Под звон мечей (сборник)

Под звон мечей.

 

 

Пора.

 

 

 

Поэты, встаньте в общем кличе, —

Довольно петь о Беатриче!

—  Уже в полях свистит картечь

И реют ядра!..

—  О, поэты,

Пора — жеманные сонеты —

Перековать на звонкий меч!

—  Пока оружия не сложит —

Раздутый спесью швабский гном —

Пусть каждый бьется тем, чем может:

Солдат — штыком, поэт — пером,

Пусть вмсте с кровью песня льется

И верьте: в далях голубых —

Ценою крови вам зачтется

Из сердца вылившийся стих!

Я слышу гул далекой битвы

И, вот, — проклятья и молитвы,

Железо, золото и медь  —

Бросаю в горн святого гнева,

Чтоб сталью нового напева  —

С нежданной силой зазвенеть!

 

 

 

 

I.

Родине.

 

 

 

Набат.

 

 

Долы и села, от края до края,

Вздрогнули гневно под взмахом булата,

И с колоколен, гудя и стеная,

Хлынули медные волны набата:

—  Бам… бам… бам…

 

Гей, поднимайтесь на бой, исполины,

В сумрак крадутся вражьи дружины…

—  Бам… бам… бам…

 

Богом отринуты, с воем звериным

Рыщут, как волки, они по долинам…

—  Бам… бам… бам…

Мирные села громя и сжигая,

Нагло пирует голодная стая…

—  Бам… бам… бам…

 

Взоры их жадны и зубы их остры,

Слышите: плачут вдали ваши сестры!..

—  Бам… бам… бам…

 

Мстите за девичьи слезы жестоко!

Мщение! мщение! Око за око!..

—  Бам… бам… бам…

 

Прочь поцелуи! Прочь шутки паяца!

Все —  на врага, в ком есть силы подняться!..

—  Бам… бам… бам…

 

Долы и села, от края до края,

Вздрогнули гневнo под взмахом булата,

И с колоколен, гудя и стеная,

Хлынули медные волны набата:

—  Бам… бам… бам…

 

 

 

Радость великая.

 

 

Пока не грянул гром Войны, —

Бродили мы вокруг Стены, —

Крича при встрече строго:

—  „Мой дом —  вот здесь, твой дом — вон там,

„Так разойдемся ж по домам“…

И… шли своей дорогой.

 

Но звякнул меч: „Война! Война! “

И пала старая Стена!..

И, вот, взглянув, впервые,

В свои сердца, — узнали мы,

Что — братья мы, что братья мы,

Что братья мы родные!

 

Отпущен нам великий грех!

И в этот грозный час у всех:

Душа и грудь — едина!..

И эта радость больше слов

И поражения врагов

И взятия Берлина!

 

 

 

Отчизне.

 

 

О, Россия, о, Россия,

Снова пробил час зловещий,

Час великих испытаний

Для тебя, моя отчизна!

Снова, снова, как и прежде,

Меч твой, вырванный из ножен,

Заключил союз со Смертью,

О, Россия, о, Россия!

 

И, не шуцману в короне

Повалить тебя!.. Припомни:

У ворот своих ты прежде

И не этаких видала!

И не мало вражьих сабель

Обломилось с хриплым лязгом

На груди твоей широкой,

О, Россия, о Россия!

 

И, опять, раскатом Грома,

Отзовясь на дерзкий вызов,

Ты схватилась за железо,

Мирный плуг швырнув далече!..

И да будет меч твой ныне

Для врага —  герольдом смерти!

И могучие удары, —

Как удары гневных молний!..

 

 

 

Знай и верь.

 

 

Не падай духом окрыленным,

Когда услышишь, что, порой,

На поле брани пал со стоном —

Смертельно раненый герой!

 

Но знай: как солнца нет без тени,

Как вечных дней без ночи нет, —

Так нет побед без поражений

И поражений без побед!

 

И верь: сквозь креп нависшей тучи

Прорвется солнечный пожар!

И в новой битве враг получить —

С лихвой: ударом за удар!

 

 

 

Карусель.

(ЛУБОК).

 

 

Спокон

Времен,

На вольной воле,

В неоглядном поле,

Недалече отсель, —

Стоить карусель!..

 

Карусель — не простая,

Карусель  —  расписная,

Замками затворена,

Словом вещим заговорена, —

Что красная девица —

Стоит — не шевелится!…

—  А уж коли пойдет, —

Ажно дух замрет!..

 

И, вот, с вышины,

Из заморской страны,

Прилетел на Русь,

Чтоб померяться с нами, —

Перелетный гусь, —

Да, не простой, а — с усами!

 

—  «Здрассте, мол, братцы, —

«Желательно мне —

«Покататься

«На вашей спине!..

«А, пока, чтобы вы не шумели,

«То, хотя бы, —  на той карусели!..»

 

—  „Эй, смотри, не балуй, —

Карусели не тронь! —

Будет, брат, канитель!..

—  Все же лезешь?!.“

—  Ну, дуй!..

—  Заиграла гарьмонь

И  — пошла карусель!…

 

Гость и этак и так,

И туда и сюда,

И раскис и размяк

От невиданной прыти;

—  «Полно, мол, господа, —

—  «Отпустите!.. —

«Я к игре потерял интерес!..»

 

—  Нет, приятель, крепись!

Коли сам ты залез,

Так уж сам и — держись!

—  Здесь тебе и гульба, здесь тебе и постель!..

—  Эй, вертись, карусель!…

 

 

 

Слабым.

 

 

 

В широкое поле мортиры,

Сошлись, громыхая на пир!

И смолки дрожащие лиры

Под дулами гневных мортир!

 

Разорваны древние узы,

Кровь хлещет и бьет в небеса!

И мечутся бледные Музы

И в ужacе рвут волоса!

 

Напрягши последние силы,

Пошел, наконец, край на край,

И — сшиблись!..

 

—  О, друг мой унылый,

Будь бодрым, будь сильным и знай:

—  Разсеется мрак непогоды,

Блеснет бирюзой небосклон,

И вновь зазвенят хороводы

Под сенью победных знамен!..

 

 

 

„Рота, вперед“!

 

 

 

— Грабя деревни и храмы,

Враг нас на битву зовет…

— Ждать не заставим себя мы,

Рота, вперед!

 

Радостен путь наш кровавый!

Чу, затрещал пулемет?!.

— Смирно!  — За новою Славой  —

Рота, вперед!

 

Падаю? Падаю?!. Боже,

Чья это кровь так течет?!.

—  Пусть я убить… Ну, так, что же?

Рота, вперед!

 

 

 

Легенда.

 

 

Когда блеснет на бастион,

В упор, стальным дождем,

И хлынет враг, со всех сторон,

На одного — втроем.

 

Тогда, на помощь, через вал

Сраженных тел, — в огне

Несется Белый Генерал

На белом скакуне!

 

Подскачет к дрогнувшим рядам,

Очами поведет,

И горе вражьим головам!

Ничто их не спасет!

 

Винтовки взяв на перевес,

Сквозь стоны, рев и дым,

Как вековой, оживший лес,

Идут полки за «ним».

 

Но… не понять лишь одного:

Из целого полка

Никто ни слова от «него»

Не услыхал пока…

 

И, только: к отдыху — сигнал,

Вмиг, тает в вышине

Безвестный Белый Генерал

На призрачном коне!..

 

 

 

 

Казачья песня.

 

 

—  „Из-под кочек, из-под пней

Лезет враг оравой!..

—  Гей, казаки, — на коней

И, айда, за славой!

—  Мать, не хмурь седую бровь

Провожая сына,

Ты не плачь, моя любовь,

Зоренька — дивчина!

 

Ты судьбине не перечь

Не кручинься слезно…

—  Всем придется в землю лечь —

Рано, или поздно!

 

Помни, — срока своего

Смерть не проворонить,

А кому не срок — того

И в бою не тронет!

 

—  На врагов, чертям на зло,

Налетим мы бурей, —

Это наше ремесло —

Целоваться с пулей!

 

—  Эх, зудит моя рука, —

Будет с немцем рубка!..

—  Помолись за казака,

Белая голубка!

