Терпение

Терпение

 

 

Есть состояние — безцветность жизни

Так страшно явственна, так тяжела

Для, иссушенного страстьми, ума,

Что горько, больно. Ропот укоризны

Невольно загорается в устах;

И человек в отчаяньи, в слезах,

Склонив главу, облекшись в власяницу,

Становит нелюдимость на часах,

И запирается в свою светлицу;

И там, наедине с своей судьбой,

С своим Создателем, с самим собой,

Рыдает об ужасном назначеньи

Ярмо слепых случайностей влачить,

Терпеть и мучиться, терпеть и жить,

И вянуть в этом медленном терпеньи!

Или, покрывши лаврами главу,

И обнажив до сердца грудь свою,

Идет на торжище; перед толпою,

Как гладиатор в поте и в крови,

Считает раны на своей груди,

И превозносится своей борьбою;

И просит состраданья у толпы,

Как дань себе! И просит позволенья

Носить улыбку грозную презренья

Ко всем ничтожным горестям земли,

Как знак могущества своей души!

И просит славы за свое терпенье!…..

Позор ему, позор, не славу!

 

Нет!

Терпение не плачет, не рыдает,

Не превозносится, не призывает

В свидетели борьбы своей весь свет.

Терпение молчит; спокойно, вольно

Путем тернистым бедствия идет;

Краснеет бросить вздох один нескромной,

И крест свой, улыбаяся, несет.

Терпенье, это черная пучина,

В которой тонут горе и кручина,

И не всплывают больше никогда.

Терпенье, это грозная скала,

Которая свод веба подпирает, —

В груди закованный огонь кипит,

Челом свинцовы тучи раздирает,

И в одеяньи праздничном стоит.

Терпенье, это тишина ночная

При яром грохоте и при огне

Громов небесных; жертвенное пламя

На убранном цветами алтаре.

Терпенье, напоследок, это кротость!

Перед глазами — роковой закон;

В уме и в сердце — твердость и покорность.

Терпенье, это непробудный сон;

Святая искра древнего ученья,

Спасенная под пеплом разрушенья,

Хранитель мира в огненном венце……

Терпенье, это, о Творец небесный,

Пример, Тобою поданный земле!

 

Мы все здесь странники в земле безвестной;

Все наши горести, утраты и беды —

Лишь беспокойства длинного пути:

Какое ж жалкое звено терпенья —

Терпенье наше! И гордиться им?

И грозною улыбкою презренья

Упрочивать себе надменный чин

Страдальцев и героев?…..

 

Неизвестный

Бедняк, согретый тусклою мечтой

О дальнем береге страны чудесной,

Мог выдержать весь страшный, длинный бой

С своей тяжелой, бурною судьбой;

Мог все перенести; с одною верой

В свою слепую, темную мечту,

С одной безумной этою химерой

В душе, мог пригвоздить себя к кресту

Кровавых пыток; и, в венце терпенья,

Дождаться отдаленного мгновенья,

Когда неясная его мечта

Взойдет в лучах лаврового венца!

А мы, — мы все Колумбы от рожденья, —

Мы миллионщики, мы богачи

Святой, неисчерпаемой казны

Небесных истин, — дети Откровенья, —

Мы чувствуем всю нашу суету;

Мы видим, ясно видим, пред собою

Обетованную свою страну;

И, павши на колени пред землею,

Рыдаем; и, покрывшись пеленою

Туманной плоти и ярмом греха,

Нарочно прячем зоркие глаза,

Чтоб потерять святые берега

В пустынной мгле глухого отдаленья,

И после вызывать на бой врага,

И бить в ладоши призраку Терпенья!

 

Но чтó ты, песнь моя, среди грозы,

Всегда кипящей меж сынов земли,

Клокочущей их вечною тревогой!

Тебя заплещет шум житейских волн

И разнесет по ветру непогодой.

Лети мой одинокой, утлый чолн

Твоей пустынной, но прямой дорогой!

Неси к священной пристани наш крест!

Невыносимого на свете нет.

Какой бы груз судьба ни положила

На грудь твою, чтоб затопить в волнах;

Рука Творца — его определила,

И тяжесть взвешена на небесах.

Вперед! сквозь мрак! сквозь пыток, истязаний!…..

Пред нами свет; за нами лишь земля.

Страданья — влага жизни; без страданий

Распалась бы, изсохла бы душа.

Страданья — наши крылья в небеса.

Чтó мы ни строим, чтó ни собираем,

Все наше; все под замкнутым замком:

Чтó в настоящем после мы теряем,

То в долг грядущему лишь отдаем.

И все отдастся нам! Отдастся втрое:

Мы свой залог вверяем небесам!

Что не отдастся здесь, получим там.

Кипи ж, шуми, восторженное море

Беспечной жизни! Я твой гражданин.

Есть Бог, и человек неодолим.