Нелюдимка
Евдокия Ростопчина
Зоя — богатая помещица.
Евгений — сосед ее.
Валентин — друг Евгения, в гостях у него.
Незнакомый.
Няня Зои.
Минхен — швейцарка, дочь молочницы в по-
местье Зои.
Готлиб — чухонец*, сын управляющего Зои.
Дворецкий.
Молодые люди — соседи и гости Евгения.
Мать Минхен, отец Готлиба, прислуга, девушки,
поселяне из именья Зои; купцы и мещане из
ближнего городка; охотники и люди Евгения.
Действие происходит в деревне, в поместье Зои.
______
* Финн (в драме Ростопчиной это финн, получивший немецкое
воспитание).- В. А.
Комната, богато убранная, в старинном, доме Зои; картины,
мраморные статуи, алебастровые вазы, шкапы с книгами, рояль,
много цветов. Зоя, одна, пишет.
З о я
(перелистав свою рукопись)
Презренье! да, презренье!..
Вот оно,
Последнее, решительное слово
Моих записок!.. То, на чем рука
И мысль моя остановились вместе,
Окончив исповедь души и сердца…
Здесь я себе себя передала,
Всю жизнь свою, всю душу рассказала,
С ошибками ее, с добром и злом,
С моим коротким счастьем, с долгим горем!..
Вот слово неизменное, итог
И знаменатель всех годов минувших
И всех моих расчетов с жизнью, с светом!..
Неумолимое презренье! — Ты
Решенье всех задач и всех загадок,
Мне заданных мечтою любопытной,
Когда еще, не зная ни о чем,
О всем я так неопытно мечтала…
Когда денница жизни молодой
На дальнем небосклоне разгоралась…
Они прошли — те заблужденья дни!..
Загадкам и мечтам настал конец;
Теперь,- теперь во мне одно презренье
К минувшему, ко всем и ко всему,
Отныне и вовек, одно презренье!
Однако… родилась и развивалась
Не для того я: бог не для того
Мне душу дал, исполненную жажды
Высокого, прекрасного, и сердце
Благословил во мне святым огнем
Любви и веры… Но зачем они,
К чему мне послужили?.. Что чрез них
Могла я приобресть, назвать своим?..
Кто понял их, меня?.. Кто был мне предан
Единственно, без помысла другого,
Без цели, без мечты иной?.. Кто, кто
Любил меня, как я могла любить?..
Есть в тесноте, в смиренном быте
Простые женщины, без воспитанья,
Без красоты,- и тех, однако, любят!
Им равный, или часто кто-нибудь
И свыше их, привяжется к ним крепко
И навсегда… Мне только поклонялись,
Дивились мне; иной во мне искал
Тщеславью своему венец блестящий,
Другой лишь цель сребролюбивых видов!..
Как идолу, кадили мне в глаза
Хвалой и лестью; но вдали, за то,
Неправедно и гнали и чернили…
Встречала я на поприще своем
Вражду и ложь со злобой потаенной,
И зависти шипящую змею,
И клевету из нечестивых уст…
Видала я обман под рукожатьем,
Измену под улыбкой… Горько было
И тошно в этом омуте противном…
Хотела я не верить злу и злым,
Повязкой добровольной слепоты
Свой верный взор старалась отуманить…
Нет! не могла! со всех сторон на душу,
Как горькими волнами, наступал
Холодный опыт… Страшно надо мной,
Как тучи перед бурей, он сбирался…
Прозрела я, постигла,- и бежала…
Бежала навсегда!..
Но не виню
Я вас, вас, меньших братий, непричастных
К делам и мненьям высшей братьи… Нет!
С виновными невинных укорять
Не стану я напрасно: нет, не люди
И злы и дурны,- зол и дурен свет…
Людей люблю я,- свет лишь ненавижу…
Не человечество, созданье бога,
Но общество, созданье человека,
Благих начал святой закон забыло,
Завет любви отвергло, отшатнулось
От милости, от правды, от добра…
И вот, как искони, в немую степь
Пустынники бежали, чтоб спастися,
И я спасаюсь… я — чтоб невредимо
Прямую душу с теплым сердцем вынесть
Из всех житейских смут — я обреклась
На схиму добровольную… Одна
Останусь я… Одной мне скучно будет,
Но безопасно!.. Я забуду их —
Друзей неверных и врагов лукавых,
От памяти сокрою всех их вместе,
Как саваном, презрением моим.
