Ровесники

Автор: Огарев Николай Платонович


                                Н. П. Огарев

                                 Ровесники
                                  (Поэма)

     Н. П. Огарев. Избранные произведения в двух томах
     Том второй. Поэмы. Проза. Литературно-критические статьи
     М., ГИХЛ, 1956

                                ПРЕДИСЛОВИЕ

                      В часы, когда над сонною землей
                      Безмолвия летает ангел мирный,-
                      Во мне еще не дремлет голос лирный;
                      Таинственно я слышу в тьме ночной
                      И ритма звук, и мерное паденье,
                      И звонких рифм согласное движенье.
                      Я образы стараюсь подстеречь
                      Сквозь легкий пар прозрачного тумана...
                      Но как начать? Я не придумал плана...
                      Единством я намерен пренебречь;
                      И чувствую, что рассержу всю школу,
                      Но наобум пишу - по произволу.
                      Единства я и в жизни нахожу
                      Не больше, чем в картинной галерее,
                      Где невзначай иль по своей затее
                      В (унынии я медленно брожу
                      От блудных нимф к мадоннам кротко строгим,
                      От грустных жертв к сатирам козлоногим.
                      Кто собрал их недружные черты
                      Под длинный свод безвыходного зданья?
                      Что нужды в том? Отстать от созерцанья
                      Я не могу. А скорбные мечты
                      Раздумьем мне всё портят поневоле...
                      Но от него уйти не в нашей воле,
                      Оно внутри, и требует язык.
                      Но к предисловиям я не привык -
                      И потому без церемоний сразу
                      Я приступлю торжественно к рассказу.

                                ГЛАВА ПЕРВАЯ

                                     1

                      Числа и дня, когда был мой герой
                      Рожден на свет в Москве первопрестольной,
                      Не помню я. Я сам был той порой
                      Иль очень мал, иль вовсе произвольно
                      Существовал - не в качестве лица,
                      А в помыслах у моего отца,
                      Мечтавшего о сыне небывалом,
                      Что вырастет он штатским генералом.

                                     2

                      Наверно я скажу, что мой герой
                      Уже весной тринадцатого года
                      Мог с молоком мещанки молодой
                      Всосать всю славу русского народа.
                      Достойный год! Сам немец, ободрясь,
                      Выглядывал героем из-за нас,
                      И солнце первого Наполеона
                      Скрывалося за тучностью Бурбона.

                                     3

                      Насчет крестин героя моего
                      Предание подробное хранится {*}
                      Отчасти в метриках - и из того,
                      Что мог я сам узнать от очевидца;
                      А оный муж приходским был дьячком
                      И сам тогда купель доставил в дом,
                      И сам ревел со всей басовой силой -
                      "Аминь", "подаждь" и "господи помилуй".
                      {* Читай: хранитца <Прим. Огарева.>}

                                     4

                      Родильница лежала в день крестин
                      В постели пышной, так сказать парадной,
                      Под сенью желтой шелковых гардин,
                      Была бледна отчасти, но нарядна.
                      Все гости ей дарили на зубок -
                      Кто золотой, кто только пятачок,
                      И под подушку каждый, друг преданью,
                      Сложил свой дар, смотря по состоянью.

                                     5

                      Ровнехонько перед обедом в час
                      Купель была поставлена в столовой,
                      Где сонм гостей, в волнении теснясь,
                      Рассматривал обряд не вовсе новый.
                      Воспринимали же (и тут родство -
                      А не каприз,- решило кумовство)
                      Лет под сорок девица и мужчина,
                      Иван Фомич и тетушка Арина.

                                     6

                      Три раза поп проворно в святость влаг
                      Младенца окунул. Кричал ребенок,
                      И морщился, и красен был как рак,
                      И мокрый весь дрожал,- так что с пеленок
                      Как бы ручей иль некий дождик шел
                      Святой воды на тетушкин подол,
                      Хоть мне дьячок, ребячью зная прыткость,
                      Упоминал и про иную жидкость.

                                     7

                      Но как назвать героя моего,
                      Отец и мать решали три недели;
                      Ну! Как назвать? В честь именно кого?
                      Отец хотел его назвать Савелий
                      В честь своего отца, но думал - тесть,
                      Того гляди, обидится как есть,
                      И, наконец, был сын с большим усильем
                      В святом крещеньи наречен Васильем.

                                     8

                      Но тетушка, стараясь быть мила,
                      Хоть молодость исчезла невозвратно,-
                      Смеялася и плюнуть не могла,
                      От дьявола отрекшись троекратно,
                      И думали иные не шутя,
                      Что черт смутит со временем дитя;
                      Иван Фомич, напротив, вот как дунул,
                      Что даже свистнул и серьезно плюнул.