 

Тает, тает сизый дым…

Ты прощай, станица,

Мы тебя не постыдим,

Будем лихо биться!

 

Отшвырнем с родной земли

Немцев в их берлогу,

Хоть бы даже к ним пришли

Черти на подмогу!

 

Пусть придут — среди гостей

Будет больше крику, —

Потому что… и чертей

Мы возьмем на пику!

 

Эх, зудит моя рука, —

Будет с немцем рубка!..

—  Помолись за казака,

Белая голубка.

 

 

 

Три богатыря.

 

 

 

Илья.

—  Эй, други, проснитесь! Досель, в тишине

Был сон наш и крепок, и долог,

Но время пришло нам подняться, зане

Недоброе что-то почудилось мне:

Ужо не крадется-ли ворог?!.

 

Добрыня.

—  Сдается и мне, что не даром галдят

И точат мечи басурманы!..

Ох, кровушки вдосталь напьется булат!..

И, чуя поживу, летят на Закат.

И каркают черные враны!..

 

Алеша.

—  Да, кто-же такой сей боец-удалец?!.

Иль в дьявола вышел он чином?

Иль с разума спятил заморский пришлец?

 

Илья.

Иль… мало гулял этот меч-кладенец

По вражьим макушкам и спинам?!.

—  Ну, что-же?! Как встарь, встретить ворога Русь:

И внуки, чай, дедов не плоше!

За Русь стародавнюю я не боюсь!

Но, все-же, занятно: каков этот гусь?

А, ну, погляди-ка, Алеша!..

 

Алеша.

—  Да будто… шевелится что-то вдали —

Под куцым чужим небосводом..

И видится мне: из немецкой земли

Идут с бандой ратною их короли,

На Русь направляясь походом!

 

Добрыня.

—  А, глянь-ка, Алешенька (ты позорчей!),

Что в нашем-то деется стане?

 

Алеша.

—  От века не видел я столько мечей!

Должно наготовили тут калачей

Гостям чужеземным —  заране!

И… хлынули вороги!.. Братцы, держись!

Ишь, сколько чертей навалило!..

Как два океана, — две рати сошлись!

Гей, внуки, стеной, навались! навались!

Гей, ломится вражия сила!

 

Илья.

—  Эге, их вожатый пополз окарачь!

Должно, угощенье не сладко!

 

Добрыня.

—  Видать, не по вкусу им русский калач!

Пошли наутек, горемычные, вскачь!

 

Алеша.

Круши их! круши без остатка!

 

Добрыня.

—  Теперь, дальше пекла они не уйдут

 

Илья.

—  Тьфу, что за нечистая сила?

Вновь, смрадом знакомым повеяло тут!

Ей-ей, не иначе, как турки идут:

Уж больно в носу засвербило!

 

Алеша.

—  И верно!.. Знать, дело немецкое — дрянь! —

Коль кличут друзей на подмогу!..

Еще не отдав нам последнюю дань,

Вновь, сослепу лезет турецкая рвань,

Как свора в медвежью берлогу…

Эх, если-бы нам, да присвистнуть втроем

И, как в стародавнее время,

На ворога грудью пойдя, напролом,

Крестить, да крестить-бы, во всю топором

На выверт поганое племя!

 

Илья.

—  Ишь, ширится как?! Что твой пенистый квас!

Заткнись-ка, покуда, Алеша!

Еще не пришел подыматься нам час!

А им по загривку дадут и без нас:

И внуки, чай, дедов не плоше!

 

 

 

О, родина моя.

 

 

О, родина моя,

Великая Россия, —

Зеленые поля

И тучи грозовые,

 

Немерянный простор,

Веревкой обнесенный, —

Ты — ребус, до сих пор

Никем неразрешенный!

 

И вечером, и днем

Ты, неустанно, с детства,

Клянешь свой отчий дом

И дедово наследство,

 

И, ноя средь полей,

Глядишь на Запад дальний!..

—  И нет тебя грустней!

—  И нет тебя печальней!..

 

Но только вражий конь

Покажется из леса —

В груди твоей — огонь,

В рук твоей — железо,

 

Глаза из-под бровей,

Как молнии из тучи!..

—  И нет тебя страшней,

—  И нет тебя могуче!..

 

…И алая струя

Кропит поля родные…

О, родина моя,

Великая Россия.

 

 

 

II.

«Дум  — Дум».

 

 

 

 

Вильгельму.

 

 

Тобой подожжены, пылают скирды хлеба

И вся земля горит, как старый сеновал…

Ты кровью и свинцом смеясь обрызгал небо

И нежных бледных Муз растлил и расстрелял.

 

В безумьи  — нагл и слеп, в надменности  — безкраен,

Над Миром ты занес разбойничий булат…

И шлет тебе поклон твой прародитель Каин

И руку жмет тебе безумный Герострат!

 

 

 

 

Румынская мелодия.

 

1.

—  Послушайте, маэстро

Румынского оркестра, —

Почтенный Братиано, —

Ответьте-ж, без обмана, —

—  Куда вас манит слава?

—  Налево, иль — направо?!.

 

—  А он-же, став на ципочки,

И, сея вкось и вкривь,

Умильные улыбочки,

Пиликает на скрипочке

Излюбленный мотив:

—  „Положи-ка мне, на ручку,

„Положи-ка денег кучку.

„Тили-тили-тим-тим»…

 

Послушайте маэстро,

Румынского оркестра,

Хоть Франц кричит вам: „браво!“,

Но… вашим братьям, право,

Под управлением Франца

Совсем уж не до танца!..

 

—  А он-же, ставь на ципочки,

И, сея, вкось и вкривь,

Умильные улыбочки,

Пиликает на скрипочке

Коронный свой мотив:

—  „Положи-ка мне на ручку,

„Положи-ка денег кучку,

„Тили-тили-тим-тим!.. “

 

Послушайте, маэстро

Румынского оркестра,

Не пучьте-же гак бельма

На щедрого Вильгельма…

Где-ж смысл нейтралитета?

—  Не хорошо ведь это!..

 

—  А он-же, ставь на ципочки,

И, сея, вкось и вкривь,

Умильные улыбочки,

Пиликает на скрипочке,

Любимый свой мотив:

—  «Положи-ка мне на ручку,

«Положи-ка денег кучку,

«Тили-тили-тим-тим…»

 

 

 

 

 

Разговор с „Софией“

 

 

—  О, София, о, София,

О, расчетливая дама,

За кружечки золотые

Продающая объятья.

—  Не ответите-ль вы прямо:

Отчего в славянской рати

Ваших воинов не видно?!.

—  О, София, о, София,

Неужели вам не стыдно?

 

—  О, София, о, София,

Вы забыли, как Россия

Вас по-братски защищала

От турецкого кинжала?

Даже Плевну, о, София,

Вы забыли, очевидно?

—  О, София, о, София,

Неужели вам не стыдно?

Ведь, поди, тогда на Шипке

Было вам не до улыбки?

А ремней из вашей шкурки

Не выpезывaли турки?

О, София, о, София,

Ну, скажите, где-б вы были

И годились бы куда, —

Если-б, крякнув от усилий,

Их за шиворот Россия

Не схватила бы тогда?

 

—  О, София, о, София,

О, расчетливая дама.

За кружечки золотые

Продающая объятья.

Не ответите-ль вы прямо:

Отчего в славянской рати

Ваших воинов не видно?

Есть причины? Но — какие?..

—  О, София, о, София, —

Неужели вам не стыдно?

Есть-ли совесть-то у вас?..

 

И ответила София:

—  «Вас ис дас?»

 

 

 

Разборный немец.

 

 

 

Ганц-Амалия фон-Кнаббе —

Уроженец Кенигсберга,

Сорока двух лет от роду,

Без особенных примет.

 

Он не лучше и не хуже

Тех семидести мильонов,

Что усердно поливают

Светлым пивом фатерлянд.

 

А, чтоб не было сомнений

В том, что он германец  истый  —

На спине его сияет:

Made in Germany клеймо.

