Владетель волшебного хрусталька

Владетель волшебного хрусталька.

(Аллегорическая сказка)

 

 

—Трещит мороз; как днем свод неба ясен!

Огня в камин и трубки для гостей…

Сюда, друзья, охотники до басен,

До небылиц и были старых дней!

Садись в кружок; бросайте сабли, каски!

Вы любите послушать болтунов;

И мне мой дед, бывало, баял сказки:

У Русских век обычай был таков.

Вот рукопись, Бог весть, какого года!

Мой дед ее за бабушкою взял

В приданое, и бабушкина ж рода

Какой-то Мавр ту рукопись писал

В Аравии, где промысл вел торговой;

Был весельчак: вот все, что знаю я

От бабушки. Тетрадь, из слова в слово,

По-русски вам прочту, мои друзья! —

Сказал и сел полковник Глеб Угаров,

Солдат-мудрец, герой и хлебосол;

Уселась вкруг семья его гусаров,

И две свечи; поставлены на стол.

 

Был-жил старик, хотя и без старухи,

Но повесть я пишу и об одном,

Друзья мои, вы слушаете ж слухи:

Постылый бред о иначе-былом;

Вы терпите ж, когда острится тупость,

Иль модной франт вестями душит вас.

Оброчную отвесит каждый глупость,

И сказочкам откинет лишний час…

 

В Аравии, в краю событий странных,

Где Магомет писал закон мечем,

Вблизи однех развалин безымянных

Был-жил старик, зовомый Силачем.

Волшебные носились пустословья

О странностях и силе старика:

Силач сей был героем баснословья

Украшенным названьем чудака.

Одни его считали чудодеем,

Кто мистиком, кто просто дураком;

Мы смертные свободу врать имеем,

То каждый врал по-своему о нём.

Узнать его тянуло любопытство;

Я сблизиться с мудреным пожелал,

В упрямое пустился волокитство,

И наконец нашел, чего искал.

Но что ж нашел? Нашел я в нем искусство

Скрывать себя, и быть самим собой:

Безмолвным быв, будить живое чувство,

И изумлять улыбкою простой.

Колдун умел представиться великим,

И в колпаке с дурацким позвонком;

Казаться вдруг общественным и диким,

Безумствовать и удивлять умом.

И дружество в беседы наши вкралось,

И каждый день приветных больше слов,

И много раз, разжалобясь, казалось,

Готов он был сорвать с себя покров;

Видал я вдруг и вспыхнувшие розы:

На старцевых ввалившихся щеках,

И ласково блистающие слёзы

С доверчивой улыбкой на устах:

Но все опять мгновенно исчезало,

Как сонная в проснувшемся мечта,

И мрачное спускалось покрывало

На взор его, ланиты и уста.

 

Послушайте ж, какое чудо было:

Повечеру однажды оба с ним

Сидели мы безмолвно и уныло

Перед огнем; упрямый нелюдим

Был сумрачен; казалось, колебался

Отважиться на важный разговор;

Просиявал, но тотчас помрачался

Давно уже мне прорекавший взор

Обидные надежд моих потери

Вдруг на дворе раздался громкой клик;

Как вихрем вдруг отбило настежь двери,

И кто-то в дверь, и с воплем мой старик

К пришедшему накинулся на шею:

Отец, отец, рыдая, он вскричал,

Уже в глаза тебе глядеть я смею…

Невиданный, обняв его, молчал,

И шляпою, и мантии полою

Пришлец прикрыл лице свое; но что ж

Увидел я? Он держит под рукою

И с петлею аркан, и голый нож,

И кровь на нем… Предмет на госте каждый

Внушал в меня к нему какой-то страх.

Мне в жизнь мою случилося однажды

Сопутствовать разбойнику в цепях,

Влеченному на роковую плаху,

И зреть его мучительный конец;

Я и тогда набрался много страху:

Ио страх не тот  внушал в меня пришлец…

Мне раз в лесу попались у дороги

Убийца и ободранный мертвец;

Я трусоват; от страха дай Бог ноги:

Но страх не тот  внушал в меня пришлец…

То был не страх, но немощи сознанье:

Я навсегда т о чувство сохранил;

То был не страх, но самое страданье,

Тяжелая оцепенелость сил.

Не знаю, что случилось бы со мною,

Когда б старик не вышел тотчас с ним

На двор, в потьмах, где долго меж собою

Шептались и замолкли… Недвижим,

Я все сидел как прежде у камина;

Чего-то ждал, как ждут себе конца

Преступники… казалося, судьбина

По жизнь мою прислала пришлеца.

 

Я долго ждал: дрова уж угасали;

Вкруг разлило сомнительную мглу,

Лишь пламенные отблески мелькали

По кипам книг, наваленных в углу.

