К Анжело Маи. Когда он нашел книги Цицерона «О республике»

К Анжело Маи

Когда он нашел книги Цицерона
«О республике»

 

 

О, для чего из тьмы гробов
Ты наших предков вызываешь
И говорить их заставляешь
Немому веку мертвецов,
Одетому печальной мглою?
Зачем, сквозь даль времен седых,
Так часто, с силою такою,
К нам долетает голос их,
Немолчный вестник пробужденья?
К чему все эти воскресенья?..
Страницы хартий вековых
Открылись нам и одно мгновенье;
В своей готической пыли
Монахов келии немые
Глаголы праотцев святые
Для нас таинственно спасли!
Какою силой непреклонной
Тебя, Анджело, одарил
Могучий рок? Иль побежденный,
Он человеку уступил?

Наверное ре

Звучал нам голос громовой
Великих предков… Провиденье
Еще хранит наш край родной,
Еще к нам небо благосклонно:
Чтоб дух наш, рабством истомленный,
От жалкой лени пробудить
И наши дремлющие силы
Для дел великих укрепить,
Подъемлют громкий крик могилы…
Когда, Италия моя,
Своих героев ты забыла, –
Сама разверзлась вдруг земля
И их глазам твоим открыла!

Итак, бессмертные, о нас
Еще надежду вы храните?
Мы не погибли? О, скажите:
Быть может, будущность для вас
Завесой тайны не закрыта?
Тоской душа моя убита:
В грядущем черный мрак лежит,
Кругом – унынье и мученье…
Все, что я вижу, говорит:
Вам нет надежды на спасенье!
Бессилья жалкого полно,
Ничтожно наше поколенье, –
К великим подвигам оно
Хранит постыдное презренье;
Бессмертный блеск веков былых
В нем слабый дух не возбуждает,
Святые памятники их
Немая праздность окружает…
Увы! Мы будем навсегда
Примером рабства и стыда.

Когда толпой рабов холодной
Забыты праотцев дела,
О, итальянец благородный!
Рука судьбы тебе дала
Нам воскресить те дни святые,
Когда воскреснули впервые
Из недра вековых гробов,

Из мрака тяжкого забвенья,
Творенья древних мудрецов,
Угасших с веком просвещенья…
Природа говорила им,
Не поднимая покрывала,
И их глаголам золотым
И Рим, и Греция внимала.
О, незабвенные века,
Давно сокрыла вас в могиле
Седого времени рука!
Италии руины были
Тогда свежи, и ветерок,
Над ними тихо пролетая,
Найти священный пламень мог
В твоей груди, земля родная!

Тогда твой пепел не остыл,
О, враг судьбы непобедимый,
К кому геенны сумрак был
Нежнее родины любимой!
Геенна!.. Жребий наш страшней
Ее негаснущих огней
И лютых мук. Тогда звучали
И струны нежные твои,
Несчастный мученик любви!
Да, песнь Италии в печали
И тяжкой скорби родилась;
Но сердца жгущее мученье
Сносней немого усыпленья, –
Счастлив, кто слезы льет! А нас
Тоска холодная сжимает,
У колыбели нас встречает
Ничтожество и, в смертный час,
В могильный сумрак провожает.

В беседе звезд, среди морей,
Ты проводило жизнь в то время,
Бесстрашных Лигурийцев племя!
Там, где глубокий шум зыбей,
В часы вечернего молчанья,
Из бездны льется голубой,
Встречало сумрак ты ночной

И утра первое сиянье.
Тебе за путь отважный твой,
Природы дивами богатый,
Неоцененною наградой
Был новый свет. Известный мир,
Наукой в строгой рамке сжатый,
Стал меньше. Пламенный эфир,
Блестящий в царственном просторе,
Земля и голубое море,
Отныне тесные для нас,
Детей лишь удивляют глаз!