 

Bсе солиднейшие фирмы

Для ycпешныx оборотов

Высылают прейскуранты

С образцами их работ…

 

Ганц-Амалия фон-Кнаббе —

Это маленький образчик

Из каталога изделий

Фирмы: —  „Дэйчланд унд-Вильгельм“

 

Потому его, немедля

Мы внимательно рассмотрим

И по косточкам, детально,

Так и эдак разберем:

 

—  Кто такой он, этот самый —

Ганц-Амалия фон-Кнаббе?

—  Что в нем скрыто? И, при этом,

Какова ему цена?

 

Мы начнем обзор, конечно,

С самой высшей точки Ганца

(Выражаясь фигурально)

Ну, (а, просто) с головы.

 

В этом высшем учрежденьи —

Местожительстве мечтаний —

У фон-Кнаббе, как ни странно, —

—  Склад росписок и счетов:

 

—  Счет от прачки, старый вексель,

И четырнадцать патентов

На „пилюли от запора“ …

Ну, а больше  —  ничего.

 

Если-ж спустимся пониже

И заглянем в грудь фон-Кнаббе,

То увидим в этом месте —

Небольшой ассортимент:

 

—  Граммофонную пластинку —

(„Дэчланд, Дэчланд юбер аллес“).

И заряд запасных „Носh’ов“

Для стрельбы из пугача.

 

Полевее, там где сердце,

У фон-Кнаббе нету сердца.

Вместо онаго предмета —

Там внушительный «Гросс-бух»…

 

Он ведется аккуратно.

Вот, хотя-бы для примера:

«Дебет: 8 поцелуев,

«Кредиты «Порция котлет».

 

Впрочем, рядом с этим счетом,

Меж страниц невинно чахнут:

Локон некой Каролинхен

И засушенный цветок.

 

А еще немного ниже

В животе у Ганца — ясно

Видны: шесть бутылок пива

И два фунта колбасы.

 

Вот и весь как на ладони.

Ганц-Амалии фон-Кнаббе, —

«Made in Germany»… Но, впрочем,

Где-же Ганцова душа?

 

—  Окруженная болотом

И покрытая бронею,

Каждым немцем очень рьяно

Охраняется она…

 

Потому, что в ней, от века,

За двенадцатью замками,

Проживает безмятежно —

Голый, черный готтентот…

 

—  «Но позвольте», мне ответят,

«Гетте, Шиллер, Кант и Ницше

«Тоже были немцы родом»

Да, конечно… Ну и, что ж?

 

—  Гете, Шиллер, Кант и Ницше

Говорили по немецки,

Но мечтали и писали —

На наречии богов…

 

Величайший-же из немцев

Назывался «Генрих Гейне», —

Жил изгнанником в Пapиже

И, при этом был еврей.

 

 

 

Слово и дело.

 

 

 

Этот круглый человечек,

Коль взглянуть со стороны,  —

Безобиднее овечек,

И белее белизны!..

 

Каждый день, при каждой встрече,

Он сперва топорщит плечи:

—  „Не моя, мол, тут вина!..“

И, прищурившись лукаво,

Начинает:

„А… Варшава,

Две недели как сдана!..

 

—  Вообще, делишки  —  плохи!..

Немцы, знаете,  — пройдохи.

Дьявол всех их забодай!..

—  Как ни плохо, будет хуже,

Потому что нам, к тому-же,

Объявил войну… Китай!!!…

 

А на-днях, по просьб Франца,

Встанут все американцы,  —

Так милльончиков до трех!..

—  Эта старая ворона  —

Дядя ихняго Вильсона!..

Что-то будет?!. О-о-ох!!!“ .

 

—  Господа, давайте, снова,

Мы дадим друг другу слово,

Что, при первой встрече с ним,

Возвратимся духом нашим

К  временам давно погасшим —

К страшным прадедам своим!

 

И, по дедовски, на месте,

Проучить его, по чести,

По систем вековой:

—  Взяв за шиворот тихонько.

Потрясти его легонько,

И — об стенку головой!

—  „Полно, мол, скулить тебе-то!

Полно прыгать, что блоха!..“

 

И простится вам за это —

Сразу  —  тридцать три греха!..

 

 

 

На крыльях Икара.

 

 

 

К земле прикованный, от века

Тянулся к Солнцу Человек…

И как прекрасен был набег —

Набег на Солнце Человека!..

 

И, каждой ночью, Цеппелины,

Подкравшись к городу тайком,

Плюют расплавленным плевком

На задремавшие долины…

И храмы в тягостном безсильи

Склоняют главы под удар…

 

—  Вот, для чего пошли, Икар

Твои окрепнувшие крылья!..

 

 

 

 

III.

Песни.

 

 

 

 

 

Песня моряка.

 

 

 

Шуми и пенься, океан,

Качай меня, качай!..

—  Увижу-ль вновь я, сквозь туман.

Тебя, родимый край?!.

 

Остался берег за кормой

И отгремел салют,

На запад, полным ходом, в бой

Дрэдноуты идут.

 

Ныряет крейсер, словно вьюн,

Взрывая брызг фонтан…

—  Привет тебе, седой ворчун,

Безбрежный океан!

 

И скоро, скоро там, из тьмы

Сверкнув с бортов, огнем, —

Гогенцоллерну будем мы —

Салютовать ядром!..

 

Ты зол, сегодня, черт возьми?..

—  Ну, что-же, старина, —

Вали во всю!.. Шуми, шуми.

Зеленая волна!

 

Нет, нет, не дрогнет грудь моя!

Реви, бурли сильней, —

Мне не впервой! — Не мало я

Избороздил морей!

 

—  Шуми и пенься, океан,

Качай меня, качай!..

—  Увижу-ль вновь, я, сквозь туман,

Тебя, родимый край?!.

 

Не убежит теперь от нас

Каперствующий враг!

И новой славой, в грозный час

Мы обовьем наш флаг!

 

А если мне не суждено

Остаться средь живых, —

Ну, что-ж? — тогда пойду… на дно

И больше никаких!..

 

Вздох сожаленья здесь нелеп! —

Не надо жалких слов! —

Ведь океан фамильный склеп

Отважных моряков!

 

Шуми и пенься, океан.

Качай меня, качай!..

—  Увижу-ль, вновь, я, сквозь туман,

Тебя, родимый край?!.

 

 

 

Ванька — парень

 

 

 

У Ваньки парня — полон рот

Заботь!.. Но все-ж, порой.

Коль позовешь, — сейчас придет!

(Сговорчивый такой!..):

—  Эй, Вань, лихая жизнь твоя,

Куснем по пирогу?

—  „Ну, что-ж, пойдем… Коль надо — я

И погулять могу! “

 

„Эй, Ванька, где-же ты увяз?

Аль ловишь пятаки?!.

—  Там, за деревней, нынче, — пляс,

Аж лапти  — на куски!

—  Смотри, как милая твоя

Топочет на лугу!“

—  Ну, что-ж, пойдем… Коль надо — я

И поплясать могу!“

 

—  Эй, Ванька, слышь: ночной порой

К нам гости принеслись?!.

—  А ну-ка, Ваня, — встань горой!

А ну-ка, развернись!

Уж больно родина твоя

Понравилась врагу!..“

—  „Ну, что-ж, пойдем… Коль надо — я

И — умереть могу!“

 

 

 

Песня храбрых.

 

 

 

Как прекрасно это Солнце, —

Золотая сказка неба,

Песня Пламени и Света!..

—  Как прекрасно это Солнце!

 

Как прекрасны эти розы, —

Закатившиеся звезды,

Зацелованные Солнцем!..

—  Как прекрасны эти розы!..

 

Как прекрасно это море, —

В неразгаданную бездну

Опрокинутое небо!..

—  Как прекрасно это море!..

 

Как прекрасны эти песни,

Что звенят родимой грустью —

Тихой ночью, за рекою!..

—  Как прекрасны эти песни!..

 

Как прекрасны эти очи!

В них — и солнце, в них и песни,

В них и звезды, в них и море!..

—  Как прекрасны эти очи!..

 

Но смерть за отчизну — прекрасней всего!

 

 

 

Песня ополченцев.

 

 

 

Затрубил горнист, сзывая

Армию на бой…

—  Ты зачем, воронья стая,

Кружишь надо мной?!.

Смерть стоит на карауле!..

Выйдешь невпопад, —

Поцелует в губы пуля

И — прощай, солдат!..