                                     9

                      Отец был рад; старался доказать,
                      Что весь в него младенец первородный,
                      Потом нашел, что он похож на мать;
                      Но мой дьячок, как скептик благородный,
                      Нашел, что он почти что без волос,
                      Слюноточив, подслеповат, курнос,
                      Ну, словом, так, как все бывают дети
                      После рожденья в день второй иль третий.

                                     10

                      Обряду вслед крестинный был обед
                      Со стерлядью, шампанским и желеем;
                      Но сведений у нас подробных нет,
                      Нам ничего (и мы весьма жалеем)
                      Не сообщил дьячок о пире том:
                      Конечно, поп обедал за столом,
                      Но сам дьячок, чин чина почитая,
                      В буфете ел и пил, не унывая.

                                     11

                      Василий! да! Фамилья же громка,
                      Сказать ее - поступок неприличен,
                      А выдумать - задача не легка:
                      Как быть? Герой мой мелодраматичен
                      На ов - боюсь - все пошлы имена,
                      На ский - взойдешь в чужие племена;
                      Оставить же нельзя мне без фамильи:
                      Рассердятся все прочие Васильи.

                                     12

                      Конец на ин мне кажется нежней
                      Всех остальных; ну, например: Понурин?
                      Отличное название, ей-ей!
                      И звук его в стихе весьма недурен.
                      Да! я забыл: герой мой не один,
                      Я многих звал принять геройский чин.
                      Враги! Друзья! сбирайтесь понемногу,
                      Всем укажу приличную дорогу.

                                     13

                      Но полно! мне наскучил этот тон,
                      И шутка, вдруг испуганная думой
                      Бежит, бежит за дальний небосклон,
                      Где облака сбираются угрюмо,
                      Все серые, сырые облака;
                      В их очерках ищу издалека
                      Я смутное подобие с чертами
                      Знакомых лиц, тускнеющих с годами.

                                     14

                      И образы, чьи помню я черты,
                      Еще так полные живых движений,-
                      Колеблются, и вялы и пусты,
                      Как призраки унылых сновидений.
                      Мне кажется, я холодно брожу
                      Между могил и мертвецов бужу,
                      И вот они, задорны и кичливы,
                      Опять встают и лгут, что будто живы.

                                     15

                      Зачем ты лжешь, знакомый мне мертвец?
                      Давно растратил ты живые силы,
                      Взгляни иль сам пощупай наконец -
                      Твой мозг заглох, не бьются кровью жилы...
                      Застыла мысль в понятиях тупых,
                      Ты хвастаешь сознаньем чувств живых,
                      Ты отжил век неясный и бесплодный,
                      Умей понять, что ты мертвец холодный!

                                     16

                      Я чувствую кругом себя одно:
                      Предвечный нуль мне веет пустотою
                      В том, что прошло недавно иль давно,
                      В том, что пройдет своею чередою,
                      И тщетно я на дне души моей
                      Поверить бы хотел в живых людей,-
                      Невольно в них я вижу только тени
                      Минующих, ненужных поколений.

                                     17

                      Но признаюсь,- рассказ мой о нуле
                      Не новое, а только повторенье;
                      Уже о нем в какой-то поздней мгле
                      Я говорил... Но к черту извиненье,
                      Я знаю, что, сердяся иль любя,
                      Давно привык я повторять себя...
                      Естественно - все мысль одна и та же
                      Мне давит мозг - и с каждым днем все гаже.

                                     18

                      А иногда от мысли роковой
                      Способен я широко оторваться,
                      И хочется или в глуши степной,
                      Или в лесу беспечно затеряться;
                      Без рассуждений там бы все глядел
                      И наслаждался бы, иль даже б пел
                      Про тишину, любовь или свободу -
                      Все потому, что я люблю природу.

                                     19

                      Но перейдем теперь к иной судьбе:
                      В тот год, в тот день, в губернии далекой,
                      В простой, гнилой, бревенчатой избе
                      Рожден на свет был мальчик одинокой;
                      Отец с утра отправился пахать,
                      Без помощи родя, томилась мать,
                      Пока на крик соседка старушонка
                      Взошла, крестясь, и приняла ребенка.

                                     20

                      Все счастливо. Старушка сгоряча,
                      Ни гроша взять за труд не помышляя,
                      Без устали болтала, хлопоча:
                      "Аксиньюшка! Ложись, ложись, родная!
                      Я вымою, и в люльку уложу,
                      И люльку возле на шест привяжу..."
                      И, прослезясь в волнении веселом,
                      Глаза отерла масленым подолом.

                                     21

                      Приехал муж; казалося, был рад,
                      Пошел к попу и долго торговался,
                      И долго поп никак не шел на лад
                      И на двугривенный не соглашался:
                      Дай четвертак! и дал мужик, кряхтя.
                      Поп окрестил, не утопив дитя,
                      Хоть и пришел он в церковь полупьяным;
                      Младенец же был наречен Иваном.