Да!.. Всем, всем вам мой беспристрастный суд
Без злобы объявил свое решенье:
Забывшим, обманувшим, оскорбившим —
Всем приговор один — мое презренье!..
Зоя и няня.
Н я н я
(входит тихо, наблюдая, что делает Зоя)
Войти могу я?.. Кажется, пора
Тебе обедать, дитятко родное?..
Прикажешь? — позвоню, чтоб подавали?
З о я
Спасибо, няня, не хочу покуда!
Мне слишком жарко.
Н я н я
И немудрено,
Что жарко, светик мой,- вон ты опять
Сидишь да пишешь; все свою головку
Бедовую томить изволишь ты;
Все день-деньской с пером в руках иль книгой;
Как не устать?.. Лишь глазки ты свои
Испортишь соколиные, погубишь
Здоровье и румянец; а что толку
В ученье-то твоем?.. Кажись, и впрямь
Ты от него не станешь веселее;
Всегда одна, встаешь с зарею божьей,
Ложишься после ранних петухов,
В саду побродишь, побренчишь случайно
На фортепьянах,- смотришь, день с концом;
А завтра снова то же, и всегда,
И словно ты черница в бедной келье,
Затворницей, не барыней живешь!
З о я
По-твоему, чтоб барынею жить,
Мне должно бы пиры давать да балы,
Гостей просить, соседей всех сзывать,
С утра до вечера рядиться куклой…
Не правда ли?
Н я н я
Так что же, в самом деле?..
Ну, почему б и не позвать соседей?
А что до балов, до пиров, то, помнишь,
У батюшки-покойника (пошли
Ему господь небесную награду!)
Ведь круглый год такой уж был обычай,
Что за банкетом вслед банкет справляли;
То маскарад, то фейерверк, то, смотришь,
Театр или концерт; гостям нет счета:
Не только что уезд,- весь околоток
И вся губерния, сам губернатор,-
Все, все у нас пируют по неделям!..
Да! наш сиятельный кормилец, точно
Был барин он! и славный и вельможный!
Любил пожить,- и мастер был на то!..
Ты не в него! а выросла ж, однако,
В таком порядке, как отец живал…
З о я
Зато наскучило мне это все!
И я любила балы, да недолго,-
Как батюшка, не трачу я мильонов,
Чтоб забавлять других,- за что спасибо
Никто не скажет! — Лучше заведем
Мы богадельню, школу, рукоделья
Да будем заниматься мужичками:
Немногим будут счастливы они,
Кому немногое лишь нужно; знаю,
Их утешать, их забавлять легко мне,
А благодарность в их простых сердцах
Мне скажется простою их любовью.
Н я н я
Все это хорошо,- и ты немало
Уж сделала добра вокруг себя
С приезда твоего; и стар и мал,
И нищий и больной,- тебя все знают,
Все милостью и щедростью тебя
Пред господом помянут; но зачем,
Когда уж суеты большой не терпишь
И праздников давать охоты нет,-
Зачем сидеть тебе, как взаперти,
Не ездить никуда, людей дичиться,
Не принимать?..
З о я
Спасибо за людей!
За тех, кого зовешь такими ты,-
Людей, мне равных по законам света!
Они себя мне дали знать и помнить!
От них бежала я не с тем, чтоб вновь
Сближаться с ними, броситься безумно
Навстречу злобе, зависти, измене…
Н я н я
Так, знать, тебя обидели, мой ангел?..
Суди их бог за то, недоброхотов!..
То городские!.. Стало быть, недаром
Ведется речь, что свет в столицах шумных
Мудрен и зол? А здесь,- здесь все не так:
Здесь господа хорошие, простые,
Без лести…
З о я
Степняки, которым жизнь
Является всегда в бессменном виде
Хозяйства пятипольного, посева,
Покоса, жатвы, денежных торгов;
Которые за годом год встречают
В бессменной закоснелости своей;
Едят и спят, да рядятся на праздник,
А в будни не умоются… Постятся
И разговляются всегда исправно,-
Все по календарю,- в урочный день,
В урочный час! И лишь тогда воскреснут
От этой смерти заживо, тогда
Очнутся к жизни духа, к чувству, к мысли,