 

—  Эй, гей, нет, врешь:

Жизнь — копейка, счастье — грош!

Сами мы с усами!..

Эй, гей,

Веселей

Топочи ногами!..

—  Коли выйдет нам приказ —

Дьявола добудем!..

—  Ну, а смерть придет — все в раз

Помирать мы будем!

 

Отдается в сердце грозно

Крик вороньих стай…

Там, вдали, под небом звездным,

Спит родимый край…

Но не спит, всю ночь вздыхая,

Милая моя…

—  Эх, дождешься-ль, дорогая,

Снова ты меня?!.

 

—  Эй, гей, нет, врешь:

Жизнь — копейка, счастье — грош!

Сами мы с усами!..

Эй, гей,

Веселей

Топочи ногами!..

—  Коли выйдет нам приказ, —

Дьявола добудем!..

—  Ну, а смерть придет, — все в раз —

Помирать мы будет!

 

 

 

Песня бельгийского барабанщика.

 

 

 

Я беру барабан и, под градом свинца,

Барабаню в родные сердца:

—  „На врагов, На врагов!“ Эй, греми барабан,

Барабан! Барабан! Барабан!

 

Всюду немцы и немцы, куда ни взгляни!

Даже сыплются с неба они!..

Но чтоб нас одолела-бы вражья орда!

Никогда! Никогда! Никогда!

 

Там, за мною, стеной стали наши полки!

Есть у них и картечь и штыки…

Ну, а мне командиром всего только дан;

Барабан! Барабан! Барабан!

 

Я не жалуюсь вовсе на долю свою!

Я всегда впереди! И в бою

С барабаном вдвоем мы все войско ведем —

Напролом! Напролом! Напролом!

 

И вперед и вперед неустанно зовет,

Чрез фугасы и топи болот

Ураганную армию мой барабан.

Барабан! Барабан! Барабан!

 

Хоть и рявкают пушки: „Мы все сокрушим!“

Но, сравнив с барабаном моим, —

Не годятся все вместе они никуда,

Ерунда! Ерунда! Ерунда!

 

Жмутся пушки трусливо за  сотни шагов,

Схоронясь под прикрытьем валов!..

Но… отыщет в атаке их мой барабан.

Барабан! Барабан! Барабан!

 

Я, недавно, наткнулся на пулю… и вот, —

Кровь, лишь только, немного течет!

Тра-та-та, потечет и пройдет!.. Пустяки!

Пустяки! Пустяки! Пустяки!

 

До победы солдату нельзя умирать!..

А умру? Ну так что-ж? Наплевать!

Кто-нибудь из живых мой возьмет барабан,

Барабан! Барабан! Барабан!

 

—  Кто сказал, что я — мал?! — Не сержусь на дружка!

Пусть в груди у меня — два вершка, —

Хватить места для пули в ней и для креста!

Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та!

 

 

 

,,Думка ионтека“ .

 

 

 

У моей красы дивчины —

Брови — две дуги,

Губы Гали, что малина,

Очи — васильки!

—  Но… вломились в хату швабы!

—  Руки девичьи — так слабы!..

Ой, Галина,

Ой, дивчина,

В чем вина твоя?!.

—  Спи в гробу, моя дивчина,

Спи, любовь моя!

 

А давно-ль я ей до ночи

Песни напевал,

И глядел ей в ясны очи,

И „невестой“ звал?!.

И, кругом неудержимо,

Пели соловьи:

—  Об очах моей любимой,

О моей любви…

Но… те песни отзвучали!

И — нет больше нужной Гали!.. —

—  Польша! Польша! Край родимый, —

Плавает в крови!

 

Где водили пляс дивчины, —

Нынче — плач и стон,

—  Где был рокот соловьиный, —

—  Карканье ворон!

Там, где прежде расцветали

Синие цветы, —

Там теперь стоят в печали

Черные кресты!

—  Галю-ж ночью взяли швабы!..

—  Руки девичьи так слабы

Ой, Галина,

Ой, дивчина,

В чем вина твоя?!.

—  Спи в гробу, моя дивчина,

Спи любовь моя!

 

 

 

Черногорская песня.

 

 

 

Нас мало! Нас мало! Но мы, ведь, — славяне, —

Сородичи горных орлов!

—  А, как мы зовемся? О том в назиданье,

Спросите у наших врагов!

 

—  Пусть, нынче, у нас против вражеских пушек,

Остались одни топоры, —

—  Не мало валяется вражьих макушек

В разселинах Черной Горы!

 

И пусть, снова, лезут австрийцы толпами, —

На каждого — десять!..

— О, да, —

Нас могут осилить, но сделать рабами —

О, нет, никогда! Никогда!

 

 

 

Бельгийская колыбельная.

 

 

 

Мальчик, раскинувшись сладко,

Спит и голоден и сир…

Тихо качают кроватку

Залпы германских мортир…

 

Нет, я тебя не покину,

Бедный последыш… И, вот,

Мама последнему сыну

Новую песню споет:

 

—  „Кровью текут наши речки

Кровью обрызгана высь, —

Пушки не знают осечки!..

—  Мальчик, мой милый,  — проснись!

 

Враг запрудил все равнины!..

И, сквозь великую боль,

Гордо взрывает плотины

Бледный и грустный король!.

 

Боже, Великий и Правый,

К Бельгии будь милосерд,

И увенчай вечной славой

Новое имя: „Альберт“.

 

—  Нет, не целуй ненаглядный,

Маму!… — Корсаж мой измять!..

—  Ах, как безжалостно жадны

Губы немецких солдат!

 

—  Пусть наши воины  —  пали!..

—  Чтоб отразить вражью рать  —

Чудищ из камня и стали

Женщины будут рожать!

 

И, чтобы с немцами биться

Было сынам веселей, —

—  Вскормят сосцами волчицы

Матери гневных детей!

 

—  Мщение! Мщение! Мщенье!

В сердце нет звуков иных!..

—  Пламя на вражьи селенья!

Горы на головы их!..

 

—  Будь беспощаден и бешен!..

—  Разве ты смеешь прощать,  —

Если отец твой… повешен

И.. обезчещена мать!

 

 

 

IV.

«Смех».

 

 

 

В защиту смеха.

 

 

 

—  «Как вам не стыдно смеяться в это время?..»

(Из разговора).

 

 

(Монолог  паяца ).

 

Я — Смех, веселый, звонкий Смех, —

Любимый сын Весны и Солнца, —

Бросаю щедро — всем для всех,  —

Смешинок звонкие червонцы!..

 

И хоть со дня рожденья я

Ношу смешной костюм паяца, —

Но все-же многие меня

И ненавидят, и боятся!

 

Ханжи, лакей и глупцы

Не могут мне внимать без дрожи…

—  Да, у меня есть — бубенцы,

Но у меня и хлыст есть тоже!..

 

И гномов, и богатырей,

Колю я шутками упрямо…

И… неизвестно, что острей:

Меч палача иль эпиграмма?…

 

—  Но что я слышу? Вот те-на? —

Там, снизу, кто-то шепчет злобно,

—  Что, мол, „бывают времена, —

Когда смеяться — неудобно?!.“

 

Шипенью злобному в ответ

Я афоризм швырну ходячий:

—  „Спаси нас, Бог, от всяких бед, —

От ханжества-же наипаче!..

 

 

 

Баллада.

 

 

 

Трубят рога, орет народ,

Скандал на всю страну!..

—  Барон Конрад фон Бутерброд —

Собрался на войну.

 

И тщетно верная жена

Кричит ему во след

—  „Барон, куда вы? Вот — те-на,

„Остынет ведь обед!..“

 

Барон бурчит сердито: „Киш!

„Не до тебя совсем!

„Я еду экстренно в Париж,

„Там, кстати, и поем!»

 

—  „Барон Конрад, Барон Конрад,

„Умерьте вашу прыть…

—  „Барон Конрад, барон Конрад,

„А с ужином как быть?“

 

—  ,И ужин будет — первый сорт!

„Варшава-то на что?

—  „Эй, Фриц, живее, старый черт,

„Подай-ка мне пальто!“

 

И, вот, вскочивши на коня,

В бой тронулся барон,

Поклявшись небом: в два-три дня

Весь мир забрать в полон!

