Черкес

Черкес.

 

 

Как вихрь полей иль сокол ясный,

Козак на гордом скакуне

Один в глубокой тишине

Вдоль брега мчится. — Думой мрачной

И диким мщеньем полон он.

Bо тьме ночной Черкес проворный,

Грабитель, хищник, враг упорный,

Конем чрез Терек пренесён

В станицу тихою стопою

Прокравшись, свёл его коней,

И предал смерти двух детей.

Потом, вновь прежнею стезёю

С своей добычей глубь реки

Он миновал — и кони мчатся…

Уже в горах соседних зрятся

Пикетов ближних казаки…

Успех столь дерзкого набега

Его младой и гордый ум

Волнует счастьем новых дум;

И жизни вольной страсть и нега

Его манят под сень шатра,

Где он с Грузинкой черноокой

В полночный час, во тьме глубокой

Вкушал нередко сладость сна.

Безмолвно всюду… вдруг столп пыльный

Возстал на тропке ближних гор:

Черкес в него вперил свой взор

И мыслит: это вихрь пустынный

Сухой земли волнует прах.

Но пыль все ближе… вот догнала

Черкеса; пуля засвистала

И светлой шашки грозный взмах

Блеснул — и всадник встрепенулся;

Глядит… Козак к нему летит;

В его очах огонь горит,

И слуху Горца крик коснулся,

И зыбкий дротик смерть с собой

Несет ему в своем стремленье.

Но он с коня исчез в мгновенье—

И смерть промчалась над главой.

Вспылал Козак досадой злой

И сам с седла спрыгнул проворно

Летит к нему… но сей спокойно

Своею саблею стальной

Удары быстрые отводит,

Наносит сам  их в свой черёд.

Усилья тщетны… сей и тот

Искусство равное находит;

Лиется кровь из тяжких ран…

Слабеют оба….. но отмщенье

Дает их силам вновь стремленье

И новых язв кровь пьёт курган.

Но час настал — и жребий рока

Питомца гор на смерть обрёк,

И сын свободы прахом лёг

Вдали от отчего порога.

 

 

В. Григорьев.

Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1832 г.