Плавание Энея по Средиземному морю

Плавание Энея по Средиземному морю *).

 

*) Из III книги Виргилиевой Энеиды.

 

Эней пройдя с флотом своим мимо пролива Сциллы и Харибды и благополучно избегнув бурь, которые вечно там свирепствуют, пристает к земле чудовищ — Циклопов.

 

 

Ветр между тем  утих  и Феб в Океан погрузился.

Мест мы не ведая, правили прямо к брегу Циклопов.

Вскоре в обширную гавань вошли, неприступную ветрам;

Но там  вблизи раздавались трески удары от  Этны.

Временем облако черное выспрь из жерла вылетало,

С пеплом, смолою горящей, кружась на подобие вихрей,

Или же клубы огня вырываясь, касалися неба.

Временем вдруг изрыгала гора весь свой нутрь и громады

Целыя камней метала по небу — или вздуваясь

Влагой, кипели кремни, клокотали и огненной к долу

Мчались рекой. — Повествуют, что здесь Энцеладово тело,

Лишь опаленное только перуном, страждет под Этной

В безднах, отколь через гору мчатся пламень и вихри.

Там лишь Гигант  утомленную грудь приподымет, мгновенно

С треском  и громом, шатаясь, гора расстилает  по небу

Пепел и черную мглу. Притаясь, мы в лесу созерцали

Страшное диво всю ночь, не постигнув отколь сии громы—

Не было на небе звезд, весь их блеск поглощался во мраке;

Черная туча одна неподвижно висела на небе

И в густоте облаков луну всю ночь заключала

Утренним светом восток  наконец озарила Аврора

И везде разогнала легкие, влажные тени.

Вдруг, как мертвец, безобразный, сухий выступает  из леса,

В рубище странный, неведомый ужасный вид человека

Он простирая к берегу длани, молил к состраданью.

Смотрим: лице, покрытое грязью, брада вся клоками,

Платья лоскуты иглами терна приколоны; вид же

Грека показывал, шедшего к Трое на брань из отчизны.

Он заметив  Дарданский доспех. Троянцев одежду,

Стал  нерешимый на миг, устрашась неожиданной встречи.

Вскоре снова повлекся вперед, и с рыданием, с воплем

К брегу шаги ускорив, возопил: „Сим  небом, богами,

Светом насущным, молю вас, сими свидетельми горя,

Здесь не покиньте, о Тевкры! в напасти: Куда б ни замчали

Будет  отрадней везде — Ах! Знайте с Данайского флота

Здесь я один, и войною под Трою ходил, признаюся.

Если же вас оскорбил столь великим злодейством, отмщайте,

Свергните в бездны морские, топите в волнах несчастливца:

Пусть я погибель найду, злополучный! от  рук человека! “

Так говорил и колена всех лобызал, не вставая,

Жалкий  приникнув, с земли. — Кто ты? Отколь ?— вопрошали

Все человека — Скажи нам, откройся: какими судьбами

Здесь пребываешь? — Сам же родитель Анхиз, не колеблясь.

Правую длань юноше дал, ободрил и несчастный,

Чувства от  страха собрав, говорил нам сими словами:

,, Родом я из Итаки, спутник  несчастный Улисса,

Имя мое Ахменид, от  отца был отправлен под Трою

Ах! для чего Адамаст **) расставался  с тобой я злосчастный!

В  трепете смерти страну неминуемом Греки покинув,

Здесь лишь меня одного позабыли в пещере Циклопа

Страшен вертеп  сей, обрызган весь кровью! — огромный наполнен

Трупами к снеди, и вход в него мрачный; сам лютый хозяин

Звезд достигает  главой! — О позор, оскорбляющий землю!

Ужасен образ Циклопа; дик, угрюм в разговорах

**) Имя отца его.

Плоть лить и кровь злополучных одне ему служат трапезой.

Ах! совершилось при мне, как схватил  он огромной рукою

Двух между нами мужей, растянувшийся навзничь в пещере,

Тело он их раздробил о скалу и потокам и всюду

Крови дымящейся облил помост — а там  члены, составы

С жадностью стал  пожирать и хрустел  на зубах их костями.

Нет! не стерпел  сей позор наш Улисс, не оставил  без казни,

В помощь свой разум призвал и нашел оборону в напастях.

Снедью упитанный, гнусный Циклоп, вином отягченный,

Долу склонившись главой, наконец задремал и простерся

Вдоль по огромной пещере. Кровь и вино из гортани,

Мясо клоками во сне изрыгал он. Тогда призывая

В помощь богов, вынули жеребьи и вдруг к великану

Всей устремившись толпой, копьем ему глаз пронозили.

Глаз сей огромный один на угрюмом челе помещался;

Точно Аргосский был щит, или Феба на небе лампада!

Так заплати ли мы гибель друзей и отмстили их тени!”

 

,,Но убегайте скорей, убегайте отселе, о Тевкры!

Скоро рубите канат  и ветрила раскиньте по небу.

Ах! не один Полифем великан обитает  в пещере

И руноносные здесь вы гоняет стада и доит их:

Тысячи всюду по брегу живут  сих ужасных чудовищ,

Бродят близь моря везде и на горы высокие всходят.

Три раза светом луна себе рога наполняла,

Как по лесам в звериных норах и берлогах скрываюсь;

Тайно с утесов и скал, содрагаясь, смотрю на Циклопов,

Слушаю топот  их ног и внемлю ужасным их крикам.

Ягоды в диких лесах и плод жесткий с деревьев срываю,

Вот моя скудная пища одна — или травы, коренья.

Глаз не сводил я с зыбей, но лишь раз корабли я приметил,

К берегу шедшие. — Вам на волю теперь предаюся-

Вам, ах! чтоб ни было, буду на миг хоть спасен от  чудовищ;

Лучше несчастный от  вас я умру обреченный на гибель!“

 

Только окончил он речь — вдруг показался на теме

Страшной горы, как огромная тень, Полифем между стадом.

Двигаясь тихо; сходил сей слепец на знакомую паству

К берегу. Ужасом всех поразил нас Циклоп безобразный.

В длани имел он огромный пень от  сосны, опирался,

И мягкорунных овец, утешенье единое скорби,

Радость последнюю гнал пред собой Полифем молчаливо.

После направил он в море стопы, в глубину подавался

И окровавленный глаз свой морскою водой промывая,

Страшно зубами скрипел, вздыхал и в средину пучины

Шел разъяренный— а волны едва лишь вкруг чресл обтекали.

В трепете все обратились в побег.

Жалкого Грека

Взяли в наш сонм, и тихо канат обрубив, из залива,

Дружными веслами зыбь рассекая, выплыли в море.

Слышит Циклоп и на шум обратясь, зашагал и руками

Всюду махая хватал, но не мог к нам приближиться: ходу

Глубь возбраняла — везде он скользил, спотыкался по морю.

Вдруг как гроза загремел Полифем из гортани — и волны,

Море, Италии нутрь, задрожав, на сей вопль отозвались,

Этна взревела и се — из за гор, из лесов приподнялся

Страшный народу, устремляясь к заливу поспешно, толпами

Вниз, отовсюду сходил и весь берег собою наполнил.

С ужасом всякой смотрел на стоящих вотще, однооких

Этны угрюмых жильцев, до небес достигавших  челами.

Так в долинах купы ветвистых дубов возвышаясь

С островершинными кедрами к небу, растут  и для Зевса

Лес составляют  священный и рощи для чистой Дианы.

 

 

Дм. Шелехов.

Благонамеренный, №23   1820г.