 

Слуга барона — старый Фриц,

Сел задом наперед,

Вздохнул один за десять лиц

И, тоже, марш в поход.

 

Был долог путь… Но, вот, вдали —

Виднеется Париж…

—  „А ну-ка, старый Фриц, вали, —

„Поддержим свой престиж!..“

 

—  Барон Конрад, барон Конрад,

Ну можно-ль падать так?

Барон Конрад, барон Конрад,

У вас на лбу —  синяк!

 

Барон потер разбитый лоб.

Съел черствый пирожок,

Привел в порядок гардероб

И, hop-la, на Восток…

 

Был долог путь… Но, вот, вдали,

Виднеется редут.

—  „Варшава?!.  Ну-ка, Фриц, вали  —

„Поужинаем тут!“

 

—  Барон Конрад, барон Конрад,

Опять барон в беде?!.

—  Барон Конрад, Барон Конрад,

А зубы ваши где?

 

И дни и ночи, напролет,

У Немана-реки —

Барон Конрад фон Бутерброд

Считает синяки.

 

А дома охает жена…

Судьба ее горька:

—  Взамен обеда ест она —

Военный хлеб „Ка-ка…“

 

Барон Конрад, барон Конрад,

Тю-тю, мечты… увы!..

—  Барон Конрад, барон Конрад,

Сидели-б дома вы!

 

 

 

Туда и обратно.

 

 

 

Из Дрездена города

Бодро и молодо

Двинулся в дальний поход

Саксонский народ.

—  Погляди, —

—  Впереди:

В „Носh’ом в каждой груди —

Выступают отборные хваты —

Солдаты, солдаты, солдаты…

 

За ними, в порядке,

Две бойких лошадки,

Прижавши к макушке

Капризные ушки,

Везут дальнобойные пушки…

 

За ними — сверх меры, —

Несутся курьеры,

Летят адьютанты,

Гремят музыканты,

Слегка обветшалы,

Спешат генералы,

И мчатся, набравшись сверх сметы,

Кареты, кареты, кареты…

 

—  В передней карете —

Какие-то дети,

За ними: их мамы —

Придворные дамы,

За мамами — шляпы

За шляпами — папы,

Немножечко сзади —

Их тети и дяди,

Кузины, кузены,

Блондины, шатены,

Гофмаршалы,

Маршалы,

8 министров,

105 бургомистров

И прочих персон — 800.

—  Все очень сановный народ!

 

Всех сзади, при факельном свете,

Торжественно едут в карете:

Четыре картонки,

Две старых болонки

И, выбравший новую роль,

—  Саксонский король!

И, к новой готовясь программе

Кричит он, стуча каблуками:

—  «Да, ну, поспешайте-ка, братцы, —

«Мне польской короной.

«В Варшаве плененной,

«Желательно короноваться!..

«И зная, что я прямо в „крули“ к ним мечу,

«Поляки готовят мне пышную встречу,

« — Живее, живее, в Варшаву, в Варшаву!..

« — Вон, скачут с дарами гонцы на конях!..

—  Действительно, встретили „круля» на славу:

—  Бум! Трах! Трах!!!

 

—  Эй, гости, постойте! Куда вы? Куда вы?..

—  И вот, от Варшавы,

Чрез пни и канавы,

Несутся они, без оглядки,

Но только… в обратном порядке…

 

—  Погляди, —

Впереди:

Удирают вожди,

Позади  —

Вперегонки —

Несутся: болонки,

Придворные дамы,

Их папы и мамы,

Кузины, кузены,

Блондины, шатены,

Гофмаршалы,

Маршалы,

8 министров,

105 бургомистров,

Совсем обветшалы,

Спешат генералы,

Летят адьютанты,

Летят музыканты,

И, словно взаправду — крылаты, —

—  Солдаты, солдаты, солдаты…

 

Но, всех впереди,

Погляди.  —

—  Позабыв про мозоль,

Через пни и кувалды,

Лупит рысью саксонский король,

Подобрав королевские фалды.

 

 

 

Гуго обер-лейтенант.

 

 

 

Поправляя аксельбант

И махая шпагой,

Гуго обер-лейтенант

Говорил с отвагой:

 

—  «Hoch, Germania! — Вотще

Хныкать, фрейлен Мицци, —

—  Я не сдамся!.. — Вообще —

—  «Veni, vidi, vici!»

 

Этих русских дикарей

Мы побьем на славу!..

—  В три минуты; ейн, цвей, дрей —

Заберем Варшаву»…

 

—  Пули свищут и ревут…

—  Видит Гуго — «туго»…

—  И взмахнул платочком тут —

Деликатный Гуго…

 

—  Так, иль этак, иль не так,

Но, не без таланта,

Взял за шиворот казак

Обер-лейтенанта…

 

И девице в фатерланд,

Тотчас, к вящей славе,

Пишет Гуго лейтенант:

—  «Вот, я и — в Bapшаве!».

 

 

 

Сказочка о двух игрушечных солдатиках

 

 

 

Пролог.

 

 

Голос

Вот, стоять молодцевато

Два игрушечных солдата…

Один — не простой, —

Заводной,

Берлинской работы…

Хоть весит два лота,

Зато, погляди, что за вид?

—  Лаком покрыт,

Головой кивает,

Глазами мигает,

Руками двигает,

Ногами дрыгает,

А заведешь — прыгает…

—  А другой —

Простой,

Кустарной работы…

—  Взгляни на него ты:

Людей не дивит,

Лаком не крыт

И родом (всего достовернее)

Из Курской губернии…

 

 

(Уголок детской. Все предметы пропорционально увеличены. Там и тут разбросаны коробки, в коробках спрятаны персонажи. Полусвет. Одна коробка открывается, из нее выскакивают пруссак и австриец, поворачивают штепсель, сцена освещается).

 

 

Пруссак и австриец (подбегают к коробке с итальяночкой, стучатся)

—  Тук — тук …

 

Голос Итальяночки

—  Кто там?

 

Пруссак и австрияк

—  Откройте нам…

Здесь я — пруссак

И — австрияк

 

Оба

Нам видеть вас, немедля, надо…

 

Итальяночка (выскакивает)

—  Я очень рада…

 

Пруссак

Ну-ка, старец Франец,

Начинай-ка танец.

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Оба

Говорим без лести:

Любим вас мы вместе,

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Итальяночка

—  Время ведь ночное…

 

Пруссак

—  Ну и что-ж такое?

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Итальяночка

—  Мы ведь спать мешаем…

 

Пруссак

Ну и пусть мешаем.

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Итальяночка

Ох, не без изъянца

Грациозность Франца.

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Австрияк

—  Очень извиняюсь, —

—  Как могу — стараюсь.

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Итальяночка

—  Вы мне, милый Вилли, —

Ногу отдавили.

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Пруссак

—  Пустяки какие.

—  Это-ж не впервые.

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Австрияк

Ффу… Довольно… Крышка…

У меня — одышка…

Раз… два… три… Раз… два… три…

 

 

(Русский, Англичанин, Француженка, Серб, Бельгиец и Японец выглядывая

из своих коробок, кричат).

 

 

—  Что за топот? Что за гам?

—  Спать мешаете вы нам!..

 

Итальяночка

—  Вот, дождались вы скандала…

 

Пруссак

Я ведь вас предупреждала.

(прячется в свою коробку)

 

Пруссак.

—  Ну и что-же? — Ерунда.

—  Без особого труда, —

От подвалов вплоть до крыш —

Разнесу в момент Париж.

—  Ну, а Франц возьмет Белград…

 

Австрияк

—  Я — то взять его-бы рад…

Ну, а, вдруг, мне, на беду, —

Всыпят?..

 

Пруссак.

Что-о?..

 

Австрияк

—  Иду… Иду…

 

Пруссак

(маршируя)

—  Левой, правой

Марш за славой.

Раз-два. Раз-два.

Я — в Париж

—  Франц, пиши-же.

Раз-два. Раз-два.

 

Англичанин

—  Ишь, как весело поет?..

—  Ну-ка, где тут Виллин флот?

