Сад соседки Марты (Гете)

САДЪ СОСѢДКИ МАРТЫ.
Маргарита и Фаустъ.

 

 

МАРГАРИТА.

Такъ обѣщай же!

ФАУСТЪ.

Всё, чего желаешь.

МАРГАРІТА.

Скажи, религію ты точно уважаешь?
Ты, Генрихъ, добръ: но въ этомъ какъ-то мнѣ
Сомнительно — не вѣрится тебѣ.

ФАУСТЪ.

Дитя моё, оставимъ это.
Я ближняго люблю — и ту любовь
Я кровью искупить готовъ.
Священны мнѣ священные предметы,
И никогда, и ни за что на свѣтѣ
У ближняго любви не отыму.

МАРГАРИТА.

Но надо также вѣрить самому!

ФАУСТЪ.

Что надо?

МАРГАРИТА.

Власть имѣть бы надъ тобою…
Тогда бы ты Святыя Тайны чтилъ.

ФАУСТЪ.

Я уважаю ихъ.

МАРГАРИТА.

Не возносясь душою
Къ Всевышнему, ты церковь позабылъ.
Ты въ Бога вѣруешь?

ФАУСТЪ.

Кто знаетъ,
Кто можетъ — «вѣрую» сказать?
Духовный и мудрецъ не хочетъ понимать
И на вопросъ двулично отвѣчаетъ.
Что нужды, если я съ тобой?

МАРГАРИТА.

Такъ стало-быть ты вотъ какой!

ФАУСТЪ.

Не осуждай меня, прекрасное созданье!

Кто можетъ великое имя назвать,
Кто можетъ, спросясь у разсудка, сказать:
Воистину вѣрю въ него?

Кто можетъ заглушить святое упованье
И, сердцу отказавъ и голосу призванья,
Сказать: я не вѣрю въ Него?

Единый, Предвѣчный,
Въ вѣкахъ безконечный,
Хранитель тебя и меня,
Не Онъ ли, въ созданьи, хранитъ и Себя?

Кто сводъ сей воздвигнулъ небесный
На комъ оперлася земля,
Откуда свѣтъ солнца чудесный,
Кѣмъ блещетъ ночная звѣзда?
Когда, подъ огнёмъ вожделѣнья,
Я въ очи твои погружонъ,
Въ нихъ блещетъ заря наслажденья,
Блаженный мнѣ видится сонъ.
Невидно сила святая
Прольётся и, въ ней утопая,
Твоя переполнится грудь:
Въ величіи всё позабудь!

Тогда, блаженная сознаньемъ,
Его какъ хочешь назови —
Творцомъ, источникомъ любви:
Ему не вѣдаю названья!
Всё въ ощущеньи, милый другъ.
Природа жь вся лишь дымъ и звукъ!

МАРГАРИТА.

И это хорошо и съ поученьемъ схоже.
Нашъ духовникъ хотя почти и тоже,
Да какъ-то иначе объ этомъ говоритъ.

ФАУСТЪ.

И нынѣ, какъ вчера — и всякъ и всюду
Святую истину по-своему твердитъ.
Зачѣмъ же исключеньемъ буду?

МАРГАРИТА

Покуда слушаешь — куда ещё не шло;
А какъ подумаешь — выходитъ, что не то.
А знаешь ли, что этому причина?
Ты позабылъ про долгъ христіаннна.

ФАУСТЪ.

Наставница моя!

МАРГАРИТА.

И тѣмъ ужь потерялъ,
Что ты въ недобрую компанію попалъ.

ФАУСТЪ.

Какъ такъ?

МАРГАРИТА.

Да тотъ, что всё съ тобою,
Ужь вовсе мнѣ не по нутру.
Лицо его — какъ посмотрю —
Такъ я не знаю, что со мною!

ФАУСТЪ.

Не бойся, ангелъ мой!

МАРГАРИТА.

