его родной,

Там друг его в крови с разсеченной главой.

Здесь мощный вождь Израд, там, горестна картина!

Объемлет труп единственного сына.

Он, к славе в цвете лет любовию возжен,

Неистовой рукой Гордара поражен.

Сей вид в ужасну скорбь повергнул Буривоя;

Источник горьких слез омыл лице Героя.

Меж тем он слышит вопль из груды  мертвых пел:

„Подай мне помощь, Князь! ты смерти мне  хотел.“.

На сей плачевный глас спеша в древесну чащу,

Подходит Буривой там к воину лежащу.

Пернатый шлем скрывал черты его чела;

Преломленный булат повержен у чресла;

Струилась ала кровь сквозь панцыри разбиты.

Князь тихо сдвинул шлем, открыл его ланиты.

Но что находит он? Ульмилу пред собой!

„О Боги!“ вне себя взывает Буривой,

„Ульмила!“… Тут она, открыв глаза туманны,

„Смотри,“ произнесла „коль сладостны мне раны,

„Смотри, и верную супругу не забудь!“

С слезами Буривой «повергся ей на грудь.

Дрожащею рукой она его объяла,

И с смертию борясь, „прости!“ ему вещала;

„Прости! но в знак того, что мной ты был любим,

„Отдай сей памятник родителям моим;

„Да ведают они, как дщерь их умирает!“

Безмолвствуя, свой щит к супругу простирает,

Возводит томный взор к любезному в слезах

И жизни слабый свет померк в ее глазах ******).

В остатках древних стен несчастной прах сокрытый

Как будто шепчет вам деянья знамениты

Протекших дивных лет. Когда взойдет луна,

Вкруг холма некий плач разносит там волна,

И странник, восходя на верх его, внимает

Унылый спор веков. Там все напоминает

Чувствительным сердцам в глубокой тишине

Супружнюю любовь и долг к родной стране.

 

 

В. Люценко.

 

 

*) Древнее название озера Ильменя.

**) Волхв, по преданию, был великий волшебник. Когда приближались к Славянску неприятели, то часто он превращался в великаго змия, ложился поперек реки, и тем не допускал суда их подойти к городу. Из зависти к его волшебству, под старость он удушен и утоплен водяными чудами в реке Мутной, которая с тех пор названа по его имени Волховом.

***) Древнее название Выборга.

****) В город Каремзы, а по некоторым историкам Барми, что ныне Кексгольм.

*****) Стадия содержала в себе 99 сажень нынешней меры; следственно холм, называемый до ныне Холопьим городком, находится от Новагорода в 12-ти верстах без малого.

******) Буривой удалился вновь в город Кареллы, где, как известно по Истории, оставался до конца своей жизни.

 

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 3