 

 

(Ловит скачком германские суда. Посередине сцены опускается занавеска, закрывая англичанина, японца, француженку, бельгийца и ушедшего к ним пруссака).

 

 

Голос пруссака

—  Это разве не Париж?

Ты мне правду говоришь?

Где-ж Париж-то? Где-ж он?

Где-ж?

 

Голос бельгийца

—  Он — подальше. Это — Льеж…

 

(Выстрелы).

 

Австрияк

—  Отчего-бы, например-бы

Не побить взаправду серба?

—  Трух-трух, на Белград,

Шаг  вперед, два — назад.

—  Если серб дерется скверно,

Вздую серба я наверно…

Трух-трух, на Блград,

Шаг  — вперед, два — назад.

(подходит к сербской коробочке)

Я привел австрийцев тьму,

Всех нас тут не перечесть…

—  Оттого и потому

Я тебя желаю съесть.

—  Слушай первый мой приказ:

—  „Твой Белград  —  не твой, а — мой“.

(Пружинный кулак, неожиданно выскакивая из коробочки, бьет австрияка по носу)

 

Серб

—  Рраз!!!

 

Австрияк  (падая)

—  Ой!

 

Козак

Тыкал, тыкал носом сизым,

Ан —  коробочка с сюрпризом!

 

Пруссак

(возвращаясь уныло, подходит к австрияку) —

Эй, вставай ты, близок враг .

 

Австрияк

—  Я — сдаюсь… вот, белый флаг.

 

Пруссак

—  Это — я, союзник Вилли…

 

Австрияк (оборачиваясь)

—  Эге-ге… и вас — побили?..

 

Пруссак

Это… я… того… я сам…

Поскользнулся, знаешь, там…

 

Австрияк

—  Где-же это вас? — В Париже?

 

Пруссак

—  Нет… поближе…

 

Австрияк

—  Где-же?

 

Пруссак

—  В Льеже.

 

Австрияк

—  Что-же делать нам теперь?

 

Пруссак

—  Стукнем, снова, к милой в дверь.

 

(Снова подходят к итальянской коробочке).

 

Оба

—  Тук — тук!

 

Голос итальяночки

—  Кто там?

 

Оба

—  Откройте нам…

 

Пруссак

—  Здесь я — пруссак

 

Австрияк

И — австрияк…

 

Оба

О, выйди, выйди на свиданье…

 

Итальяночка

—  Нет-с, досвиданья.

 

Австрияк

—  Тю-тю, нет больше итальянки…

 

Пруссак

—  Ну, что-ж? Пойдем тогда к турчанке

 

(подходят к турецкой коробочке).

Тук — тук…

 

Голос

—  Кто там?

 

Оба

—  Откройте нам.

 

Пруссак

—  Здесь  я —  пруссак

 

Австрияк

—  И — австрияк…

 

Оба

—  Стоим вдвоем у врат Царь-града…

 

Турчанка

—  А что вам надо?

 

Пруссак

—  Сказать два слова…

 

Австрияк

—  Мы хотели

Поговорить о важном деле…

 

Пруссак

—  Ах, не смотрите-же так хмуро…

 

Турчанка

—  Не верю я словам гяура…

 

Пруссак

Мне очень больно слышить это,

Ведь я-же — правнук Магомета…

 

Турчанка

—  Да неужели?

 

Пруссак

—  В самом деле.

 

Австрияк

—  Взгляните пристальней в него:

Что  —  рыжий он — то ничего.

Зато он метить прямо в рай

И, как его не угощай, —

Сосисок ввек не будет кушать…

 

Турчанка

—  Тогда я вас готова слушать…

 

Пруссак

—  Аллах Абкер, Аллах Керим.

Все в мире — прах, все в мире — дым,

Но все-ж давайте-ка, втроем, —

Весь мир себе мы заберем?..

Вот, например,

(Аллах Абкер).

Мы вам дадим —

Кавказ и Крым

(Аллах Керим)

 

Турчанка

—  Как говорите вы прекрасно…

Взять Крым с Кавказом я согласна.

 

Пруссак

—  Эй, Франц, смотри: хоть раз не струсь.

—  Итак, идем втроем на Русь.

(Маршируют).

Левой, правой —

Марш за славой.

Раз-два. Раз-два.

Франц, старайся —

Не шатайся.

Раз-два. Раз-два.

(Подходят к русской коробочке).

 

Пруссак

Как ни глянь, со всех сторон, —

—  Чем я не Наполеон?..

 

Австрияк

—  Ну-как вылитый!..

 

Козак (в сторону)

—  Ну-ну,

Сыпь, дружок, в Березину.

 

Пруссак

Ну-ка, гаркнем, что-ли, к слову:

 

Bсe трое

Дэйчланд, Дэйчланд юбер аллес!

 

Козак

Вы-бы, братцы, убирались

По добру, да по здорову.

 

Пруссак

—  Что такое? Я — пруссак,

Предо мной трепещет всяк.

И усами я клянусь:

Разгромлю, немедля, Русь.

 

Козак (хладнокровно)

—  А я, вот, тебя не боюсь.

 

Турчанка

Я-же родом из Царьграда,

Mне Кавказ ужасно надо…

Дай Кавказ мне, иль, клянусь, —

Разгромлю, немедля, Русь…

 

Козак

—  А я, вот тебя не боюсь.

 

Австрияк

Ну, а я-же — австрияк,

—  Не смотри на мой синяк,

Я, ух, — страшный!.. И, клянусь,

Разгромлю, немедля, Русь.

 

Козак

—  А я, вот тебя не боюсь.

 

Австрияк (турчанке)

—  А ведь он и в самом деле

Нас нисколько не боится…

 

Турчанка

—  Ох, как зубы заболели…

Австрияк (козаку)

—  Ох, как ломит в пояснице…

Гм… простите… где-же тут…

Где у вас… тут в плен  берут?..

 

Козак (показывая на коробку)

—  Лезьте

Вместе!

 

Австрияк и Турчанка  (влезая)

—  О, мерси.

 

Козак

—  Хватит места на Руси.

 

Пруссак (марширует)

Послушай, козак, не губи ты себя, —

Сдавайся мне в плен, я ведь крепче тебя.

Ты ведь — простой,

А я — заводной.

—  Посмотри, что за вид:

Лаком крыт,

Головой киваю,

Глазами мигаю,

Руками двигаю,

Ногами дрыгаю,

И даже прыгаю…

И там и тут заклепки,

Все — винтики, да кнопки…

Вот, смотри, —

Раз, два, три. Раз, два, три.

 

Голос

Вертелся пруссак

И этак и так

И вдруг «крак», —

Пружинка лопнула,

Внутри что-то хлопнуло

И пруссак — «Ах,

И — трах —

Растянулся в Польше…

И уже больше:

Головой не кивает,

Глазами — не мигает,

Руками — не двигает,

Ногами — не дрыгает,

И — не прыгает,

А другой —

Простой —

Кустарной работы…

Взгляни на него ты:

Лаком не крыт,

Людей не дивит —

Ни много, ни мало…

—  Но зато, как ни в чем не бывало,

Как раньше стоял, так и  — стоит,

—  Ибо,  —  «неладно скроен, да крепко сшит».

 

 

 

 

V.

Песенки.

 

 

 

 

О Петьке.

 

 

 

Петька — шленда,

Петька — «фронда», —

Стал задумчив не с добра,

Первоклассник,

Безобразник,

Озорник et cetera…

 

Мысли — туги,

От натуги —

В голове его — лапша…

—  На Карпаты,

Сквозь гранаты,

Рвется Петькина душа…

 

—  «Жить подобно —

«Неудобно!

«Надо нашим помогать». —

—  Взял он ножик,

Фунт лепешек

И  —  поехал воевать!..

Но… догнали

На вокзале…

—  Вот те только и всего!..

Так… гранаты

—  И Карпаты —

И остались без него!..

 

И обратно,

Безвозвратно, —

Петька шествует, скорбя…

 

—  Глупый Петька,

Милый, Петька,

—  Эх, брат… выпорют тебя!

 

 

 

Непобедимый.

 

 

 

—  Кто осмелится сразиться

С паном Владеком на саблях?!..