Я, право, всѣхъ люблю,
Лишь одного его за плута почитаю;
Къ тому жь и видъ имѣетъ онъ такой,
Что я невольный трепетъ ощущаю
При мысли видѣться съ тобой.
Но — да простить мнѣ Богъ, коль согрѣшила
И я невиннаго невольно оскорбила!

ФАУСТЪ.

Дружочекъ мой, да какже быть:
Нельзя и безъ такихъ.

МАРГАРИТА.

Но только съ ними жить
Избави Богъ: врагу не пожелаю!
Войдётъ онъ въ двери — я не знаю —
На всѣхъ насмѣшливо глядитъ
И будто сердится, когда заговоритъ;
Ни въ комъ не приметъ онъ участья,
Такъ равнодушенъ ко всему
И, кажется, какъ-будто счастья
Онъ не желаетъ никому.

ФАУСТЪ.

Да ты въ сердцахъ людей читаешь?

МАРГАРИТА.

Какъ-будто самъ его не знаешь?
А подойдётъ — себя не узнаю.
Я и тебя тогда, сдаётся, не люблю,
И — что мнѣ сердце раздираетъ —
При нёмъ молиться не ногу.
Вотъ что меня такъ сильно огорчаетъ!

ФАУСТЪ.

Ну, антипатію имѣешь ты къ нему.

МАРГАРИТА.

Пора домой.

ФАУСТЪ.

Намъ ночь не улыбнётся?
Знать, никогда ужь не придётся
Мнѣ провести часокъ съ тобой
Грудь съ грудью и душа съ душой?
Хотя бы разъ вздохнуть свободно!

МАРГАРИТА.

Ахъ, если бъ я одна спала,
Тебѣ охотно бы сегодня
Я двери въ спальню отперла;
Но маменька не крѣпко почиваетъ —
И… тутъ бы я со страху умерла!

ФАУСТЪ.

Тебя напрасный страхъ смущаетъ.
Вотъ сткляночка: три капли ей въ питьё —
И крѣпкій сонъ возьмётъ своё:
Ему натура помогаетъ.

МАРГАРИТА.

И это ей не сдѣлаетъ вреда?

ФАУСТЪ.

Не сталъ бы я совѣтовать тогда.

МАРГАРИТА.

Ахъ, милый другъ! ты такъ плѣнилъ женя,
Я такъ твоей покорна стала волѣ
И сдѣлала ужь столько для тебя,
Что ничего почти не остаётся болѣ!
(Уходитъ.)

Къ Фаусту подходитъ Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

Котёнокъ улизнулъ?

ФАУСТЪ.

Подслушивалъ опять?

МЕФИСТОФЕДЬ.

Мнѣ только удалось узнать,
Что господинъ профессоръ — катихизисъ
Изволилъ съ кѣмъ-то повторять.
Дѣвчонки нынче навострились,
Мораль читаютъ намъ, смекая про-себя:
Вѣрнѣе тотъ, кто вѣруетъ любя.

ФАУСТЪ.

Чудовище! Того не понимаетъ,
Что вѣра тёплая одна,
Какъ мать любимое дитя,
Её собою согрѣваетъ,
Что, ею счастлива, она
За гибель ближняго страшится…

МЕФИСТОФЕЛЬ.

Какъ это въ сказкахъ говорится.
И кто жь морочитъ насъ? — дитя!

ФАУСТЪ.

Исчадье грязи и огня!

МЕФИСТОФЕЛЬ.

И это потому, что ей при мнѣ неловко?
Въ физіогномикѣ плутовка
Понавострилась до того,
Что генія во мнѣ подозрѣваетъ,
А можетъ-быть и чорта самого.
Моя фигура ей на что-то намекаетъ!
Такъ, въ эту ночь?

ФАУСТЪ.

Что въ томъ тебѣ?

МЕФИСТОФЕЛЬ.

Здѣсь не безъ радостей и мнѣ.