Вопль

Вопль

 

 

Надоело мне до смерти

Рифмовать сажени строчек,

Пригоняя рифму к рифме,

Как вспотевший плотник — доски!..

«Розы», «грезы», «слезы», «козы»

Что за приторность созвучий!

Ах, тошнит меня, лишь только

Вспомню я их дешевизну.

«Розы», «грезы», «слезы», «козы»

Сколько душ вы погубили,

Отдаваясь без разбора,

Как рублевые кокотки?!

Сколько юных гимназистов,

Сколько зрелых фармацевтов

И поныне похотливо

Вас берут на перекрестках!

Впрочем, кроме тех «камелий»,

Есть, конечно, и такие,

Что, болея золотухой,

Целомудренны ужасно!

Из весталок этих «лошадь» —

Наиболее упряма!

Даже с «площадью», каналья,

Не желает рифмоваться!

Не хотите? И не надо!

Уговаривать не буду!

Ну зачем сдалась мне ваша

Золотушная невинность?!

Рифмы, рифмы, в смысле красок

Вы — стеклярусные блестки

На костюмах маскарадных

Из любой табачной лавки!

Пусть другие щеголяют

В разноцветных панталонах,

Я же в белые одежды

Стих свободный одеваю!

Милый юноша вихрастый

Где-нибудь там… в Могилеве

Приготовивший бумагу

Для заоблачных экскурсий,

Опустись-ка ты на землю,

Положи бумагу в ящик,

Причеши вихор поглаже

И, окончив это, слушай:

«Жил да был поэт когда-то,

Не чета другим поэтам!

Перед ним все остальные

Что бензинки перед Солнцем!

В небесах он был как дома!

А внизу — цветы, долины

На цветочном диалекте

С ним доверчиво шептались.

И мечтал он на мансарде

О принцессах и о феях,

Заедая те мечтанья

Трехкопеечной селедкой!

И слагал он песни-громы,

Песни-вопли, песни-стоны

И лазоревые сказки

По двугривенному строчка!

Так он жил… Когда же умер,

То друзья и кредиторы

Прах его благоговейно

Помянули скверным словом!

Нынче лирика не в моде!

Нынче лирика «не кормит!

Нынче надо быть веселым!

Нынче время фельетона!

Нынче… Ах, как надоело

Злободневно улыбаться

И замусленной остротой

Щекотать чужие пятки,

Вдохновляться по заказу,

Петь во что бы то ни стало,

Ловко рифмами играя,

Словно фокусник шарами;

Всюду видеть только «темы»,

И в «корсете благородства»

Сечь сатирой октябристов

«С разрешения начальства».

И по праздникам в трактире,

Носом тыкаясь в тарелку,

Плакать пьяными слезами

О заплеванных мечтаньях!..

О, поймите же, как подло,

Омерзительно и страшно

Жить весь век «на содержаньи»

У любимого Искусства!!!

Так свирепо рассуждал я

Злобный, мрачный и трагичный…

Но вошла нежданно Муза

И нервозно закричала:

«Это что еще за новость?!

Как ты смеешь так ругаться?!

Если я тебе не нравлюсь,

Убирайся вон и только!

В частном банке можешь сделать

Ты отличную карьеру…

Вообще занятье это

И спокойно, и солидно!»

И воскликнул я: «О Муза,

Не уйти мне!.. Потому что

Лучше смерть у ног Искусства,

Чем блаженство в сотне банков!..»

Вот и все!