О, где обманов мир прелестный,
Где светлых грез роскошный рой, –
О жителях страны безвестной,
О сне Авроры молодой,
Жилище звезд, ночлеге Феба?..
Исчезло все, – земля и небо
Легли на карту. Все для нас
Открыто сделалось и ясно,
И луч фантазии прекрасный
При свете истины погас…
Прости навек, воображенье!
Окончен твой блестящий пир,
И не утешат снова мир
Твои волшебные виденья!

Для снов поэзии святой,
Певец войны и неги страстной,
Родился ты, и над тобой,
В лазури неба голубой,
Сиял рассвета пламень ясный!
Твой век был лучше наших дней:
Лучи надежды вам сияли,
И сердце пылкое людей
Красой обманчивой своей
Любовь и слава волновали.
Громады замков и дворцов,
Доспехи рыцарей железных,
Сень поэтических садов,
Турниры, очи дам прелестных, –
Когда о вас мечтаю я,

Невольно тонет мысль моя
В чаду пленительных видений!..
Пусть из тщеславных заблуждений,
Из странных прихотей мечты
В то время жизнь людей слагалась…
Мы их изгнали… Что ж осталось
Нам вместо милой суеты?..
Одно печальное сознанье,
Что вечны слезы и страданье!

Когда, Торквато, гений твой
Готовит дивное творенье,
Судьба сбирала над тобой
Грозу печалей и гоненья…
Октавы нежные твои
Тебя утешить не могли…
Напрасно песнь твоя звучала:
Она не растопила льда,
В который дух твой заковала
Тиранов гордая вражда…
Любовь, последний отблеск рая,
Обман пленительный сердец,
Тебя оставила, певец!
Видений роковая стая
Кружилась грозно над тобой
И мир пустынею немой
Тебе казался… Утомленный,
Ты не возвел своих очей
К триумфу. Смерть душе твоей
Была отрадой. Не короны,
А смерти, смерти просит тот,
Кто наше горе познает!

О, возвратись к живущим снова,
Сосуд печалей и скорбей!
Взгляни на муку наших дней:
Она страшней судьбы суровой
И грусти пламенной твоей.
О, кто теперь бы состраданье,
Певец, почувствовал к тебе,
Когда лишь каждый о себе
Заботится? Твои страданья

Безумьем кто б ни назвал вновь,
Когда и гений, и любовь
Болезни бредом мы считаем?
Они не удивляют свет
И их не злобою, – о, нет!
Презреньем жалким мы встречаем…
О, кто б, скажи, в наш век внимал
Созвучиям твоей октавы
И кто венцом лавровым славы
Тебя бы снова увенчал?
Увы! Со дня твоей кончины,
Певец, в отечестве твоем
Явился только муж единый,
Святым исполненный огнем.
Но не Италией бесплодной
Он для борьбы воспитан был, –
Его отвагой благородной
Холодный север одарил.
Один, бесстрашный и суровый,
С тиранством вышел он на бой,
Чтоб ненавистные оковы
Разбить свободною рукой.
Блестящий подвиг, но напрасный,
Бесплодный мужества порыв, –
Заглох в толпе рабов бесстрастной
Героя гордого призыв…
Увы! Объяты ленью праздной,
Коснея в рабстве вековом,
Мы не посмели в путь опасный
Идти за пламенным бойцом…

Он шел, гремя и проклиная;
Чиста и праведна была
Вся жизнь его, и смерть благая
От худших дней его спасла.
Нет, этот век и это племя
Не для тебя, о Виктор мой!
Великим нужен край иной
И нужно им иное время, –
Нам дорог жалкий наш покой!
Лишь только гения не стало –

И нас ничтожество сравняло,
И все опять покрылось мглой.
Анджело! если спят живые,
Буди усопших… Мертвецов
Вооружи уста немые,
Чтоб этот грязный век рабов
Для славных подвигов проснулся,
Иль, наконец, своих оков,
Своей неволи ужаснулся!..

шил высокий
Совет богов, чтоб в мрачный час,
Когда так тяжко и жестоко
Отчаянье сдавило нас, –
Не умолкая на мгновенье,