Молчало все; уже за полночь было;

Пропал старик; огня в камине нет;

Уже бежать мне в мысли приходило,

Как вдруг кругом раздался яркой свет;

Блестит стена, стоящая к востоку;

Огромный хор ударил по струнам;

Блестя, стена взлетает к потолоку,

И предо мной блестящий вижу храм.

 

Чудесного непредваренный зритель,

Испуганный, я чаял видеть сон…

Прекрасного прекрасная обитель

Украшена была между колонн

Кустами мирт и роз белейших снега;

И аромат их веял на меня….

Гармонии томительная нега,

Волшебный свет невиданного дня,

Их чудное вьедино сочетанье,

И лепотой величественный храм

Какое-то лили очарованье,

Безвестное и сердцу и очам.

 

Друзья мои! Во время золотое

Как в девственном восторге бытия

И на земли блаженство неземное

Подобно вам торжествовал и я,

Видал я храм, похожий на чудесной,

Прельстительный, без прелести искусств;

Слыхал я там гармонии небесной

Ответный глас на бездну новых чувств;

Слыхал я там волшебные напевы,

Каких нигде не слышал после я;

Толпами там приветствовали девы

И с юностью и с жизнию меня.

Увы, друзья, уже разочарован

Гармонии и милых граций храм!

Все тоже в нем; он также меблерован,

И те ж огни, и тот же фимиам,

И много дев, и  те ж музыки хоры:

Но для души бывалого уж нет.

Безмолвны дев безжизненные взоры

И холоден веселия привет.

И там, где жизнь была очарованье,

Душа любовь, уныние призрак,

И там уже, будя существованье,

Я пью вино и нюхаю табак…

Но речь у нас о храме стариковом;

Намеком лишь сказать я вам желал,

Что он предстал в сияньи вовсе новом,

И новые восторги пробуждал.

Послушайте ж: не знаю, как случилось,

И хижина ль преобратилась в храм,

Или она сквозь землю провалилась,

Но в храме вдруг я очутился сам.

Передо мной тянулись переходы

Между столпов, идущих в два ряда;

Над головой, как день, сияли своды,

И тайный глас, неведомо куда,

Меня манил. Тропинкой меж цветами

Излучистой я шествовал вперёд;

Но встречи нет; все пусто; лишь рядами

Живых цветов усажен узкой ход,

Лишь музыка волшебная играет.

Вдруг громче хор светлее на столпах;

Вдруг чья-то тень между столпов мелькает

Идут… и вдруг растроганный, в слезах,

В сиянии торжественного платья,

Приветственный мне подавая клик.

Ко мне стремглав кидается в объятья

Таинственный и чудный мой старик.

„ Сегодня день, давно желанный мною,

Он, помолчав, приветно мне сказал,

Сегодни я, как друг, тебе открою,

О чем поднесь под клятвою молчал.

Узнай меня… Никто бы между вами

Не разгадал загадку старика;

Узнай меня: я, избранный судьбами,

Волшебного владетель Хрусталька….

Старик махнул; музыка замолчала.

Мы сели с ним на медную скамью:

Любезный сын, сказал он мне, сначала

Историю ты должен знать мою.

Уже давно прошли мои страданья

Их быстрый огнь в груди моей утих;

Но я храню о них воспоминанья,

Как о друзьях-сопутниках моих;

Послушай же: родился я далёко,

В полночных льдах Америки; мой дом

Стоял в дичи; я помню снег глубокой,

И помню, как проваливался в нём,

Зa хворостом в кустарниках бывая.

Однажды мы: отец, и мать, и я,

И, сторож наш, собака удалая

Повечеру все грелись у огня,

В большой печи разкладеннаго; с роду

Я так отца печальным не видал,

Как в этот день. Вдруг слышим: с огороду

В оконницу к нам кто-то застучал…

Где двери к вам: воскликнул страшный голос

Где каторжный? Отец мой побледнел;

Он встал; горой его поднялся волос;

Он обнял мать, меня, и снова сел…

Как лютый зверь собака зарыкала

И встретила злодеев у дверей,

И мертвая через порог упала,

Обнявши труп задавленного ей.

Но тщетно все! Заступник благородный

Не защитил ни матерь, ни отца;

И сирота, оставленный, безродный,

Я скоро был свидетель их конца…

В глазах моих их бросили на лавку:

Мне памятен их искаженный лик…

И смертную накинули удавку,

Ругательством их заглушая крик

Свободен ты убийцы мне сказали:

И я в лесу один уже сидел;

Я скоро зрел, как стены запылали,

И светлый дым на небо полетел.

От стен вспылал шалаш мой хворостинный,

И весь приют семьи моей вспылал,

И долго мне в ночи огонь пустынный

Через леса тропинку освещал.

