Комета

Комета

 

 

Обломок кипящего вихря, одетый

Багровым туманом, в сияньи кругом;

Ядро, как огнем налитое горнило,

В средине Архангел с горящим мечем.

Заоблачный странник, нежданый гость в мире,

Творцем вдохновенный поэт и герой,

Крутя и взрывая пустынные волны

Полночного мрака над твердью земной,

Кругом обегая планеты и звезды,

Летит одинокой, зловещей звездой

И огненный след свой кидает по небу.

Как призрак могилы, как страждущий дух,

Заклятый волшебным перстом чародея,

Забитый в чудесный, таинственный круг,

Из места на место блуждает по мраку,

Угрюмо поникнув горящим челом,

Свой взор беспокойный вращает по безднам;

И, весь истомленный в нем спертым огнем,

Крутится и рвется в волшебных оковах.

И нет ему друга меж горних миров!

И нет ему брата в семье лучезарной!

И нет ему места меж звездных лугов!

Один без приюта, один без дороги……

Как лава, дочь бури и огненных сил,

Летит прихотливым, свободным извивом;

Так он, проскользая меж горних светил,

Себе пролагает иную дорогу.

Один! Так Властитель вселенной судил.

 

Не то ли же юность державного духа,

Упавшего с неба в подлунный наш мир;

Посланника Бога к сынам человека,

Нежданного гостя на буднишний пир

Скупой и надменной семьи земнородных!

Не та ли же участь ему суждена!

Могучий зародыш могучего мира,

Обломок от мысли предвечной Творца,

Отторгнутый страшной, громовой десницей

От духов бесплотных надзвездной страны,

Запущенный вольной, летучей звездою

По безднам холодной, безжизненной тьмы,

Он должен страданьем сродниться с вселенной,

Он должен весь огнь свой страданьем залить;

Сгореть и потухнуть, заснуть и остынуть,

И в цепь мирозданья себя схоронить.

Исполнится время, — и стройный, спокойный,

Он вдруг остановит свой буйный полет;

Мир целый взлелеет на груди могучей,

Чтó кропит глаза слезой?

Неужель она тоскует

О невинности святой?

Чтó невинность деве юной

На Гангесских берегах,

С ней ей тесен мир подлунный,

Как невольнику в цепях!

Нет, об ней она не тужит :

Дева любит пыл страстей,

Он для ней забавой служит,

Как ребенку пестрый змей.

Или близкою бедою

Сердце вещун ей грозит,

Что над юной головою

Гром печалей прогремит?

Нет! Не в будущем несчастье,

Не минутная любовь,

Не простое сладострастье

Вскипятило девы кровь.

Нет! Любви чистейшей пламя,

Над покорною душой

Развернув победы знамя,

Выливается слезой.

 

Светел месяц над Гангесом;

Стихло все; окрестность спит;

Над повиснувшим утесом

Дева оная сидит, —

Как ночное привиденье, —

Белой тканью стан обвит;

Нет ни речи, ни движенья;

Ветер локоны клубит;

Дикий огнь во взорах блещет,

На челе болезнь видна,

Грудь высокая трепещет

Как кипучая волна.

Вдруг, как-будто пробуждаясь

От томительного сна,

Дева, робко озираясь,

Так сказала: «Я одна!

«О, не бойся, Кшатрий милый,

«Я люблю тебя! Скорей!

«Здесь под пышною оливой

«Я прильну к груди твоей!……

«Ах, постой! за нами смотрит,

«Видишь, месяц в небесах:

«Но, мой друг, он не разрознит

«Нас, — мы скроемся в кустах.

«Знаешь, люди мне сказали —

«Боядерка будто я……

«Злые люди как солгали!

«Ты не верь им про меня.

«Слышал ты, вчера пропала

«С неба ясная звезда:

«Это я ее украла,

«Схоронила вон туда.»

И дрожащею рукою

Указала на Гангес.

«Я боялась, чтоб с собою

«Ее ветер не унес.

«Но теперь, мой Кшатрий юный,

«Я тебе ее отдам,» —

Засмеялась, — смех безумный

Раскатился по водам.

«Погоди! схожу за нею;

«На турбан высокий твой

«Привяжу ее своею

«Темно-русою косой,» —

И как серна молодая

Дева вспрыгнула, бежит :

Вот Гангес; она у края;

Ярко месяц в нем блестит.

«Вот звезда моя играет!»

Громко вскрикнула, и вдруг

В глубь с утеса упадает:

На водах сдвоился круг, —

Разошелся, — все как прежде:

Месяц смотрится с небес,

Только белую одежду

Вал кочующий понес.