Отрывки из XI песни Одиссеи. (С Греческого. )

Отрывки из XI песни Одиссеи.

(С Греческого. )

 

 

Одиссей, по наставлению Киркеи, достигает пределов Океана, и выходит на берег земли Киммерийской, над которою царствует вечная ночь. Дойдя до места, назначенного Киркеею, Одиссей вызывает из Эрева души умерших. Неожиданно является ему тень матери, скончавшейся во время его отсутствия.

 

 

„Сын мой! Ты ли низшел в сие убежище мрака?

Нет здесь кое живущим: текут и здесь потоки и реки;

Путь в страну сию заградил Океан беспредельный.

Как занесен сюда твой корабль? Не от

Трои-ль плывешь ты?

Ты не достигнул отчизны? Не зрел

еще верной супруги?“

Милая матерь, я рек, проникнул в Аид

вопросить я

Тень прорицателя Фив, Тейрезия. Я до

отчизны

Все еще не достиг, и, бедами гонимый,

скитаюсь

С самых тех пор, как на брань

ополчился я противу Трои.

Но поведай, молю, давно-ль ты в сем

мрачном жилище?

С ложа страданья сюда низошла, или

кроткой стрелою

В час любимый ловитвы пронзила

тебя Артемида? (*)

Где мой родитель? поведай. Где сын,

покинутый мною?

В их ли мое достоянье руках? Не

добыча ли хищных?

Может быть мыслят они, что меня

никогда не увидят.

Сердце раскрой мне супруги: она печется ль

о сыне,

Или другой обладает ее вероломной рукою?

Нет, ответствует тень, в чертогах

твоих, одинока,

Скорбные ночи и дни она сокращает

слезами.

Сын твой владеет твоим достояньем.

Средь пиршеств народных

Он веселится, как Царь, приглашаемый

всеми, любимый.

В поле живет твой родитель. Нет

ни ковров, ни поспели!

Нет одежды блестящей! В суровую

зиму на прахе,

В рубище, спит близ огня, под кровлей одною с рабами.

В лето и осень из листьев, упадших с лозы виноградной,

Ложе низкое стелют ему. Так дни

он проводит.

Горесть, мой сын, по тебе, и старость

его изнуряют.

Так погибла и я. Не болезнь, не стрела

Исхeэры, (**)

Тяжкая горесть меня, и память о кротком, о милом

Сыне моем Одиссее, света лишили дневного.

Смолкла она. Я бросился к ней, простирая объятья;

Трижды тень я хотел прижать к трепещущей груди !

Трижды она, как виденье во сне, из рук

улетала.

Грусть пронзила мне сердце. О милая

мaтерь, вскричал я,

Что не позволишь себя прижать ко груди

сыновней?

Сладостно пролили-б вместе хоть слезы

в Аиде печальном!

Иль Персефона, жестокая мне твой лишь

образ явила,

Чтобы сильней я терзался! О сын мой!

так тень отвечала.

Нет! не суетный образ, но мaтерь

ты зришь пред собою.

Все обитатели здесь ни костей не имеют,

ни плоти;

Сила огня истребляет ее, а душа улетает.

Но поспеши возвратиться на свет! Прости до свиданья!

Слов моих не забудь, и супруге твоей

их поведай.

 

Одиссею являются другие тени. Он видит между осужденными на муки Сизифа.

 

Зрел и Сизифа я там, обреченного тяжким мученьям.

Камень огромный с усильем он движет десницей и шуйцей.

Зрите ли: как подпирая и сильной рукой

и коленом,

Катит он камень к вершине горы?

Но едва на вершину

Мыслит ступить он, как вдруг,

обращаясь стремительно долу,

С громом с горы раскатясь, низвергается камень коварный.

Снова его, с напряжением, катит

Сизиф на вершину;

Пот струится со членов, и пыль возстает над главою!

 

 

(*) Диана.

(**) Другое имя Дианы.