Подробностью тебе не наскучаю,

Мой сын! Я жив и так я был спасён.

На третий день проезжий по случаю

Полмертвого меня нашел; и он

Уплыл  со мной в предел другого света,

Где новое узрел я для очей:

Страну чудес неведомого лета,

Страну садов, и общество людей.

 

В их шумный круг, веселый, просвещенной

Я принят был; в нем жил; лета текли:

Но шум пиров и жизни развлеченной

Из сердца мне кинжал не извлекли.

Соскучил я сим счастьем непонятным,

И, дикий сын свободы и снегов,

Нашел приют под небом благодатным

Вдали людей, их счастья и пиров.

 

Есть бор в степи, задвинутый горами,

Примкнувшийся к утесам двух озёр:

Молва неслась, что некогда духами

Он полон был; и ни один топор

Доныне в том бору не раздавался.

С востока есть ущелье между скал;

Стрегущий бор, там ночью дух скитался,

И вой его окрестность оглашал:

Туда, мой сын, я от  людей укрылся,

Довольствуясь свободою моей;

Там случаем нежданным съединился

С семьей духов, отшельников друзей.

И здесь-то я узнал всю жизни сладость,

Узнал любовь, светильник бытия,

И тоже здесь любовь мою и радость

Похоронил навеки в землю я.

Без слез, без чувств, без цели и желанья,

Я выбрался из-за пустынных  скал;

Я подавил в груди моей страданья;

Живой мертвец я жил, но не страдал.

Всего себя я посвятил  науке,

Предался весь холодному уму;

И в двадцать лет, в поту, пыли и скуке

Прошел сквозь всю читаемую тьму,

Но не нашел, чтоб  сердце усладило,

Чтоб истиной блеснуло для очес

И разгадать рассудку пособило

И связь и цель им видимых чудес.

К познанию неведомого жадной,

Обманутый, измученный трудом,

Оставил  я, в печали безотрадной,

Тщету наук, премудрости содом.

 

Любезный сын, так  время истребляло

Надежд моих прекрасные мечты,

И с жизни так  безжалостно срывало

Блестящие покровы и цветы.

Я зрел ее скелет развороженный,

Без локонов, белил и покрывал,

И помню я, как остов искаженный

Уродливо и страшно хохотал.

 

Лета текли; с болезнями печали,

Борьба души с уныньем и трудом,

Довремянно, мой сын, меня венчали

Маститых  лет  печальным серебром:

Но силы мышц ни скорбь не изменила,

Ни старости нежданыя приход.

Я жил дин, в лесу, но близко жила:

Меня питал  мой лес и огород

И жители соседнего селенья,

Которым  сам посильно помогал.

Без радости, без чувства наслажденья:

Как гостя я желанной смерти ждал.

Раз вечером, сидя в пустынной келье,

Раздумался о жизни я былой,

О юности, о горе и веселье

И кратких  дней подруге молодой…

В душе опять, как прежде, взволновалось;

Воскреснули умершие мечты;

И пламенем объятые, казалось,

Зажглись в душе возлюбленной черты;

И я еще слезою умиленья

Моих друзей минувшего почтил,

И не видал, в минуту исступленья,

Что кто- то дверь тихонько отворил,

Взошел и сел. Случайно оглянувшись,

Встречаю я глазами у дверей,

Сидящего, во что-то завернувшись

Широкое: и страшный блеск очей

Недвижимых и быстро устремленных

Не на меня, но будто бы в меня,

Меня смешал. В глазах обыкновенных,

В глазах людей такого нет  огня.

Что хочешь ты: вскричал я торопливо;

И замер глас на трепетных  устах

Досель, мой сын, скажу, и нехвастливо,

Не ведал я что есть на свете страх;

Моя рука не ведала равенства;

 

В груди моей текла не кровь, а медь….

Я не забыл: давно, во дни блаженства,

В бору духов, чудовищный медведь

Со мной дерзнул идти на бой неравной;

Я разломал, как лютый зверь, его;

Толпу бродяг разбил еще недавно:

Но пришлец смутился одного.

 

Я видел льва однажды: за решёткой

Барышника; я безопасен был;

Я знал, что лев, и лютый бы и кроткой,

В  тюрьме своей, гостям  не повредил;

Вдруг грянуло под сводами рыканье,

Вдруг царь зверей в цепях своих возстал;

Всесильного затрепетало зданье:

Я все забыл, и сам затрепетал.

Так, и теперь забыл я безопасность

И перевес природой данных сил:

Нечаянность страшнее, чем опасность…

Что хочешь ты: я скоро повторил….

— Хочу тебя, воскликнул посетитель;

„Не бойся, встань и друга обойми!

„Досель я был всегдашний твой гонитель:

„Но друг я твой, и дружбы дар прими!”