—  Ну-ка, витязи, кому здесь

Жить на свете надоело?!

 

—  В ожидании ответа,

Улыбается пан Владек

И гарцует, щуря очи,

Возле рыцарей смущенных!..

 

—  Ах, пан Владек, не гарцуйте,

Не гарцуйте слишком гордо, —

Нам известно достоверно,

Что и вам попало тоже!..

 

—  Нам известно даже больше:

—  Что, понесши пораженье,

Вы молили о пощаде

Победителя смиренно!

 

—  Разрешите вам напомнить

Имя этого героя?

—  Это имя: панна Зося,

Панна Зося — это имя!..

 

 

 

Песенка маркитанки.

 

 

 

Лоток маркитанки

Торгует с зари…

Махорка, баранки —

Что хочешь бери!

 

—  Товар не доходный,

Зато, примечай, —

—  Все есть, что угодно!

—  Купи, — получай!

 

Есть чай и лепешки

И сыр и табак

И мыло и ложки

И старый темляк.

 

Мой товар — на расхват!

Всяк гостинцу, ведь, рад!

Целый полк у меня побывал!..

А вчера поутру,

(Вот ей-богу не вру!)

Подошел даже сам генерал!

 

Но тянутой губы

Из всех — к одному!..

—  Все даром ему бы,

Все даром ему!

 

И чай и лепешки,

И сыр и табак,

И мыло и ложки,

И старый темляк,

 

И фунт рафинада

И „Рижский Бальзам“ …

—  В придачу, коль надо,

И… сердце отдам!

 

Он, во-первых, — герой,

Во-вторых, — молодой,

Ну, а в-третьих, — красив и румян..

И, к тому ж, у него —

С боку, кpoме всего,

На ремне — барабан! барабан!

 

 

 

Детская…

 

 

 

У маленького мальчика Кольки,

Который выглядит слишком моложаво

И настолько мал,

Что еще не читал

Не только —

«Международного права»,

Но даже простой «грамматики», —

—  Есть два оловянных солдатика!

Один — «казак»,

А другой — «пруссак»!..

—  «Казак» — и нарядный и дюжий,

«Пруссак-же»  — похуже!

 

И только

Надвинется вечер, —

Колька

Готовится к сече!..

—  Ставит в ряд

Этих двух солдат —

Лицом друг к дружке…

(Один — «на западе», другой «на востоке»)

И, за неимением пушки,

Раздув, по возможности, щеки

И приняв очень яростный вид, —

Он сам тарахтит —

И свиреп и угрюм:

—  „Бумм! Бумм! Бумм“!!!

И воюет он так —

Пока

«Казак»

Не побьет «пруссака»..

 

Когда-же окончится бой,

Колька, пыхтя, забирает с собой

И того

И другого:

«Своего» —

И «чужого»

И сложивши их дружка на дружку, —

Кладет к себе под подушку!..

И так, все забыв,

И простив, —

Спить вместе с «врагом» в тихой

спаленке,

Потому что он — маленький!

 

 

 

Песенка юнги.

 

 

 

У вас на земле,

Как в старом дупле,

И скучно, и нудно, и тесно:

Стена — впереди,

Стена — позади!..

А где небеса?.. — нeизвеcтнo!

 

А в море у нас,

Идет вечный пляс!..

И мечутся в пенном уборе,

Толпою шальной,

Волна за волной!..

О, море, о, синее море!

 

—  Эй, юнга, сказал капитан

Теперь нам осталось одно:

Победить, иль — на дно!

Готовься-ж себя, мальчуган,

Отечеству в жертву принесть!

—  „Есть!“

 

У вас в городах

Цветут на щеках:

Лимоны, лимоны, лимоны!

А песни и сны,

Уныло черны,

И грустны, как в поле вороны!..

А мы, моряки,

Не знаем тоски!

Мы с ней окончательно в ссоре!

Как жизнь хороша!

И вторит душа:

О, море, о, синее море!

 

—  Эй, юнга, сказал капитан:

—  Теперь мне осталось одно:

Победить, иль — на дно!

Готовься-ж себя, мальчуган,

Отечеству в жертву принесть!

—  „Есть! “

 

 

 

VI.

Оживленная баллада.

 

 

 

 

Оживленная баллада.

 

 

 

Поэт

Былые века — голубеющий дым,

Затепленной Богом лампады…

—  Давайте-ж забудемся и погрустим

Под шопот старинной баллады…

Вон, вон, белый призрак плывет в вышине…

Чу… Слышите? Вот, прозвенело:

 

Голос

—  Я герцог Ричард. Я убит на войне

Меж Розами: Алой и Белой…

 

Поэт.

—  И хлынули призраки белой волной,

Струясь из тумана седого…

Но я оживлю их нетленной мечтой

И сдерну завесу с Былого…

(тихо).

Былые века  —  голубеющий дым,

Затепленной Богом лампады…

—  Давайте-ж забудемся и погрустим

Под шопот старинной баллады:

—  Графиня Урсула сидит у окна,

Но сердце графини  — в долине…

Графиня  —  печальна, графиня  —  бледна,

Заплаканы очи графини…

 

Графиня.

—  О где-же, ты, где, отзовись мой Эдгар?

Все также-ль храним ты судьбою?

Иль, может, сразил тебя вражий удар

И ворон кружит над тобою?

 

Поэт.

—  Вздохнул еле слышно тоскующий шут

И молвил, тряхнув бубенцами:

 

Шут.

—  От века, живые с живыми живут,

А мертвые спят с мертвецами.

И нечего делать живым средь могил, —

Так скажет любой вам философ…

Я, тоже, из них… и давно разрешил

Мильон всевозможных вопросов…

—  На каждом челе  —  есть число и печать

И срока судьба не забудет…

—  Что будет — то будет, чему-ж не бывать  —

Того никогда и не будет!

К тому-же, от всяких волнений и слез —

В груди  —  словно банка пиявиц!

И вянуть гирлянды алеющих роз

На щечках печальных красавиц…

 

Поэт.

—  Графиня не слышит… Весь мир        для нее

Окутался дымом пожарищ…

 

Шут.

—  Э-эх,

 

Поэт.

—  Молвит шут,

 

Шут.

Плохо дело мое,

Твой выход певучий товарищ…

Ведь должен — то знать, хоть немного,

Амур

Что в женской душе колобродит?..

 

Поэт.

—  И входит с поклоном, на зов трубадур

И сладкую песню заводит:

 

Трубадур (вглядываясь рвет струны).

—  Журчи мой напев, тихой грустью звеня…

Но… струны порвались… О, Боже,

Не мало есть песен в груди у меня,

Но там ведь и сердце есть, тоже.

Ужасны удары врагов на войне,

Но стрелы Амура — опасней…

—  Есть много красавиц в английской стране,

Но вы, госпожа, всех — прекрасней.

Пока трубадур не влюблен  —  он поет,

Когда-же влюблен — умирает…

 

Поэт.

—  И лютню дрожащей рукой он берет

И на пол, со стоном, швыряет.

Графиня не слышит… весь мир для нее

Окутался дымом пожарищ…

 

Шут.

—  Э-эх,

 

Поэт.

Молвит шут, —

 

Шут.

Плохо дело твое,

Влюбленный певучий товарищ…

 

Поэт.

И тихо уходят они… Вдалеке

Зарница крылами взмахнула…

Но, возле окна, цепенея в тоске,

Застыла, графиня Урсула…

И тихо… и тихо… Забившись в углах,

Теснятся кобольды незримо…

Но, вдруг, звякнул меч и — в раскрытых дверях

 

Графиня.

—  Эдгар мой, Эдгар мой любимый?..

 

Эдгар (с белой розой).

Мы бились, как тигры. В предутренней мгле

Алели в крови алебарды…

Но… враг одолел… и давно на земле

Нет больше Иорка Ричарда…

Его увели, в кандалы заковав…

Погиб он, погиб он, наш герцог!..

О, горе…

 

Поэт.

И падает раненый граф,

Схватившись рукою за сердце!..

И вновь звякнул меч…

 

Голос.

Эй, здесь раненый звеpь

Запрятался с нашей занозой?..

Живей открывайте, иль вышибем дверь!