                                     22

                      Мужик жене сказал: "Спасибо сын,
                      То есть в дому у нас теперь работник;
                      Господня воля! Был я все один,
                      А он у нас, пожалуй, выйдет плотник".
                      Но мужика раздумие брало:
                      Пока сын мал - кормить-то тяжело;
                      А делать нечего - купил косушку,
                      И выпил сам, и угостил старушку.

                                     23

                      И вот они так ясны предо мной,
                      Знакомые две эти колыбели;
                      В одной дитя свободно день-деньской
                      Кричит себе близ шелковой постели;
                      Другая же, повиснув с потолка,
                      Качаема безжалостно - пока
                      Младенец тощий смолкнет без движенья,
                      Впадая в сон от качки с одуренья.

                                     24

                      Вкруг первой нянек глупая семья,
                      А близ другой, в раздольи грязноватом
                      Спросонок хрюкая, дает свинья
                      Себя сосать голодным поросятам.
                      А жизнь и тут и там одна и та ж,
                      И у ребят одна и та же блажь,
                      И как пойдут два ровные начала
                      Вперед и врознь - понять бы не мешало.

                                     25

                      Но кончу тут я первую главу:
                      Рожденье есть болезнь, а детство тупо,
                      И долго длить начальную канву
                      Я думаю, что даже было б глупо.
                      Пускай крестит или хоронит поп,
                      Родятся ли, или идут во гроб,-
                      Но я займусь вот этим колебаньем
                      Меж первым голодом и издыханьем.

                                     26

                      Не знаю я, куда пойдут они,
                      Новорожденные мои герои,
                      Коротки их иль долги будут дни,
                      Полна ли жизнь, иль так себе - пустое,
                      И кто из них иль прытче, иль смирней...
                      Но вот теперь что мне всего страшней:
                      Что наслажденье (кто к нему не падок?) -
                      Уже само болезненный припадок.

                                     27

                      И я боюсь за этих двух детей!
                      Я вызвал их: куда ж толкнет волненье
                      Порывов чистых и слепых страстей,
                      И ясных дум, и смутного броженья?
                      Куда б ни шло, я не солгу ни в чем,
                      Как мне ни жаль, что жизненным путем
                      Меж люлькою и гробом колебанье
                      Шутя идет, как тяжкое страданье.

                                ГЛАВА ВТОРАЯ

                                     1

                      В глуши степной, когда посыплет снег
                      И белое кругом замерзнет поле,-
                      Помещику, рожденному средь нег,
                      Становится уныло поневоле.
                      Что занесло его в пустую дичь?
                      Долги, долги - господской жизни бич!
                      Хозяйничать помещик уезжает
                      И думает, что честь свою спасает.

                                     2

                      Так поступил и Васенькин отец;
                      А маменька... как имя?.. Лизавета...
                      По батюшке - не вспомню наконец,
                      Да кажется, что и не нужно это.
                      По матушке - у нас выходит брань,
                      По батюшке - все тоже как-то дрянь:
                      Васильевна, Федотьевна, Сергевна -
                      Не хорошо, хоть будь она царевна.

                                     3

                      То был октябрь. Ужасная пора!
                      Замерзнет вдруг, потом опять растает;
                      В чем выехать не знаешь со двора -
                      В коляске ли, в санях ли - черт их знает.
                      Но барин все ж поехал по полям,
                      Все обозреть он лично хочет сам,
                      Все веря в мощь помещичьего взора;
                      А озими растут и без надзора.


                                 ПРИМЕЧАНИЯ

                            ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

     Гершен.-  "Стихотворения Н. П. Огарева" под редакцией М. О. Гершензона,
М. 1904.
     ИРЛ - Институт русской литературы Академии наук СССР (Пушкинский дом).
     ЛБ - Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В. И. Ленина.
     ЛН - "Литературное наследство", изд. Академии наук СССР.
     Лонд.  изд.- "Стихотворения Н. Огарева", изд. Н. Трюбнера и Кo. Лондон,
1858.
     ОЗ - "Отечественные записки".
     ПЗ - "Полярная звезда".
     РМ - "Русская мысль".
     PC - "Русская старина".
     ЦГАЛИ - Центральный Государственный архив литературы и искусства СССР.
     ЦГАОР  -  Центральный  Государственный  архив  Октябрьской  революции и
социалистического строительства СССР.

     Ровесники.  Впервые  -  Гершен.,  т.  II,  стр.  389-403,  с цензурными
пропусками.  Написано  в 1857 г. Автограф ЛБ: беловой - предисловие и строфы
1-16;  черновой - строфы 12-27. Поэма не закончена. Печатается по автографам
ЛБ.