Лель нищий

Лель нищий.

 

 

«Простите, маминька!» — Куда ты? — «В путь пускаюсь;

«Я странствовать в подсолнечной хочу!»

— Но как! — ты наг, мой сын; а люди…

«Насмехаюсь!

«Я бог любви, я мира царь! — лечу.»

Летит, на землю шаг — и гордость вмиг упала,

И льстивая разсеялась мечта:

Любовь без звонкого металла

Повсюду худо принята.

Но Лель идет; Москва надеждой остается:

Там мне еще (он мнит) курится фимиам!

И вот уж бог любви вокруг красавиц вьется,

Отрады ждет бедам,

То к той, по ко другой взывает:

«Ты носишь пламень мой в крови,

«Мой огнь в глазах твоих блистает;

«Ах, Нина! — что нибудь Любви!»

— Бог даст! — воздохнув, сказала      Нина,

И Лель оцепенел.

«Хоть что нибудь Любви, прелестная Корина!»

— Ах! как он надоел! —

«Вертушка Лизанька! хоть ты склонися к Лелю!

«Я целую неделю

Не мог пристанища сыскать.»

— Ну, полно врать,

Я никогда тебя не знала,

И век не буду знать. —

«Ты истину сказала:

«Кокетка может ли любовь питать?»

На перекрестке Лель ручонки простирает:

«Ах! сжальтесь, господа!

«Царь мира голодает!»

— Ну, что же за беда! —

Пулярдин отвечает:

Где пищи для тебя мне взять?

Да ты же, братец, молод:

Я пресыщение на этот голод

С придачей рад бы променять! —

Но вот питомец Феба! —

«Подай Любви кусочек хлеба!

«Не уж ли не узнал?

«Меня в стихах ты часто напевал,»

— Богат я, брат, стихами —

Проси, коль надобно, стихов;

Мы часто голодаем сами! —

Сказал и — был таков.

Побрел, задумавшись, властитель наш сердечный;

Устал — и отдохнуть он в хижину зашел.

Привет там искренний нашел,

И там — жилец остался вечный.