Он встал, и вдруг неведомые гимны

Послышались вокруг по-за стенам

И угол мой, заваленный и дымный,

Преображен в блестящий этот  храм.

К ногам его я пал благоговея;

Другая жизнь в мою вливалась грудь.

„Возстань, он рек: и прежнего злодея

„И выслушай, и ненависть забудь!

„Мучитель я, убийца, зажигатель:

„Я умертвил твоих отца и мать;

„Незримый твой я был законодатель:

«И мой закон тебя учил страдать;

„В шуму пиров ты был отравлен мною:

„Мой дикой яд погнал тебя в леса.

„Вотще любовь там  встретилась с тобою:

„Мой яд лечить тебя взяла краса.

,,Она сама была моею жертвой,

„Но жертвою невинной и святой…

„Вотще потом, и дикий и полмертвой,

,,Ты школьною увлекся суетой,

„И двадцать лет  тебя томили книги:

„Ты все узнал, но что же ты узнал?,.,

„ Страдальцевы вросли в тебя вериги,

,,Ты поседел, но духом не упал.

 

„Хвала и честь! Награда за терпенье

„Премудрости нетлеющий венец;

„Как  страшный сон прошло твое мученье:

„ Узнай меня!— И с словом сим пришлец

Вдруг возблистал бессмертной красотою,

На облаке подъялся от  земли,

И над главой сияющей дугою

Как радуга блеснули хрустали;

И два крыла белелись разпущенны,

И во власах златой венец сиял;

В руках его сосуд был драгоценный,

И пламенный, дымящийся кинжал.

 

„Прими, открой, сказал он, улыбаясь

„ Хранимый мной для избранных сосуд,

,, И, счастием безбедно наслаждаясь,

„Вознагради и скорбь твою и труд!

„ Испытан  ты, но не гоним судьбою;

„Дарю тебя волшебным Хрустальком:

„Ты суету им узришь суетою

„И истина, в сиянии святом,

„Тобой досель незримая, явится,

„Здесь камень тот, который обрести

„Пусть адхамист напрасно век трудится:

„Удобней смерть, чем камень сей найти.

 

„ И этот  храм: храм счастия земного;

,,И в хрусталек он не изменит вид:

„О нем в игре мечтанья молодого

,Предчувствие вам тайно говорит.

„Невидимый, он виден лишь тобою;

„ Где будешь ты, и храм сей будет там.

„ Впусти в него того, кто чист  душою:

,, Но гостя я увидеть должен сам.”…

 

Любезный сын! Ты видел чародея,

Нечаянно явившегося к нам;

Он допустил, и ты, благоговея,

Зришь истины и наслажденья храм:

Но ты не зришь красот его высоких;

Не освятясь, не видишь хрусталька:

Ты не носил на сердце ран глубоких,

Не испытал  мучений старика.

Но, может быть, настанет  скоро время:

Терновый путь для избранных открыт…

Будь бодр; сноси твоих  страданий бремя:

И чудный он тебя благословит!

 

Любя тебя, что можно я открою;

Узнай, мой сын: мир страшно искажен!

И самых глаз коварною слюдою

Ты зришь не то, чем взор твой окружен.

Не ведая, и что, и как, и где мы,

Не ведая обман своих очей,

Мы смертные воздвигнули системы

На следствиях неведомых вещей.

Я покраснел постыднаго незнанья,

Когда хрусталь мне истину открыл,

И адские минувшего страданья

Я пламенно в душе благословил.

Под маскою дурачества скрываясь,

От всех связей свободен с миром я;

Живу с собой, свободно наслаждаясь

Разгаданной загадкой бытия… “

 

Старик умолк; мы скоро распрощались….

До завтраго: сказал мой доброхот….

Но что ж, друзья! Мы больше не видались.

На утро же нас позвали на флот.

Коль быть кому в Аравии случится,

Ищете бор, где жил мой куралес….

Увы, друзья! Ваш друг не возвратится

В страну любви, богатства и чудес!

 

Свернул тетрадь полковник Глеб Угаров,

Солдат-мудрец, герой и хлебосол;

Шушукалась семья его гусаров,

И молча все отправились за стол.

 

Когда судьба твой мир разочарует,

Засядет грусть в груди твоей немой,

Когда любовь светильник свой задует,

Твоих надежд исчезнет пестрой рой:

Не плачь тогда, проснувшийся мечтатель!

Не порицай предведущих небес,

И Опыт, твой безжалостный каратель,

Введет тебя в святилище чудес;

Наставить ум премудростью высокой

И в счастие оденет угол твой;

Он даст  тебе магическое око,

И правды день блеснет перед тобой.

 

 

Н. Коншин

Соревнователь просвещения и благотворений, 1825 г. Часть 30