Клянусь в этом „Алою розой“.

 

Графиня.

—  Враги?.. О, Эдгар, час прощанья настал, —

Смерть в гости к нам жалует ныне…

 

Поэт.

—  В рук у графини сверкает кинжал.

Как молнии — очи графини.

 

Графиня.

—  Спасу я от смерти тебя, мой Эдгар.

Меня-же она не пугает.

 

Поэт.

—  И в грудь направляет графиня удар

И розу к груди прижимает. —

И молвит ворвавшейся банде в ответ:

 

Графиня.

—  Уйдите… напрасны угрозы…

Ошиблись вы дверью… Иорков здесь нет…

Взгляните, вот… алая роза…

 

Поэт.

Былые века — голубеющий дым,

Затепленной Богом лампады…

—  Давайте-ж забудемся и погрустим,

Под шопот старинной баллады…

 

 

 

 

VII.

Эпилог одной очень тривиальной истории.

 

 

(Всем разгримировавшимся в эти дни — посвящаю).

 

 

Ах как тривиально все это

И как до зевоты старо:

—  «Жила, как-то, где-то —

Пьеретта,

И жил как-то, где-то —

Пьеро!»

 

Все знают историю эту:

Пьеро вдруг влюбился в Пьеретту,

Пьеретта (она-ж «Коломбина»)

Ему предпочла — Арлекина.

И стал очень белого цвета

От этого бедный Пьеро!..

 

—  Ах, как тривиально все это,

И как до зевоты — старо!..

 

Со дня сотворения мира,

По своему, каждая лира,

Звеня распевала о них…

И  —  шили штиблеты  —

Поэты

За счет этой самой Пьеретты

И двух остальных…

И так до последней минуты,

Попавши в любовные путы,

Пьеро обнимал Коломбину,

Она-же в тот миг Арлекину

Прозрачно весьма улыбалась,

Тек,

Клюквенный сок…

И казалось,

Что взял на безсмертье подряд

Почтеннейший триумвират!..

 

Но вот в чужедальные страны —

Забили поход барабаны

И  —  смолк перезвон мандолин!..

—  О, вы, кавалеры и дамы,

Припомните из телеграммы, —

—  Как дрался в бою Арлекин!

 

—  Пьеретта, Пьеретта,

Что это? —

—  При первом-же стоне бойца,

Не кончив на сцене куплета,

Вы смыли румяна с лица?!.

И грудь шаловливой Пьеретты

(Не правда-ль, как странно все это?!.)

—  Украшена, нынче, притом,

Не красною розой, а «красным крестом!»

 

И кровью обрызган пестро

Сжимающий саблю Пьеро!

 

 

 

 

Salute!

 

 

 

 

Король.

 

 

 

С тех пор, как, в гнев, крылья Смерти

Забороздили по земле, —

Кто не молился об Альберте

О легендарном короле?!..

 

И мнится мне:

—  В кровавой дали,

Едва, едва скрывая боль,

Стоит, бледнея от печали,

Безсмертьем венчанный король…

 

—  Снимите шляпы

 

 

 

Братьям — полякам.

 

 

 

О, дети растерзанной Польши,

Ударьте, как встарь, на врагов!..

Иль может у Польши нет больше

Достойных Былого сынов?

Иль, может быть, руки ослабли?

Иль, очи потухли средь мглы?

Иль старый польские сабли

Для внуков уже тяжелы?

О, нет, погребальную тризну

Над Польшей справлять погоди:

Есть кровь, чтоб пролить за отчизну —

В изрубленной польской груди…

Редеют и тают туманы,

Окончен наш спор вековой

И братские ссоры и раны —

Омыты живою водой.

И, вновь, горделиво и властно,

Над Польшей восходит звезда,

Как польская панна — прекрасна.

Как польская панна — горда.

 

 

 

Пусть над Бельгией повис.

 

 

 

Пусть над Бельгией повис

Черный креп печали,

И огнем заволоклись

Вздрогнувшие дали…

—  Верь: взойдет ее звезда,

Вновь, над черной кручей!..

—  Ведь и солнце иногда

Прячется за тучи!..

—  И не долго рыскать там

Вражьим эскадронам!..

 

—  Горе пляшущим врагам!

Слава — побежденным!

 

 

 

Мариэтта.

 

 

 

Мариэтта, Мариэтта, где твой брат, —

Каждой даме улыбавшийся солдат?

Отчего он больше саблей не гремит?

— Он… убит…

 

Мариэтта, Мариэтта, где твой Жан, —

Твой жених, твой веpный раб и твой тирань?

Отчего у ног твоих он не сидит?

— Он… убит…

 

Мариэтта, Мариэтта, где твой смех  —

Звонкий спутник юных девичьих потех?

Отчего-же, отчего он не звенит?

Он… убит…

 

 

 

Польше.

 

 

 

—  Кто сказал, что песня славы

Отзвучала для поляков?..

—  Нет разрублен гнет оков!

И в объятие Варшавы

Вновь падет плененный Краков,

Как упал отбитый Львов!..

 

—  Нет, поляки не ослабли!

—  Панны их залечат раны

Лаской сердца своего!..

—  Что острее польской сабли?

—  Что прекрасней польской панны?

—  Ничего!

 

 

 

Тильтиль и Митиль.

 

 

 

В красном огненном тумане,

Под ударом гневной стали —

Претворилась Сказка в Быль…

И, опять, тайком от няни,

Темной ночью убежали

Брат с сестрой — Тильтиль с Митиль…

 

И дорогою безкрайной

Вдаль идут через гробницы

И стучатся в каждый дом:

—  ,,Вы не видели, случайно, —

„Синей Птицы… Синей Птицы —

„С окровавленным крылом?!.“

 

 

 

Лувен.

 

 

 

Еще, как прежде, жужжать снаряды,

Еще не кончен немецкий плен…

В вечернем неб горит лампадой

Испепеленный врагом Лувен…

 

—  Не хмурьте брови! Пусть грянуть песни,

Лихие песни лихих годин…

Лувен — воспрянет, Лувен — воскреснет,

В огне Лувена сгорел Берлин!

 

 

 

 

Где нынче ядра землю рвут…

 

 

 

Где нынче ядра землю рвут

Там жил народ уединенный…

Мечем его был — мирный труд,

Щитом его — скрижаль закона!..

 

И, вот — лежит он, недвижим,

Найдя безсмертье в вечной славе…

И кружат вороны над ним!..

—  Вильгельмы, Вильгельмы, где брат твой —  Авель?!»

 

 

 

 

Трилистник.

 

 

 

 

Весна 1915 г.

 

 

 

Не пойте о любви под грохот кононады

И, выгнав за порог весеннего певца,

Закуйте в кандалы игривые сердца…

— Не пойте о любви под грохот кононады.

 

— Пожалуйте в окоп, Лирический Ромео…

Довольно, черт возьми, вздыхать и охать вам!

Вы созданы, дружок, не только лишь для дам!..

— Пожалуйте в окоп, Лирический Ромео!

 

— Кто знает: отчего так алы, нынче, розы?

Желательно-ли так кокетливой Весне?

Иль… кровью, может быть, опрыснуты оне?

— Кто знает — отчего так алы, нынче, розы?

 

 

 

Овечка.

 

 

 

Есть в Берлин — речка

А на речке — мост,

На мосту — овечка,

У овечки — хвост!

 

Не изсякнет речка,

Не снесут моста…

Будет и овечка,

Только — без хвоста!

 

 

 

В сей день.

 

 

 

Еще никогда, от начала

Посыпанных пеплом времен,

Так тяжко земля не стонала

Под шагом взбешенных племен!..

 

Не даром, к подъятым знаменам

Стекались народы в ночи!..

—  И, вот с незапамятным звоном,

Скрестились лихие мечи!..

 

И снова спокойно и смело,

Россия, принявшая бой, —

—  Сплотилась в единое тело —

С единой зажженной душой!

 

И в далях родимых просторов,

Средь бранных грохочущих вьюг,

Мне видится: новый Суворов

И новый Козьма Сухорук!..

 

И будут рассказывать деды

И прадеды — внукам своим!

—  Как встретили здесь мы соседа

И как пировали мы с ним!